Начало опричнины
Шрифт:
Ярославские князья, которые были самой многочисленной группой среди казанских ссыльных, постоянно назначались воеводами в Казани [1244] . В Свияжске, ставшем местом поселения множества Ростовских и Стародубских княжат, вся местная администрация была передана в их руки [1245] . Наконец, в Чебоксары на воеводство назначались исключительно Ростовские князья [1246] .
Новые казанские воеводы прибыли на место назначения после 13 марта 1565 г. и вскоре приступили к «устройству» ссыльных дворян: отводили им дворы, поместья и т. д. [1247]
1244
Воеводами в Казани были: зимой 1565 (7073) г. — боярин кн. И. А. Куракин-Булгаков, кн. М. М. Троекуров, кн. А. И. Засекин-Сосунов; по Разряду 13 марта 1565 г. — боярин кн. П. А. Куракин, окольничий М. М. Лыков, кн. Ф. И. Засекин-Сосунов; по Разряду 1 мая 1566 г. — боярин кн. П. А. Куракин, кн. Г. А. Куракин, кн. Ф. И. Троекуров, кн. А. И. Засекин-Сосунов, кн. Д. В. Ушатый. (См. Разряды, лл. 317 об, 318 об, 327 об). В писцовой книге 1565—1567 гг. названы еще двое казанских воевод — М. М. Лыков и кн. А. Ф. Аленкин. (Материалы, стр. 8).
1245
В 7073
1246
В 7073 г. воеводами в Чебоксарах были князья П. П. Пронский, И. Ф. и В. Ф. Бахтеяровы-Ростовские. 13 марта 1565 г. Пронский был заменен князем И. Ю. Хохолковым-Ростовским, остальные оставались на своем месте. В том же составе они управляли Чебоксарами по Разряду 1 мая 1566 года. (Разряды, лл. 317, 318 об, 327).
1247
Указ о ссылке дворян был издан тотчас после Земского собора. Однако осуществление его потребовало, по-видимому, нескольких месяцев. Переселение множества семей в места отдаленные, за сотни верст от Москвы, представляло определенные трудности, особенно с наступлением весенней распутицы.
Как мы отметили выше, наличные фонды казанских земель никак не соответствовали числу и земельным окладам сосланных в Казань лиц, поэтому размеры поместных «дач» первоначально были крайне невелики.
Например, боярину и воеводе князю П. А. Булгакову писцы отделили в сентябре 1565 (7074) года в дворцовых селах 130 четвертей пашни и 30 четвертей перелогу, в то время как полный поместный оклад князя П. А. Булгакова был равен 1000 четвертей «доброй угожей земли» [1248] .
1248
ЦГАДА, ф. Поместного приказа, № 643, лл. 241—246.
Воевода князь Г. А. Булгаков, поместный оклад которого равнялся 900 четвертям пашни, получил тогда же 125 четвертей пашни и 12 четвертей перелогу [1249] .
В Свияжске боярин и воевода князь А. И. Катырев-Ростовский получил в сентябре 1565 (7074) года 80 четвертей пашни и 40 четвертей перелогу, при окладе в 1000 четвертей [1250] .
Другие княжата и дети боярские получили еще более мелкие поместья. Некоторые испомещались целыми семьями. Например, общее поместье получили князь Дмитрий Шемяка Гагарин с братьею и племянниками (всего 12 человек). Одно небольшое поместье получили 13 братьев Тетериных и т. д. [1251]
1249
ЦГАДА, ф. Поместного приказа, № 643, лл. 247—251..
1250
ЦГАДА, № 848, лл. 131 об. —136.
1251
ЦГАДА, № 643, лл. 263—266 об, 273—276.
Русское правительство произвело первый раздел казанских земель вскоре после завершения семилетней Казанской войны [1252] . В мае 1557 года казанский воевода разделил земли принадлежавшие казанскому хану и его мурзам, между русскими феодалами, дворянами и детьми боярскими [1253] . Значительную долю «казанской землицы» присвоили себе казанский наместник и русская церковь в лице казанского архиепископа. На некоторые богатейшие земли наложила руку казна [1254] .
1252
О раздаче земель в Казани см. Г. Перетяткович. Поволжье в XV и XVI веках (Очерки из истории края и его колонизации). М., 1877, стр. 246—253.
1253
Интересно заметить, что дворянский идеолог И. Пересветов еще осенью 1549 г. изложил проект покорения Казани и раздела богатейших казанских земель: «Слышал есми про ту землицу, щю Казанское царство, у многих воинников, которые в том царстве в Казанском бывали,, что про нее говорят, применяют ее подрайской земли угодием великим». «Хотя бы таковая землица и в дружбе была, ино бы ея не мочно терпети за такое угодье». (А. А. Зимин. Пересветов, стр. 378, 332).
1254
ПСРЛ, т. XIII, стр. 283. Утверждение русских феодалов на казанских землях сопровождалось повсеместным введением барщины, широко распространенной в центральных уездах России. «И пахати учяли, — замечает летописец, — на государя и на все русские люди и на новокрещены и на Чювашу» (там же).
После введения опричнины и издания царского указа о казанской ссылке, расхищение земель коренного населения Среднего Поволжья приобрело еще более широкий размах. На этот раз правительство пустило в поместную раздачу значительный фонд государственных «черных» и дворцовых деревень, а также земли, «исстари» принадлежавшие татарам, чувашам и мордве. Все эти земли были переданы на поместном праве княжатам и детям боярским, сосланным на житье в Казанский край. В одном Казанском уезде переселенцы заполучили 10 сел, 3 сельца, 28 деревень и 10 пустошей, 525 крестьянских дворов. В их руки перешло около 14 тысяч четвертей пашни, а если считать вместе с перелогом и пашенным лесом, — более 23 тысяч четвертей пахотной земли [1255] .
1255
ЦГАДА, № 643, лл. 366—369. Пашня везде дана в пересчете на три поля.
Очевидцы и современники опричнины довольно точно определяли ее смысл и значение. Так, Шлихтинг рассказывает, что после взятия Полоцка царь Иван стал подумывать, «как ему уничтожить своих приближенных, а особенно тех, кто отличался знатностью и древностью рода», и затем учредил опричнину, чтобы «уничтожить» знать [1256] .
Видные опричные дипломаты Таубе и Крузе утверждают, что единственной причиной учреждения опричнины было то, что царь Иван «давно уже присматривался, как бы ему истребить самые благородные княжеские и дворянские роды» [1257] .
1256
А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 16. (Курсив наш. — Р. С.).
1257
G. Hoff. Указ. соч., стр. 5., (Курсив наш. — Р. С.).
Интересные сведения об опричных земельных переселениях сообщает английский путешественник Джильс Флетчер, побывавший в России в 80-х гг. XVI века. Его «Записки» свободны от крайней тенденциозности, которая отличает писания Шлихтинга, Таубе и Крузе.
Учредив опричнину, рассказывает Флетчер, Грозный провел такие меры, которые подорвали влияние «удельных князей»: «Овладев всем их наследственным имением и землями, лишив их почти всех прав и проч., и оставив им одно только название, он дал им другие земли на праве поместном (как оно здесь называется), владение коими зависит от произвола царя и которые находятся на весьма далеком расстоянии и в других краях государства, и этим способом удалил их в такие области, где бы они не могли пользоваться ни милостью, ни властью, не будучи тамошними уроженцами или хорошо известными в тех местах; почему теперь знатнейшие дворяне (называемые удельными князьями) сравнялись с прочими, с тою только разницею, что во мнении народа и относительно привязанности его к ним они стоят выше, и что во всех общественных собраниях они постоянно занимают свое первое место» [1258] .
1258
Д. Флетчер. О государстве Русском, стр. 41 (Курсив наш. — Р. С.) К. Н. Бестужев-Рюмин совершенно произвольно предположил, что Флетчер имел в виду действие Уложения Грозного о княжеских вотчинах 1562 г., ограничившего права княжат на их вотчины. (К. Н. Бестужев-Рюмин. Русская история, т. II, СПб., 1885, стр. 261). С. М. Середонин указал на то, что, по известию Флетчера, меры Грозного шли гораздо дальше приговора 1562 г., ограничившего права княжат, но не отнимавшего у них родовых вотчин. (С. М. С е р е д о н и н. Сочинение Джильса Флетчера, как исторический источник, СПб., 1891, стр. 86). Середонин считал известие Флетчера достоверным в своей основе, хотя и не лишенным некоторого преувеличения. С. Ф. Платонов писал о «полной справедливости» слов Флетчера, но при этом указывал только на пересмотр землевладения и конфискацию княжеских вотчин, как следствие зачисления отдельных уездов государства в опричнину. (С. Ф. Платонов. Очерки, стр. 110). И только С. В. Рождественский, автор капитального исследования по истории служилого землевладения в XVI в., подверг сомнению сообщение Флетчера. Он писал: «Документальные источники нигде не говорят о насильственном обмене княжеских вотчин на поместья в других краях государства... Если фактическая сторона поземельной политики XVI в. передана Флетчером преувеличено и неправильно, то еще менее верно схвачена им основная цель этой политики». (С. В. Рождественский. Служилое землевладение, стр. 132—133). Подобная оценка земельной политики Грозного является ошибочной.
Проницательный наблюдатель, Флетчер весьма точно определяет направленность земельных мероприятий опричнины. Репрессии против Ростово-Суздальских, Ярославских и Стародубских княжат, ссылка многих из них на поместья в Казанский край и конфискация значительной части их родового землевладения нанесли страшный удар влиятельной боярской аристократии, многочисленным потомкам удельных династий Владимиро-Суздальской земли.
В опричнине получили продолжение репрессии против удельных князей, старомосковской знати и фрондирующих дворян.
В первую очередь действие новых порядков испытали на себе удельные князья Старицкие и их родственники. Жертвами опричнины стали члены княжеского рода Патрикеевых, ближайшей родни княгини Ефросиньи Хованской-Старицкой. К семье Патрикеевых принадлежали помимо Хованских также Куракины и Щенятевы. Патрикеевы пользовались большим влиянием в Боярской думе и занимали высшие воеводские посты. К началу опричнины четверо старших братьев Куракиных, носившие боярский титул, служили главными воеводами в четырех крупнейших крепостях России: Новгороде Великом, Пскове, Смоленске и Казани [1259] . Князь И. А. Куракин возглавлял правительство Углицкого удела с момента образования его в 1560 г. и до смерти слабоумного углицкого князя Юрия Васильевича в октябре 1563 г. [1260] Позже первый углицкий боярин попал на службу в Казань. Тотчас после введения опричнины царь вызвал князя И. А. Куракина из Казани и велел насильственно заточить его в монастырь [1261] . Одновременно боярин князь П. А. Куракин был отозван из Смоленска и «в опале» сослан на воеводство в Казань. Там он получил поместье. Вместе с ним в ссылку попал младший из Куракиных воевода князь Григорий [1262] . Есть основание предполагать, что одновременно с Куракиными «гонению» подвергся боярин князь П. М. Щенятев-Патрикеев [1263] .
1259
Разряды, л. 317.
1260
Разряды, лл. 279—279 об.
1261
ПСРЛ, т. XIII, стр. 395.
1262
Разряды, л. 317 об.
1263
См. ниже, гл. V.
В начале опричнины Грозный окончательно завершил чистку правительства Старицкого княжества, удалив из него всех неблагонадежных лиц: князей Хованских, дворян Колычевых и т. д.
Санкции опричнины против Старицких завершились изгнанием князя Владимира Андреевича из его родового гнезда и ликвидацией Старицкого удельного княжения в его традиционных границах. В виде компенсации двоюродный брат царя получил из казны обширные владения в других уездах страны.
Старицкий должен был согласиться на обмен под давлением правительства. Но в некоторых отношениях мена носила почетный для него характер. В свое время Иван III отказал Дмитров старшему из удельных князей, своему второму сыну, тогда как Старицей владел младший удельный, пятый сын великого князя. В прочих отношениях променянные земли были примерно равноценными. Вопреки мнению ряда исследователей (С. Б. Веселовский, П. А. Садиков), Старицкое удельное княжение не сразу перешло в опричнину, и вначале было передано в ведение земщины [1264] .
1264
См. С. Б. Веселовский. Последние уделы, стр. 108; П. А. Садиков. Очерки, стр. 168.
Царь Иван и его опричное правительство в обмене непосредственно не участвовали. Всю операцию должна была произвести земская Боярская дума, выделившая для этой цели специальную комиссию. В нее входили боярин и конюший И. П. Федоров, земский дворецкий боярин Н. Р. Юрьев, глава Казенного приказа Н. А. Фуников и глава Поместного приказа дьяк П. Михайлов. Правительство удела представляли новые старицкие «вассалы» боярин князь А. И. Нохтев-Суздальский, дворецкий С. А. Аксаков и дьяк Я. Г. Захарьев-Гнильевский [1265] .
1265
ДДГ, стр. 423.