Начало опричнины

В ведении опричных казначеев находилась Четверть, или Четвертной приказ, один из главных финансовых органов опричнины. Четверть непосредственно осуществляла сбор «кормленых окупов» и других платежей в севёрных уездах опричнины [1127] .

Опричнина имела обширный поместный фонд и многочисленную армию. Поэтому ее приказные ведомства неизбежно должны были осуществлять функции, аналогичные функциям земского Поместного и Разрядного приказов, а иногда и Посольского приказа, поскольку опричное правительство нередко вело самостоятельные дипломатические переговоры с иностранными послами. Круг дел опричной администрации был весьма широк. Тем не менее, опричнина не обладала столь-разветвленным и сложным аппаратом, как земщина. Функции различных ее ведомств не были дифференцированы. Сплошь и рядом опричные дьяки по очереди исполняли самые разнообразные поручения.

1127

История опричной Четверти специально исследована П. А. Садиковым, (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 299—355).

Царь не доверял приказной бюрократии старой формации. Поэтому почти никто из приказных чиновников, получивших дьяческий чин при Адашеве, на первых порах в опричнину не попал. Самыми видными дьяками в опричнине были П. Григорьев и Д. Володимеров. Ко времени падения Избранной рады Григорьев служил в подьячих. В Полоцком походе он числился дьяком, но был записан в дьяческом списке одиннадцатым [1128] . Личность дьяка Д. Володимерова вызывает в литературе разногласия [1129] .

1128

См. Сб. РИО, т. 71, стр. 24; Витебская старина, т. IV, стр. 38. С. Б. Веселовский отождествляет П. Григорьева с видным дворянином П. Г. Большим Совиным. (См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 234). А. А. Зимин принимает эту гипотезу и замечает, что «в биографии дьяка П. Г. Совина лакуны относятся как раз к тем годам, когда нам известен дьяк Петр Григорьев». (См. А. А. Зимин. Преобразование центрального государственного аппарата, стр. 127).

Гипотеза названных авторов противоречит фактам. Можно установить,, что в 1560 г. П. Г. Большой Совин ездил с посольством в Ногайскую орду. Год спустя он встречал литовских послов в Кремле. Вместе с ним на приеме присутствовал подьячий Петруша Григорьев. (ПСРЛ, т. XIII,. стр. 330; Сб. РИО, т. 71, стр. 24). Вскоре затем П. Григорьев получил чин дьяка и сопровождал ;царя под Полоцк. В те же самые месяцы дьяк П. Совин находился с русским посольством в Дании. (См. Витебская старина, т. IV, стр. 38; ПСРЛ, т. XIII, стр. 343).

1129

П. А. Садиков, а также А. А. Зимин отождествляют Дружину Володимерова со старым приказным дельцом дьяком Дружиной Лазаревым. (См. П. А. Садиков. Очерки, стр. 320—321; А. А. Зимин. Преобразование центрального государственного аппарата, стр. 131); В. Б. Кобрин полагает, что дьяк Д. Лазарев и опричник Д. Володимеров были разными лицами. (См. В. Б. Кобрин. Состав опричного двора, стр. 30).

Функции главных опричных дьяков отличались большим разнообразием. Отметим, что дьяк Володимеров управлял финансовым Четвертным приказом (1566 г.), участвовал в переговорах с литовцами в качестве посольского дьяка-(в том же году), разрешал местнические споры опричных воевод как разрядный дьяк (в 1567 г.) и т. д. [1130] В Четвертном приказе помощником Володимерова был его тесть Ф. Рылов. Рылов служил конюшенным дьяком в походах 1558 г. и 1562—1563 гг. и, вероятно, являлся креатурой ясельничего П. В. Зайцева [1131] .

1130

См. А. А. Введенский. Торговый дом XVI—XVII вв., Л., 1924,. стр. 91—92; Сб. РИО, т. 71, стр. 348 и др. Н. П. Лихачев. Разрядные дьяки, стр. 115.

1131

Разряды, л. 260 об; Витебская старина, т. IV, стр. 38; П. А. Садиков. Очерки, стр. 313—314 и др.

Образовавшиеся в опричнине органы приказного управления были как бы сколком земских Приказов. Приписывать им больший архаизм едва ли есть основания. Опричные органы не обладали такой дифференциацией, как земские Приказы, объем их работы был значительно меньше. Но все делопроизводство и самая структура ведомств оставались в принципе теми же, что и в земщине [1132] .

Обратное влияние опричной практики на структуру центрального приказа аппарата если и имело место, то лишь в самых ограниченных пределах.

1132

К примеру, опричный Земский двор, учрежденный в опричной части Москвы, полностью копировал Земский двор, оставшийся в земской половине столицы. Оба ведомства служили управой благочиния. Чиновники земских дворов преследовали кормчество, хватали пьяных и подвергали их штрафу или били на торгу батогами. Начальниками Земского двора были кн. П. Долгорукий в земщине и Г. Грязной Меньшой — в опричнине. (См. Г. Штаден. Записки, стр. 80, 136).

* * *

Опричнина не изменила традиционной структуры управления на территории Московского царства — земщины. Высшей властью в земщине была Боярская дума, целиком сохранившая значение верховного органа боярской аристократий [1133] .

Официально руководство земской думой осуществляли удельные князья Бельский и Мстиславский. Ценой полного и беспрекословного повиновения Бельский вернул себе доверие Грозного. Опричное правительство оценило лояльность Бельского и Мстиславского и неизменно использовало их авторитет, чтобы держать в покорности земскую Боярскую думу. В годы опричнины, власти не раз получали доносы на первых бояр думы. Однако каждый раз царь оставлял доносы без внимания. «Я и эти двое (удельные князья Бельский и Мстиславский. — Р. С.) составляем три московские столпа, — неизменно говаривал он. — На нас троих стоит вся держава» [1134] .

1133

ПСРЛ, т. XIII, стр. 395.

1134

А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 23.

Более широкой опорой нового режима в земщине была старомосковская знать: бояре Захарьины, Челяднины, Морозовы. Именно эти группировки осуществляли руководство Земским собором созванным на втором году существования опричнины.. Боярская дума на соборе была представлена 3 удельными князьями, 15 боярами и окольничими из старомосковской знати и только двумя боярами из титулованной неудельной знати. По существу, в земщине возникла традиционная комбинация политических сил, издавна позволявшая монархии противостоять оппозиции многочисленных и влиятельных местных династий Северо-Восточной Руси.

При учреждении опричнины царь объявил о том, что передает все управление Московским царством земской Боярской думе, но при этом сделал ряд существенных оговорок. По указу об опричнине, «государство... свое Московское, воинство и суд и управу и всякие дела земские (царь. — Р. С.) приказал ведати и делати бояром своим, которым велел быти в земских: князю Ивану Дмитреевичю Белскому, князю Ивану Федоровичю Мстиславскому и всем бояром. ...а ратные каковы будут вести или земские великие дела, и бояром о тех делех приходити ко государю и государь з бояры тем делом управу велит чинити». (Курсив наш. — Р. С.) [1135] .

1135

ПСРЛ, т. XII, стр. 395.

Передача правления думе носила фиктивный характер. Будучи главой опричного правительства, Грозный сохранял право решать вопросы войны и «великие земские дела» во всем Московском царстве. Фактически ни одно важное решение не могло быть принято в земщине без участия царя, опиравшегося на советы опричной думы.

В смысле политических форм опричнина была возвратом к отжившей удельной старине. В опричнине царь предстал перед своими подданными в древнем одеянии удельного владыки. Казалось бы, опричнина возродила в стране удельные порядки в Самых широких масштабах. На самом же деле новое учреждение в существе своем имело мало общего с удельной практикой и традициями.

Опричнина стала своеобразным государством в государстве или, точнее, государством над государством. В опричнине царь освободился, наконец, от традиционной опеки со стороны Боярской думы и князей церкви. Опричнина опиралась на насилие и располагала властью, которой ранее не обладало ни одно, из московских правительств.

Опричное правительство было облечено исключительно широкими полицейскими функциями, которые позволяли ему контролировать всю земщину. Главным условием своего возвращения на царство Грозный выставил неограниченное право распоряжаться жизнью и имуществом «изменников», и это требование было принято сословиями и одобрено Земским собором. Насилие и террор как основное средство достижения политических целей монархии — таким был один из центральных пунктов указа об. опричнине. Репрессии опричнины должны были доставить монархии перевес над политическими притязаниями могущественной феодальной аристократии, а заодно покончить и с дворянской фрондой.

Глава IV Репрессии и земельная политика опричнины. Указ о казанской ссылке.

Едва Земский собор утвердил указ об опричнине, как правительство Басманова приступило к разгрому княжеско-боярской оппозиции [1136] . В первую очередь оно подвергло преследованиям князей Оболенских, игравших выдающуюся роль в думе в период Избранной рады. В феврале 1565 г.. царь велел заточить в монастырь князя Д. И. Ерша-Немого [1137] . Боярин Ерш был одним из высших командиров русской армии и родственником царя [1138] . С заточением его пресекся род князей Телепневых, одна из главнейших ветвей Оболенского княжеского дома. В феврале 1565 г. были убиты знатные воеводы князья И. И. Кашин и Д. Ф. Щепин-Шевырев. Шевыреву уготована была самая мучительная казнь. Его посадили на кол [1139] . Передают, будто Шевырев умер не сразу и «аки не чювши муки тоя лютыя (что в общем весьма сомнительно. — Р. С.), на коле, яко на престоле седящ, воспевал канон изо уст... Исусу» [1140] . Примерно в то же время или несколько позже Грозный велел повесить члена ближней думы кравчего князя П. И. Горенского [1141] . Вместе с ним казни подверглись его двоюродные братья князья Никита и Андрей Федоровичи Черные [1142] . Эти последние были сыновьями знатного боярина князя Ф. М. Черного, крупного новгородского помещика [1143] . Горенские и Черные записаны в синодике одним списком [1144] . Вероятно, в начале опричнины был казнен упомянутый в царском синодике князь А. В. Ногтев-Оболенский, ближайший родственник князя Д. И. Курлятева [1145] . Сын казненного князь М. А. Ногтев бежал в Литву [1146] . Преследованиям подверглись князья Тюфякины, близкие родственники Горенского. Князь В. Б. Тюфякин с двумя сыновьями Михаилом и Василием были в опале сосланы в Казанский край [1147] . И. Б. Тюфякин бежал в Литву [1148] .

1136

Русский посол в Литве получил инструкцию на возможные расспросы («государь ваш царь... куды был с Москвы поехал») отвечать, что царь действительно уезжал из столицы, а по возвращении, «приехав на свое государство, лихих казнил». (Сб. РИО, т. 71, стр. 466).

1137

ПСРЛ, т. XIII, стр. 395—396.

1138

Ерш Породнился с царской семьей благодаря браку его сестры с кн. М. В. Глинским, дядей великой княгини Елены. Между прочим,, в Полоцком походе боярин Немого служил вторым воеводой полка левой руки, таким образом, он входил в число десяти главнейших воевод русской армии. (ПСРЛ, т. XIII, стр. 349). В свое время Ерш деятельно участвовал в тайном боярском заговоре в пользу Старицких. Позже он ходатайствовал , за опального кн. А. И. Воротынского и, вероятно, протестовал против казни двоюродного брата кн. Д. Ф. Овчины.

1139

ПСРЛ, т. XIII, стр. 395—396; G. Hoff Указ. соч., стр. 7. Таубе и Крузе по ошибке называют казненного Иваном.

1140

Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 280.

1141

G. Hoff Указ. соч., стр. 7. Заодно с Горенским опричники повесили 50 его вассалов и слуг. (См. А. Шлихтинг. Новое известие, стр. 36).

1142

Родному брату князя П. И. Горенского Юрию удалось бежать в Литву, видимо, еще до казни первого. По родословцам, князь Ю. И. Горенский побежал в Литву, там и извелся. (См. Родословная книга, ч. I, стр. 221).

1143

Черный получил боярский чин в начале 60-х гг. В полоцком походе он и его сыновья служили в свите царя. Князь Никита был оруженосцем у второго царского копья, Андрей ездил за государем с Д. Овчининым. (См. ТКТД, стр. 188; Разряды, л. 287 об; Витебская старина, т. IV, стр. 39).

1144

Таубе и Крузе сообщают о казни Никиты и Василия Оболенских, очевидно, путая имя младшего из братьев. (См. G. Hoff Указ. соч., стр. 7 об).

1145

См. Родословная книга, ч. I, стр. 212. В Дворцовой тетради князь А. В. Ногтев записан старшим в списке князей Оболенских. В Тысячной книге он значится дворянином второй статьи. (См. ТКТД, стр. 118, 57). По Разряду 43 марта 1565 г. А. В. Ногтев был назначен воеводой в Васильгород. Вероятно, вскоре после того он и погиб. (См. Разряды, лл. 317 об, 319).

1146

После побега князь М. А. Ногтев поступил на королевскую службу и 12 мая 1568 г. получил крупное имение. (См. Г. А. Власьев. Потомство Рюрика, т. I, ч. 2. стр. 383). В Литве Оболенский жил у Курбского, который послал юношу для науки, сначала в Краков, а через три года в Валахию. (См. Курбский. История. — РИБ, т. XXXI, стр. 417, 418). По донесению русских послов в 1571 г., «князь Михалишко Ноготков Оболенский был у Курбского, а ныне вести про него нет, жив ли будет, или здох». (Сб. РИО, т. 71, стр. 807). В начале 70-х годов Михаил находился на обучении в Кракове.

1147

Князь В. Б. Тюфякин поручился за удельного князя И. Д. Бельского в 1562 г. (См. СГГД, ч. I, № 176; Разряды, л. 310; Г. А. Власьев. Потомство Рюрика, т. I, ч. 2, стр. 450—452). 

1148

См. Родословная книга, т. 1, стр. 221.

В начале опричнины аресту подвергся боярин князь B. С. Серебряный-Оболенский, прославленный воевода, сыгравший выдающуюся роль при взятии Юрьева и Полоцка. Но он пробыл под арестом недолго: не прекращавшиеся ни на один день военные действия вынудили правительство освободить его на поруки. За опального князя не поручился ни один член Боярской думы. Он не нашел необходимого числа поручителей даже среди дворян и должен был воспользоваться услугами московского купечества [1149] . Этот единственный в своей роде случай свидетельствовал о том, что былому могуществу Оболенских пришел конец.

1149

СГГД, ч. I, № 186.