Начало России

Василий II поручил командовать войском Дмитрию Шемяке и Дмитрию Красному. Показал, насколько доверяет им, какую честь оказывает. Возглавить армию Шемяка не отказался, приобрести популярность среди военных было для него не лишним. Но дициплина за время смут совсем расшаталась, многие удельные князья на призыв не явились. А Шемяка себя не утруждал, за порядком не следил. Его ратники по пути принялись грабить свои же русские деревни, пьянствовать. Шемяка не препятствовал, поощрял. Пускай воины повеселятся, оценят, как хорошо служить под его началом. Да и командиры себя не забывали, подчиненные тащили им скотину, мед, пиво.

На привалах поднимались чаши, звенели песни, заходились сапоги в молодецких плясках. Вот такая жизнь была для Шемяки, это ему нравилось! На стенания крестьян он внимания не обращал. Деревни-то были не его, а других князей. И что значат на земле мелкие людишки? Население разбегалось, спасители вели себя хуже татар. Некоторые бояре и ратники, видя сплошные безобразия, уходили. А мценский воевода Григорий Протасьевич тайно снесся с Улу-Мухаммедом. Несколькими годами раньше он побывал в ордынском плену, понравился хану, и его освободили. Сейчас воевода рассудил, что надо отблагодарить, это и самому будет полезно – Мценск от Белева совсем рядом. Предупредил, что на Улу-Мухаммеда движутся крупные силы. Тем не менее, татары не ушли, некуда было. Наступила зима. В открытом поле сгинешь, а если податься южнее – попадешь в кочевья враждебных мурз.

Но Григорий Протасьевич сообщил и о том, что у русских царит разброд. Хан задумал обмануть их. Выслал сильный отряд, направил в тыл Шемяке. А когда к городу подвалила московская армия, принялся заговаривать зубы. Предложил самые выгодные условия: соблюдать мир, послать сына в заложники к Василию II, а если вернется на ордынский трон, не брать дани с Руси. Шемяка разведки не вел, об угрозе не догадывался, а мир высокомерно отверг. Какое ему было дело, если татары не станут беспокоить великого князя? Иное дело разгромить их, а заодно и Белев. Начальникам и воинам достанутся лошади, оружие, пленные.

Улу-Мухаммед выслал делегатов, как бы еще раз подтвердить ответ русских. Подчиненные Шемяки ждали окончания переговоров, глазели на татарских вельмож, колобродили у костров. А в этот момент ордынцы налетели сзади. Поднялась паника. Никто и не думал построиться, дать отпор. Побежали толпами. Хан выслал из ворот остальных всадников, охватили с двух сторон. Шемяка и Красный вскочили в седла и первыми понеслись прочь. Кому посчастливилось очутиться поближе от коней, поскакали вслед за ними. Войско без командиров превратилось в стадо баранов, обезумевшее, мечущееся. Татары рубили его, словно развлекаясь. Сотни знатных воинов и тысячи простых устлали телами снега вокруг города. Летописцы назвали эту трагедию «белевщиной».

Василий II растерялся. Потеряв костяк своей армии, он не чувствовал себя достаточно сильным даже для того, чтобы наказать виновных. Оба сына Юрия Звенигородского спокойно возвратились в уделы, а Григорий Протасьевич окопался в Мценске под крылом хана, попробуй-ка тронь. Дезертиры, уклонившиеся от похода, смеялись над спасшимися – ну как, побили татар? Зато Улу-Мухаммед воодушевился. Почти без потерь его отряд одержал блестящую победу, захватил огромную добычу – доспехи, шатры, оружие и все, что награбило шемякино воинство. К удачливому вождю хлынули из степи искатели поживы. 3-тысячная горстка татар разрасталась, как снежный ком.

Но в Белеве степнякам становилось тесновато, да и скучновато. А для возобновления борьбы за Сарай нужны были деньги. Самые богатые трофеи сулила Москва. В июне 1439 г. Улу-Мухаммед счел, что воинов у него достаточно, кони сытые, и орда понеслась к русской столице. Никакой системы пограничной обороны давно не существовало, а от Белева до Москвы было рукой подать, несколько переходов. Когда прискакали гонцы с предупреждениями, уже поздно было собирать войска. Василию II осталось действовать только таким образом, как поступали в подобных случаях прежние государи. Он поручил защищать город шурину Юрию Патрикеевичу, а сам спешно выехал за Волгу, поднимать ратников.

И тут же нахлынули татары. Юрий Патрикеевич действовал умело, а москвичам не улыбалось быть зарезанными или идти в рабство. Они дрались стойко, десять дней орда засыпала их стрелами, лезла на приступы, а ее отбрасывали. Но окрестные жители не успели укрыться в Кремле. Воинство Улу-Мухаммеда перебило множество людей в посадах и деревнях, сгоняло пленных. Захватили монахинь подмосковных монастырей, но сочли неподходящим товаром, из них получались плохие наложницы, работорговцы неохотно брали их. Всем порубили головы.

Со сбором рати у Василия II ничего не вышло. После «белевщины» князья и бояре предпочитали схорониться в сторонке. С Борисом Тверским был заключен союз, но и он не откликнулся. Однако Улу-Мухаммед не знал об этом. Прикинул, что затягивать осаду опасно – вдруг появится великий князь с войском? Уводя длинные обозы с добычей и колонны невольников, хан двинулся прочь. В Белев он не вернулся. Сжег Коломну и повернул к Волге. Там и пленных можно было продать, и к Сараю ближе.

Государя известили, что гроза миновала. До Москвы не доехал, ему доложили: «Посады пожжены от татар, и люди посечены, и смрад велик от них». Пока расчищали пепелища и хоронили убитых, Василий остановился в Переславле. Вызвал туда Шемяку и Красного. Во время нашествия оба благополучно отсиделись по домам. Но они были самыми сильными из князей, и государь еще раз попытался договориться с ними о единстве. Не вспоминал их прегрешений, заново подписал «докончанья» на прежних условиях, утвердил за ними отцовские и добавленные владения, часть доходов от Москвы. Великий князь снова старался показать, насколько высоко ставит их, послал Красного управлять столицей в свое отсутствие.

Может быть, пытался таким способом воззвать к совести? Посмотрит князь, во что привратились московские пригороды, понюхает трупный смрад, и кольнет у него – кто виноват? Не они ли, провалившие поход на Белев? Но мценскому воеводе Григорию Протасьевичу, в отличие от Шемяки и Красного, пришлось сполна расплатиться за случившееся. Хан удалился, прикрыть его стало некому. Изменника «поймали и вынули очи». Византийская кара приживалась на Руси. Ее начали применять и воспринимать как обычную, традиционную для высокопоставленных лиц.

Но одни проблемы тянули за собой другие. В общем разладе совсем отбился от рук Новгород. После «белевщины» боярская республика и подавно обнаглела. Перестала платить дань, даже конфисковала угодья великого князя на своей территории. Василий II крутился так и эдак. Соглашался на любые уступки, вплоть до возвращения городов, присоединенных его отцом, Вологды, Волока Ламского и Бежецка, если новгородцы будут повиноваться и исполнять обязательства. Но налет Улу-Мухаммеда на Москву стал еще одним аргументом – Василий совсем беспомощный, на него можно не обращать внимания.

В 1440 г. Новгород подписал соглашение с литовским государем Казимиром, переходил под его покровительство. Но на этот раз «золотые пояса» просчитались. Стерпеть подобный шаг означало смириться с тем, что Русской державы больше не существует. Государь бросил клич удельным князьям. А для них поход на Новгород выглядел крайне соблазнительным. Предстояло не подставляться под татарские стрелы, а всего лишь наказать строптивцев и при этом неплохо пограбить. Князья и бояре прибыли как один, даже Борис Тверской вспомнил о союзе, прислал отряды. Рать государя вступила на новгородские земли с востока, поддержали и псковичи, вторглись с запада. «Золотый пояса» смекнули, что с Казимиром они поторопились. Прислали архиепископа Евфимия подтверждать, что они подданные Москвы, а не Литвы. Поторговались и сошлись, что за провинность они уплатят 8 тыс. руб.