Начало опричнины

Точная датировка трех посланий Курбского печорским монахам позволяет по-новому прочесть многие страницы этого любопытного памятника и расшифровать заключенные в нем политические иносказания.

А. Курбский. История о великом князе Московском. В свое время И. Н. Жданов высказал мнение, что «История» была составлена Курбским вскоре после 1573 г. в связи с толками об избрании на польский престол царя Ивана [157] . Точку зрения И. Н. Жданова уточнил и дополнил А. А. Зимин. Он установил, что Курбский взялся за сочинение «Истории» во время польского бескоролевья (1572—1573 гг.), и высказал предположение, что она была закончена к весне— лету 1573 г.4. В «Истории» Курбский ссылается на Предисловие к Новому Маргариту, написанное им ранее. А. Н. Ясинский датировал указанное Предисловие временем после 1575 г. [158] . Но А. А. Зимин доказал, что Предисловие появилось на свет вскоре после июня 1572 года. «Прикинув время на составление «Истории» (около года), — продолжает А. А. Зимин, — мы получим как раз весну — лето 1573 г.» [159] . Окончательный вывод А. А. Зимина нуждается в дополнительной аргументации. Если справедливо, что Курбский написал Предисловие после июня 1572 г., то отсюда все же не следует, что сразу после этого он взялся за составление «Истории» и что он не мог цитировать Предисловие спустя два-три года после его написания. Произвольно и предположение, будто на «Историю» Курбский затратил примерно год [160] .

157

И. Н. Жданов. Сочинения, т. I, СПб., 1904, стр. 158.

158

См. А. Н. Я с и н с к и й. Сочинения князя Курбского как исторический материал, Киев, 1889, стр. 105—107.

159

А. А. 3 и м и н. Когда Курбский написал «Историю»..., стр. 306.

160

Первое послание Грозного к Курбскому было историческим трактатом и по объему составляло примерно половину «Истории» Курбского. На сочинение послания царь затратил менее двух месяцев.

Полагаем, что для решения вопроса важное значение имеют те страницы «Истории», на которых Курбский упоминает о польском короле: «А здешнему было королеви и зело ближаиши; да подобна его кролевская высота и величество не к тому обращался умом...» [161] . Очевидно, приведенные строки не могли быть написаны до смерти короля Сигизмунда II Августа 7 июля 1572 г. Курбский не уточняет имени «здешнего короля», из чего можно заключить, что новый король, по-видимому, еще не был избран (май 1573 г.). Итак, первые разделы «Истории» (а именно в них заключены приведенные выше строки о польском короле) были написаны скорее всего между июлем 1572 г. и маем 1573 г. Последние разделы «Истории» закончены были никак не ранее лета 1573 г., так как в них упоминается о гибели Воротынского, Одоевского и Морозова в середине 1573 г. [162] . Сведения об этих лицах, отмечает А. А. Зимин, вставлены в конец соответствующих разделов, вероятно, потому, что к лету 1573 г. «История» в основном была закончена [163] . В пользу этого мнения можно привести некоторые дополнительные аргументы. Сначала Курбский рассказал, что были убиты Морозовы, мужи, «сингклитским саном почтенныи», среди них Лев Салтыков с четырьмя или пятью сыновьями. Через некоторое время он сделал поправку к своему рассказу: «Ныне, последи, слышах о Петре Морозове аки жив есть; тако же и Львовы дети не все погублены...» [164] . Исправляя раздел о Морозовых, Курбский, по-видимому, еще ничего не знал о гибели самого видного из бояр Морозовых, члена Рады М. Я. Морозова. Главу «О побиении болярских и дворянских родов» Курбский заключил указанием на то, что он не мог вместить в свою книгу все имена, других забыл, но бог помнит всех избиенных [165] . Глава была, по-видимому, завершена, когда Курбский узнал о казни М. Я. Морозова. Поэтому он должен был вписать рассказ о нем после заключения [166] . Исключительное внимание Курбского к роду Морозовых объяснялось тем, что его мать была урожденной Морозовой [167] .

161

РИБ, т. XXXI, стр. 241.

162

Разряды, лл. 478—478 об., 479 об., 481.

163

А. А. Зимин. Когда Курбский написал «Историю»..., стр. 307.

Некоторые сообщения Курбского требуют специального разбора. Так, Курбский пишет, что были убиты В. А. Бутурлин «и другия братия его со единоплемянными своими». (РИБ, т. XXXI, стр. 303—304). Л. М. Сухотин полагал, что под братьями В. А. Бутурлина Курбский подразумевал боярина И. А. Бутурлина и окольничего Д. А. Бутурлина, казненных в 1575 г. По мнению А. А. Зимина, речь могла идти о других братьях В. А. Бутурлина — Афанасии (умер в 1571 г.) и Михаиле. (См. Л. М. Сухотин. Еще к вопросу об опричнине. Белград, 1936, стр. 15; А. А. Зимин. Когда Курбский написал «Историю»..., стр. 306). В. А. Бутурлин не имел думного чина и в смысле влияния и известности далеко уступал своим старшим братьям. Если Курбский упоминает лишь имя В. А. Бутурлина, то, следовательно, он еще ничего не знал о казни его братьев-бояр. При разгроме Новгорода вместе с В. А. Бутурлиным погибли его родственники Г. Д. Бутурлин и Л. Т. Бутурлин. Вероятно, их и имел в виду Курбский. (См. Р. Г. С к р ы н н и-к о в. Синодик опальных царя Ивана Грозного как исторический источник. В кн. Вопросы истории СССР XVI—XVIII вв. Уч. зап. ЛГПИ им. А. И. Герцена, т. 278, Л., 1965, стр. 78).

Английский историк Дж. Феннелл отметил, что в концепцию А. А. Зимина не укладывается такой факт, как упоминание Курбским о казни новгородского архиепископа в 1575 г. (См. J. L. I. Fennell. Prince А. М. Kurbsky’s History of Ivan IV. Cambridge, 1965, p. VII). Согласно одной из новгородских летописей, архиепископ Леонид «бысть на владычестве два года» (См. Новгородские летописи. СПб., 1879, стр. 345). Опираясь на этот факт, В. Б. Кобрин высказал предположение, что после двухлетнего пребывания в Новгороде Леонид подвергся в 1573 г. опале и что под пером Курбского опала превратилась в казнь. (См. В. Б. К о б-р и н. «История о великом князе Московском» в двух зарубежных изданиях.— «Вопросы истории», 1965, № 10, стр. 176). Следует заметить, что известие Курбского о казни Леонида, вероятно, столь же недостоверно, как и известие о казни двух других архиепископов, Пимена н Германа. По свидетельству осведомленного лица, английского посла Д. Горсея, Леонид был приговорен судом к смертной казни, но казнь была заменена ему пожизненным заключением. Будучи в заключении, архиепископ умер 20 октября 1575 г. (Подробнее см. Р. Г. Скрынников. Синодик опальных, стр. 61).

164

РИБ, т. XXXI, стр. 303.

165

РИБ, т. XXXI, стр. 308.

166

РИБ, т. XXXI, стр. 309.

167

РИБ, т. XXXI, стр. 133, прим. 5.

«История» Курбского распадается на две части. Первая из них посвящена правлению Избранной рады и завершается словами: «А сему уже и конец положим...» [168] . Вторая часть начинается со слов: «Се уже по возможности моей начну изчитати имена... новых мучеников...» и заключается фразой: «И ныне скончающе и историю новоизбиенных мучеников...» [169] . В той части, в которой речь идет о правлении Рады, Курбский проявляет исключительную осведомленность. Как член Рады Курбский был участником важнейших событий того времени. Несмотря на тенденциозность изложения, первая часть «Истории» является ценнейшим документом по истории политической борьбы в 50-х гг. XVI в. [170] . Совершенно иной характер носит «история мучеников», повествующая главным образом об опричном терроре. Накануне опричнины Курбский бежал из России и о последующих событиях мог судить лишь по отрывочным, часто недостоверным слухам, рассказам московских беглецов и т. д. Во второй части «Истории» автор ее нередко обнаруживает неосведомленность и недобросовестность.

168

РИБ, т. XXXI, стр. 274.

169

РИБ, т. XXXI, стр. 276, 347.

170

Во втором послании Васьяну Курбский сетовал на то, что на Руси нет подвижника, который стал бы «царю в лице со обличением». (РИБ, т. XXXI, стр. 396). Спустя десять лет он написал обличительную «Историю о великом князе Московском», в которой заявлял, обращаясь к царю: «обличю тя и поставлю пред лицем твоим грехи твоя»... (там же, стр. 275). В «Истории» Курбский пространно доказывал, что Иван «добре царствовал» до тех пор, пока его спасали от злых дел мудрые советники, что дьявол давно вселил злые семена в московских великих князей, а следовательно, московская династия недостойна польской короны. Последний вывод служит как бы подтекстом всего повествования.

В разделе о новгородском погроме Курбский утверждал, будто царь велел утопить архиепископа Пимена в реке [171] . Столь явной лжи избегали даже такие памфлетисты, как Шлихтинг, Таубе и Крузе. По Шлихтингу, Пимен был одет в шутовской наряд и отослан в Москву [172] . Нечто подобное сообщали Таубе и Крузе [173] . «История» появилась на свет после памфлетов Шлихтинга, Таубе и Крузе, и Курбский не мог рассчитывать на неосведомленность литовских читателей.

171

РИБ, т. XXXI, стр. 319. Ниже Курбский утверждает, будто во время разгрома царь велел сжечь Ивангород. (Там же, стр. 321).

172

А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 30.

173

Послание Таубе и Крузе, стр. 49.

Недостоверны известия Курбского о казни наследника Старицкого удельного княжества княжича Василия Старицкого [174] , об убийстве двух сыновей наследников удельного князя Н. Р. Одоевского [175] , казни архиепископа Германа и старца Феодорита [176] . Курбский ошибочно утверждает, будто царь казнил боярина И. И. Хабарова [177] и окольничего М. П. Головина [178] . В то же время автор «Истории» не называет имен многих очень видных лиц, казнь которых засвидетельствована очевидцами и синодиком опальных. В их числе бояре В. Д. Данилов, И. П. и В. П. Яковлевы, кн. М. Т. Черкасский, кравчие кн. П. И. Горенский и Ф. И. Салтыков, представители знатнейших боярских фамилий кн. Д. Сицкий, кн. М. Засекин, князья Н. и А. Черные Оболенские, Ф. Карпов, Г. Волынский и т. д. Одновременно Курбский упоминает о казни других лиц, о которых молчат прочие источники. Среди них боярин С. В. Яковлев, И. Ф. Воронцов, В. В. Разладин [179] , Д. Пушкин [180] , Ф. Булгаков, К. Тыртов. Нельзя считать казненными всех, лиц, о «погублении» которых пишет Курбский [181] . По словам Курбского, был убит боярин Федоров и «погублена» его жена (она была пострижена в монастырь), был убит Щенятев и «погублены» двое его братьев (один был пострижен, другой сослан в ссылку [182] ). По-видимому, в том же смысле Курбский говорит о «всероднем» погублении князей Ушатых, а также Прозоровских [183] . Все Ушатые попали в ссылку и лишились земель [184] .

174

Подробнее см. Р. Г. Скрынников. Опричнина и последние удельные княжения на Руси. — «Исторические записки», 1965, т. 76, стр. 159—160.

175

См. Р. Г. Скрынников. Опричнина и последние удельные княжения, стр. 167.

176

По данным П. Строева, Герман умер от мора в Москве 6 ноября 1567 г. (См. П. Строев. Списки иерархов и настоятелей монастырей российской церкви. СПб., 1877, стр. 287). Феодорита будто бы утопили только за то, что он при царе помянул имя Курбского. Рассказ был столь неправдоподобен, что Курбский вынужден был сделать в конце его оговорку. Некоторые говорят, что Феодорит умер «аки бы тихою н спокойною смертию», «аз же истинне не мог достаточнее выведатися о смерти его», «яко слышах от некоторых, тако и написах». (РИБ, т. XXXI, стр. 346).

177

Курбский не упоминает о том, что Хабаров постригся в монахи. Еще в сентябре 1573 г. царь писал о Хабарове: «Три дни в черньцех, а семой монастырь». (См. Послания Ивана Грозного, стр. 191). Согласно Вкладной книге Симонова монастыря, 5 апреля 1583 (7091) г. царь пожертвовал 175 рублей на И. И. Хабарова, приказав «как Иван преставитися и его написати в сенадики». Второй вклад царя по Хабарове датирован 18 июля того же года. (См. Вкладная книга Симонова монастыря. — ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отд. рукописей, Р IV, № 348, стр. 36).

178

М. П. Головин умер вскоре после побега Курбского из России. 4 июня 1564 г. его душеприказчики сделали пожертвования Симонову монастырю на его «преставление». (См. Вкладная книга Симонова монастыря, стр. 58; С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 374).

179

Курбский не знал о казни самого видного воеводы из рода Квашниных И. П. Пояркова, зато слыхал о «мучении» матери В. В. Разладина. (РИБ, т. XXXI, стр. 302). Мать В. В. Разладина (боярыня Васильева, жена Разладина) была пострижена в Новгороде 27 июня 1572 г. (Новгородские летописи, стр. 115). С. Б. Веселовский предположил, что В. В. Разладин погиб несколько раньше, в 1571 г. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 395). В действительности пострижение матери не отразилось на карьере сына. Еще в начале 1573 г. В. В. Разладин сопровождал Грозного под Пайду в составе ближней царской свиты. (См. Разряды, лл. 470, 472 об).

180

Курбский упоминает о Дмитрии Пушкине. Но в синодике опальных записаны Докучай и Никифор Пушкины.

181

Первым обратил внимание на это А. А. Зимин. (См. А. А. 3 и м и и. Когда Курбский написал «Историю»..., стр. 307).

182

РИБ, т. XXXI, стр. 294, 283. Ср. А. Ш л и х т и н г. Новое известие, стр. 23; ПСРЛ, т. XIII, стр. 395—396.

183

Курбский утверждает, что князя В. Прозоровского убил по царскому приказу его брат Н. Прозоровский. (См. РИБ, т. XXXI, стр. 349). Более осведомленный Шлихтинг, а за ним Гваньини передают, что Н. Прозоровский «подрал» брата медведем, но затем из жалости ходатайствовал за него перед царем. (См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 43—44, 57).

184

См. ниже гл. IV.

Сказание Курбского о «новоизбиенных мучениках» представляет собой памфлет во многом более тенденциозный, нежели памфлеты иноземных авантюристов. Пользоваться им можно лишь после самой строгой критики и сопоставления с другими источниками.

Исключительный интерес для истории опричнины представляют Послания Ивана Грозного к Курбскому и другим лицам. Послания опубликованы Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье и снабжены переводом и обширными комментариями, имеющими самостоятельное научное значение [185] . Изданию предпослан подробный археографический обзор. Отдельным разделом в сборник включены Послания в Литву главных земских бояр Бельского, Мстиславского, Воротынского и Федорова. В литературе давно высказывалось предположение, что именно царь был автором боярских грамот [186] . В новейшее время подобное предположение убедительно аргументировал Я. С. Лурье [187] . Он отметил, что тексты Посланий, формально принадлежащих различным лицам, на протяжении многих страниц сходны между собой. Многие выражения и цитаты «боярских грамот» дословно совпадают с выражениями подлинных посланий Грозного. Общий стиль грамот также обнаруживает руку царя, любителя и мастера «грубианской» полемической литературы [188] . Указанные соображения представляются нам справедливыми, но лишь по отношению к грамотам Бельского, Мстиславского и Воротынского. Эти грамоты во многом повторяют и продолжают друг друга. Все они были подписаны в Москве в то время, когда там находился царь, между 2 и 27 июлем 1567 г. Грамоты боярина И. П. Федорова не связаны текстологически с посланиями московских бояр и заметно отличаются от них своей краткостью, сдержанным тоном и наличием сугубо интимных мотивов, полностью отсутствовавших в московских посланиях [189] . «А ведь же, государу, — писал Федоров польскому королю, — я уже человек при старости... немного жити... Чему же треба тебе по моей старости?» [190] . Подобные строки, очевидно, не могли быть сочинены никем, кроме самого Федорова. Заметим также, что Федоров написал свои грамоты в Полоцке 6 августа 1567 г., в то время, как царь находился в Москве.

185

Послания Ивана Грозного. Подготовка текста Д. С. Лихачева и Я- С. Лурье. Перевод и комментарии Я. С. Лурье. Под ред. В. П. Андриановой-Перетц. Изд. АН СССР, М.—Л., 1951.

186

См. Н. М. Карамзин. История, т. IX, прим. 181; С. М. Соловьев. История, кн. II, стр. 169; И. Н. Жданов. Сочинения, т. I, стр. 125.

187

Я. С. Лурье. Археографический обзор посланий Ивана Грозного.— Послания Ивана Грозного, стр. 575.

188

Я. С. Лурье. Археографический обзор посланий Ивана Грозного.— Послания Ивана Грозного, стр. 575.

189

В московских посланиях Бельского, Мстиславского и Воротынского текст совпадает на протяжении многих страниц, но зато отличается от текста полоцкого послания Федорова:

Послания Бельского и Мстиславского к королю

«И мы твои листы вычли и вразумели гораздо. И как ты, брат наш, писал... ино так делают прокураторы, и фалшеры и лотры, а великим государем не подобает того уделывати» и т. д. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 242—243, 250—251; в послании Воротынского текст тот же, с несущественными изменениями. Там же, стр. 259).

«Видиши ли, яко везде убо несвободно есть, и тое твое письмо далече от истины отстоит? И то ли самовластно» и т. д. (Текст совпадает в трех посланиях. Там же, стр. 252, 261; в послании Бельского добавлено обращение «брате». Там же, стр. 244).

Послание Федорова к королю

«И мы тот твой лист вычли и вразумели гораздо. Ино годитца ли тебе, такому государю великому, фалшерным обычаем и лотровским з рукою своею государскою такие безлепицы посылати?». (Послания Ивана Грозного, стр. 274).

(В послании Федорова абзац отсутствует).

В конце московских посланий в текст включен абзац относительно устного поручения Козлову. Абзац полностью совпадает в трех московских посланиях, но отсутствует в полоцком послании. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 246, 254, 264).

190

Послания Ивана Грозного, стр. 274, 275 и др.

Приведенные соображения позволяют оспаривать предположение, будто автором полоцких посланий боярина Федорова был царь Иван.

Духовное завещание Грозного наряду с его письмами принадлежит к числу интереснейших памятников периода опричнины. Источник этот давно введен в научный оборот, но доныне использование его затруднено вследствие двух обстоятельств. Прежде всего, завещание сохранилось в единственной, очень испорченной, поздней копии. Помимо того, в его тексте отсутствует точная дата [191] .

191

См. Духовные и договорные грамоты великих н удельных князей XIV—XVI вв. Подготовил к печати Л. В. Черепнин. М.—Л., 1950, стр. 444.

Академик С. Б. Веселовский посвятил царской духовной обстоятельное исследование. По его мнению, Грозный составил свое завещание не ранее апреля — мая 1572 года. В тексте духовной упомянуты имена царицы Анны Колтовской и митрополита Антония, но помолвка царя с Анной состоялась в апреле 1572 г., а Антоний занял митрополичий престол через месяц [192] . По предположению С. Б. Веселовского, завещание появилось в дни татарского вторжения летом 1572 г., когда Иван вынужден был спасаться от неприятеля в Новгороде и испытывал смертельную тревогу за свою судьбу. Вследствие этого завещание проникнуто тревожным настроением и мрачными предчувствиями. «Подводя итог, — пишет С. Б. Веселовский, — можно сказать, что завещание было написано в промежуток между началом июня и по 6 августа, когда царь... жил в Новгороде в тревожном ожидании исхода неминуемой кровавой схватки его воевод с татарами. Для правильного понимания духовной царя Ивана этот довод имеет очень существенное значение...» [193] . 6 августа 1572 г. Иван узнал о разгроме татар. Воспрянув духом, он забыл о своем завещании, которое так и осталось черновым наброском, не получившим юридической силы.

192

С. Б. Веселовский. Духовное завещание Ивана Грозного.— Исследования, стр. 304.

193

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 306.

По сравнению с аргументами фактическими аргументы психологического порядка могут иметь лишь второстепенное значение. Анализ практических распоряжений завещания показывает, что духовная не могла быть составлена в течение двух месяцев. Так, в тексте духовной мы находим три противоречивых распоряжения относительно удела князя М. И. Воротынского, явно относящиеся к различным периодам времени.

В одном месте духовной Иван признает за Воротынским права на родовой Новосильско-Одоевский удел «со всем по тому, как было изстари» и наказывает сыну не «вступаться» во владения удельного князя [194] . Второе распоряжение Грозного решительно противоречит первому и содержит указание на конфискацию Новосильского удела и передачу Воротынскому города Стародуба: «А что есьми был пожаловал князя Михаила княжь Иванова сына Воротынского старою его вотчиною..., и аз ту вотчину взял на себя, а князю Михаилу дал есьми в то место вотчину, город Стародуб Ряполовской» и т. д. [195] . В тексте завещания мы находим еще одно распоряжение Грозного, которое исключает два первых. Иван завещает наследнику-сыну «город Стародуб Ряполовский, ...село Княгинино, что было за Воротынским в Нижегородском уезде» [196] .

194

ДДГ, стр. 435.

195

ДДГ, стр. 444.

196

ДДГ, стр. 437.

Трудно предположить, чтобы указанные взаимоисключающие распоряжения могли быть включены в текст духовной одновременно, на протяжении двух месяцев, пока царь был в Новгороде, а Воротынский оборонял Москву. Обнаруженное противоречие объясняется, по-видимому, наличием в тексте завещания разных слоев, относящихся к различным периодам времени.

Известно, что правительство вернуло Воротынскому родовой удел в апреле — мае 1566 г. [197] . В то время царь объявил повсюду, что он пожаловал Воротынского «по старому и вотчину его старую, город Одоев и город Новосиль ему совсем отдал и больши старого» [198] . Воротынский именовал себя «державцем Новосильским» еще в июле 1567 года. При неизвестных обстоятельствах царь сделал распоряжение о конфискации Новосильского уезда и передаче Воротынскому Стародуба. Был ли образован Стародубский удел в действительности или распоряжение царя осталось неосуществленным проектом? Некоторые обстоятельства свидетельствуют в пользу первого предположения. Во-первых, в завещании прямо указывалось на выдачу Воротынскому «меновных грамот», «а ведает ту вотчину (Стародуб. — Р. С.) князь Михайла по меновным грамотам» [199] . Во-вторых, по «меновной грамоте» Воротынский получил Стародуб и «в Нижегородском уезде село Княгинино». Но еще в начале XVII в. сыну Воротынского принадлежало «в Нижнем село, четвертная пашня неведома» [200] . С большой долей вероятности это необмерянное село можно отождествить с упомянутым выше селом Княгининым. Правительство произвело принудительный обмен Новосильского удела на Стародубский не ранее октября 1569 г. (до этого времени Стародуб находился во владении князя Старицкого) и, вероятно, не позднее августа 1572 г. (после победы на Молодях Воротынский попал в милость, получил высший титул слуги, атрибут удельного владыки и т. д.). Но Воротынский недолго владел Стародубом. В июле 1573 г. он подвергся царской опале и погиб, после чего Стародубское удельное княжество было окончательно ликвидировано.

197

До опалы в 1562 г. совладельцами Новосильского удела были князья М. И. и А. И. Воротынские. Вскоре младший из братьев умер. Старший назван в царской духовной единственным владельцем княжества.

198

Сборник Русского исторического общества (РИО), т. 71, СПб., 1892, стр. 345.

199

ДДГ, стр. 444.

200

Докладная выпись 121 (1613 г.) о вотчинах и поместьях. ЧОИДР, 1895, кн. I, отд. I, стр. 1.

Противоречивые распоряжения царской духовной отражают различные моменты истории удельных владений Воротынских в период между 1566 и 1573 гг. Они опровергают предположение, будто царская духовная могла быть составлена в двухмесячный срок и позволяет обнаружить в тексте духовной наслоения различных лет.

С. Б. Веселовский полностью игнорирует вопрос о документации, положенной в основу царской духовной, и это является, пожалуй, самой слабой стороной всей его аргументации. Парадоксально, что С. Б. Веселовский отвергает самую возможность составления завещания на основе подлинных документов приказных архивов. По его словам, «Иван Грозный и дьяк, помогавший писать ему завещание, живя в Новгороде, не имели возможности использовать для быстрых справок московские приказные архивы. Это обстоятельство весьма неблагоприятно отразилось на достоверности за-вещания Грозного» [201] .

201

С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 321.