Начало пути

— Я не знаю, что делать дальше! У нее живот как-то странно сокращается!

— В смысле сокращается?! Он не должен сокращаться! Так, согни ее ноги в коленях и разведи их в сторону. Посмотри, что происходит в промежности, – судя по звукам, раздававшимся из трубки, мама уже находилась в машине и машина ехала с большой скоростью.

Я выполнил то, что она говорила. Когда я увидел, что между ее ног появилась белобрысая макушка, я чуть не прилег рядом с Леонардо, который, как оказалось, добрел до этой комнаты и сейчас валялся где-то недалеко от нас. Вот тварь, вместо того, чтобы помочь, в крайнем случае неотложку вызвать, он так и продолжал труп из себя изображать!

Взяв себя в руки (относительно), я понес трубку к уху:

— Там, похоже, макушка...

— Слишком рано! Деймос, ты уверен?!

— Мама, я уже ни в чем не уверен! Но что-то округлое с белобрысыми волосиками не может быть чем-то другим!

— Дей, главное теперь не мешай ребенку. Он сам знает, что ему делать. Когда он родится до пуповины, ты должен будешь его вытащить. Ты подстелил под нее чистую простынь?

— А? Что? Сейчас, — когда я уже бросал трубку, до меня донеслись крики матери:

— Только не отключай телефон!

Я безумными глазами посмотрел на трубку и… отключил связь.

Бросившись к сваленным на полу вещам, я выхватил первую в стопке простыню, метнулся снова к Кристине, аккуратно подсунул ткань под спину женщины и стал ждать. Вот родилась полностью головка. Странная головка. Вытянутая какая-то. Это точно человек? Я невольно посмотрел на Леонардо, сравнивая. Эта скотина даже не пошевелилась! Тут меня снова бросило в пот: головка начала куда-то поворачиваться. Я опять схватил телефон, судя по звукам, мама что-то пила.

— Мама, зачем он вертит головой?!

— Деймос, я же сказала: не мешай! Он знает, что делать! Твоя задача: не дать ему упасть и вытащить, когда он родится до пуповины, слышишь?! Не отключай этот чертов телефон!

Я почему-то кивнул и отключился.

Когда я снова повернулся к Кристине, показалась уже одна ручка. В это время ребенок как бы оперся на плечико и начал сгибаться. Я зачем-то протянул к нему руки, но, вовремя вспомнив вопли матери, быстро их убрал. Ребенок вытащил вторую ручку. Через некоторое время показалась пульсирующая пуповина. Дрожащими руками я захватил крошечное тельце и легонько потянул. Ничего не произошло. Я потянул сильнее, и ребенок оказался у меня в руках полностью.

В какой-то книге я читал, что новорожденного ребенка кладут на живот матери. Быстренько положив причину моего полуобморочного состояния Кристине на живот, я схватил телефон.

— Мама, что с пуповиной делать?

— Ничего с ней не делать! Займись сперва ребенком! Обмотай указательный палец мокрой чистой тканью и залезь ребенку в ротик и хорошо там все протри! Затем возьми тоненькую палочку, обмотай ее мокрой чистой тканью и протри так же носик. Каждую ноздрю. Изнутри. Он сейчас кричит?

— Нет.

— Тогда какого… ты сидишь?! Бегом, возьми его за ножки и переверни, он должен закричать! И прикажи открыть дверь, я скоро буду.

Я повернулся к ребенку. Схватил его за ножки и перевернул вверх ногами. Крошечное тельце содрогнулось и тут произошло одновременно три вещи: ребенок закричал, в комнату зашла мама и какие-то люди в белых халатах, а Кристи открыла глаза.

Мама быстро отобрала у меня ребенка, люди в белых халатах склонились над Кристиной, а я на негнущихся ногах подошел к Дефоссе, чтобы посмотреть, что с ним. Нагнувшись над Леонардо, я уже не смог больше выпрямиться. Потому что потерял сознание...

Все это произошло вчера, и только сегодня я понял, почему мама находилась дома. У меня вчера был день рождения, но из-за всего случившегося, меня, получается, поздравил только мелкий Дефоссе, таким оригинальным способом».

— Мужчина может убить, спасти, защитить, он может лгать и предавать. Играть свою роль до конца, рисковать собой, иногда другими. Но почему-то девяносто девять процентов мужчин, увидев рожающую женщину, что является очень естественным процессом, лишаются чувств. Один процент я отдаю мужчинам-медикам. — Задумчиво проговорила Анна. — Лео, ты так и провалялся без сознания все это время?

— Нет, я периодически приходил в себя. И вообще, вы сами только что перечислили, на что способен мужчина, а я нашел в себе силы дойти до жены.

– Чтобы валяться рядом? – деловито уточнила Анна.

– Это неважно!

— Ну не важно, так неважно. Вуди, читай дальше.

====== Глава 23. ======

«13 сентября 985 года после падения Империи.

Я счастлив. Я закончил школу, мне дали первое звание в СОНМБ, дома ждет любимая девушка. Что еще нужно для счастья человеку? Наверное, ничего.

Сейчас я во Франции, в Париже. На Елисейских Полях у меня есть квартира, в которой я и нахожусь. Появилось время, и я решил снова обратиться к своему дневнику. Больше года не делал записей. А сейчас есть возможность вспомнить прошедшее, с моей последней записи, время.

Хотя вспоминать особо и нечего. Я практически слил последний учебный год, посвятив все свое время Лизе. Экзамены я не сдавал. Меня перед выпускными экзаменами в свой кабинет вызвал крестный и сказал, что преподаватели выставили мне уже все отметки, написали аттестат и заочно пожелали счастливого пути, не дожидаясь того времени, когда я сегодня буду уезжать из школы. Вручив аттестат, директор снял браслет с моей руки и передал слова коллектива о том, что это самый радостный день в их жизни, и они надеются меня больше никогда не увидеть. А я то как надеюсь. В общем, это все.

С Лео у меня сложились очень дружеские отношения. Однако, несмотря на мое предупреждение, он таки назвал своего сына Леонардо, что заставило меня детально просканировать его мозг. Я ожидал увидеть все, что угодно, но только не сеть Кронка. Гадость, какую поискать, превращающая человека в зомби. Все прошлое лето и новогодние каникулы я помаленьку снимал ее с Леонардо. Делал я это настолько незаметно, что никто ничего не заподозрил, я надеюсь на это во всяком случае. Правда, я не учел, что это нужно делать регулярно, а не урывками. Сеть-то я снимал, только с каждым разом Лео становился все более неадекватным. Ах да, меня практически насильно сделали крестным Лео-младшего, и теперь на мне лежит небольшая ответственность за воспитание этого малыша.

В прошлое лето практически не было никаких занятий, ни этих бесконечных приемов, суаре, балов и тому подобных мероприятий, видимо, мои мучители пришли к выводу, что того, что случилось в прошлом году, мне хватит.

Но некоторые из них мне все же пришлось посетить. Правда, теперь этого от меня требовал не Филипп, а моя мать. Я должен был ее сопровождать на все эти пати. Самое смешное заключалось в том, что мама, похоже, совсем не обратила внимания на все те изменения, что произошли со мной. Похвалила мой костюм и все! Такое чувство, что она просто ничего не заметила. Или матери смотрят на своих детей другими глазами? И для нее я навсегда останусь её малышом? Но спросить прямо я постеснялся. А еще её привели в изумление и некоторое негодование толпы вьющихся вокруг меня девиц. До такой степени, что она перестала заставлять меня таскаться с собой. Пары вечеров ей хватило. Странно все это, она раньше никогда не любила подобные мероприятия.