Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса

– Ладно, ладно, успокойся, здесь написано: "Вода на продажу".

– Что?

– Вода на продажу...

– А что такое продажа?

Юл сам точно не знал значение этого слова, но пояснил, что это почти то же самое, что обмен. Гнев Хоны исчез так же быстро, как и возник. Она засмеялась:

– Как это, обмен на воду?.. ха-ха... обмен на воду возле реки!.. Теперь я понимаю, почему небесный стальной конь Харлей Изначальный наслал на них мор. Он не любит дураков! Интересно, на что они меняли воду: на свиней, уток или рабов, произошедших от бычья и телок?

В отличие от байкерши, Юла озадачил не смысл надписи, а способ, которым она была нанесена на бидоны. В принципе на дереве можно вырезать любой рисунок, но как такое сделать на пластике? На пластике такое невозможно. Но ведь надпись есть, вот она.

– Чем можно перегородить вход?
– Хона вывела из задумчивости парня.

– А нужно ли это?
– спросил Юл.

И словно в ответ где-то вдали послышался заунывный, долгий, полный голодной тоски вой.

– Это вердог, - девушка перешла на шепот, - вернее, вердоги, отродья степных кошмаров. Если одинокий наездник случайно повстречается с ними, считай, что он мертв.

Повертев головой, младший правнук обнаружил длинные пластмассовые поддоны, на которых стояли бидоны для продажи воды.

– Перегородим вход этими штуками, - сказал он, - свяжем их лианами и прикрепим к пикам на стене и к чему-нибудь на земле. Защита, может, и не совсем надежная, но мы, по крайней мере, успеем услышать, если кто-то начнет к нам пробираться.

Спутники так и сделали. Баррикадирование входа они закончили с последними лучами солнца. Затем они направились в дом. В просторном помещении, которое, скорее всего, когда-то было гостиной, беглецы сложили костер из сухих веток. С помощью сена и кресала Юл разжег огонь. Хона тем временем ловко ощипала и распотрошила фазаниху.

После полуголодных дней жареная птица почудилась роскошным пиршеством. К тому же в кладке оказалось целых шестнадцать яиц, половину из которых парень и девушка выпили, остальное оставили на потом. Насытившись, Хона и Юл разговорились.

– Знаешь, - сказала девушка, - хоть Харлей Изначальный за дело наслал на людей мор, все же раньше умели классно строить. Этот дом, в котором мы сейчас, красивый, хоть и весь в траве. Ты видел, как кирпичи ровно сложены! И еще такими узорами сделаны, как бы такое убранство... не знаю, как сказать...

– Ты мне хотела сказать что-то важное, помнишь?
– Юл вопросительно посмотрел на Хону.

Странно, в отблесках костра байкерша не казалась наглой и надменной. Куда-то исчезла ее бравада, желание ничем не уступать взрослым кочевникам. Сейчас она выглядела хрупкой, немного печальной, но по-прежнему очаровательной. Словно Хона только что открылась по-новому, показала другую сторону женской красоты, которая манит мужчину, но никогда не откроет до конца свои магнетические тайны.

– Да, - Хона тяжело вздохнула, вытащила из походной сумы бронзовую кружку с прахом прадеда Олега и бросила ее Юлу, - я подумала и решила... что ты свободен. Можешь идти, куда хочешь. Мне надоело все время следить за тобой. Завтра я поеду на юг. А ты отправляйся, куда глаза глядят. Или можешь даже в этом доме остаться. Переживешь лето и пойдешь к своим, будешь им врать, как ты растворил в море последнего предка.

Наступила тишина, если не считать убаюкивающего потрескивания веток в костре. Глядя на языки пламени, Юл вдруг осознал, что не хочет расставаться с Хоной. Когда она называла его рабом, он жаждал избавиться из-под ее опеки, когда она освободила его, он возжелал остаться с ней. Можно было найти тысячи причин, почему так происходит, но парень не стал их искать. Он просто честно признался самому себе: девушка ему невероятно нравилась. Вот и весь ответ.

Завтра Хона продолжит свой путь на юг, к выродкам. И разве можно отпускать ее одну?

– Я поеду с тобой, - сказал он тихо.

– Поедешь?
– удивилась байкерша.
– Почему?

Почему... отвечать не имело смысла. Как можно объяснить тысячью или пускай миллионом слов то, что происходит внутри тебя? Юл впервые встретился с подобной проблемой. Как это выразить. И он нашел способ.

Парень подсел к девушке и коснулся губами ее губ. Коснулся неумело, ибо никогда в жизни не целовал девчонок. Хона ответила на поцелуй, ответила нежно и страстно, дыхание ее участилось. Она, с затуманенным взглядом, коснулась щеки Юла, погладила ее, а потом вдруг резко оттолкнула парня.

– Я те йенг оттяпаю!
– выпалила байкерша.
– Думаешь, если я тебя освободила, то все можно?!

Младший правнук отодвинулся от юной воительницы на приличное расстояние и произнес:

– Я все равно поеду с тобой...

– У нас один байк на двоих, и если я захочу, я от тебя ускачу. Нужен ты мне больно!

– Так ты хочешь уехать без меня?

– Посмотрим, - хмыкнула байкерша, - спать ложись.

– Ответь мне...

– Отвали! Все, нам пора спать. И только попробуй до меня дотронуться, сам знаешь, что будет!

– Ты не ответила, - Юл упорствовал.

– Отвали, я сказала! Все, спим! Завтра рано вставать. И зачем я только с тобой вожусь, от тебя одно разорение.

Улыбнувшись, Юл прилег возле костра. Он поедет вместе с ней...

Гексаграмма 23 (Бо) - Разорение

И могучие дубы ломаются от ветра

В мертвом городе байкеры чувствовали себя неуверенно. Чрезвычайно медленно они продвигались по довольно-таки широкой улице, покрытой высокими травами. Вир Златорукий, Неп Дальнозоркий, Ява Бесноватая и еще несколько наездников ушли далеко вперед. Они искали следы Хоны и беглого раба с дурацким именем. Что и говорить, уйти в разведку в этом гиблом месте - поступок, достойный восхищения. Ведь дома древних, высокие многоэтажные клети, частично закрытые деревьями, частично разрушенные, заставляли нервничать даже такого бывалого воина, как Урал Громоподобный.

– Зря мы сюда заехали, - сзади послышался шепот.

Президент Дэнджеров оглянулся. Это был юный номад из клана Вилсов Дукат Великолепный. Перепуганные глазища таращились из-под круглого шлема на стены, иссеченные огромными трещинами и покрытые вьюнами и лианами, на черные проемы прямоугольных окон, в которых мерещились призрачные тени, на ветки, зловеще покачивающиеся на ветру.

Где-то пронзительно закричала птица. И ей тут же ответила другая. Заметно потемнело. Солнце клонилось к закату.

– Это проклятые места, - вновь прошептал Дукат, - Вилсы ушли из Новочека, чтобы никогда не возвращаться, и вот мы здесь накликаем беду на становища...

– Небесный Харлей, заткни свою поганую пасть! Своей трусостью ты призовешь души умерших от безумия!
– проворчал род-капитан Рекс Неустрашимый, ехавший неподалеку. Синяк под глазом придавал ему вид зловещий и комичный одновременно.

Ури ухмыльнулся. Все-таки неплохо его приложил кегль. И как только Рекс не получил сотрясение? Пожалуй, Неп Дальнозоркий прав, сказав, что там просто нечему сотрясаться.