Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса

– Куда они убежали?

Вир повторил дважды, прежде чем пленница махнула рукой в сторону юга.

– Когда?

– День-сегодня...

– Это гуд, - задумчиво произнес кастомайзер.

– Вир отпустить Яра?
– жалобно промямлила старуха.

– Отпустить, - сказал Златорукий, - в баггерхелл...

Выхватив нож, Вир ударил людоедку под левую грудь. Та, встрепенувшись, беззвучно рухнула в костер. Где-то в ночи послышался плаксивый детский крик:

– Баба!.. Баба!.. Баба!..

Даже у каннибалов есть чувства. Даже каннибалам жаль своих мертвых. Неп Дальнозоркий, бросив пронзительный взгляд в темноту, засмеялся:

– Баггерята, мы их так и не поймали. Ушли в кущери, а потом в окна древних домов, а сейчас их ловить нет никакого смысла.

– Нам нужно заночевать, - Вир Златорукий вытер нож о тряпье, которым были обмотаны ноги старухи, чей корпус уже охватывало жадное пламя, - без солнца мы не сможем напасть на след.

В нос предводителя Дэнджеров ударил отвратительный запах паленой человеческой кожи.

– Только не здесь, - сказал Ури, сморщившись, - вернемся на поляну с баггерским храмом. Отсюда возьмем лишь угли, чтобы быстрее разжечь костер.

Гексаграмма 24 (Фу) - Возвращение

Самый короткий путь не всегда самый быстрый

Рано утром беглецы выпили по два фазаньих яйца и наскоро перекусили мясом, недоеденным прошлым вечером. Еще четыре яйца они оставили на потом. Порывшись в комнатах второго этажа, Юл обнаружил сумку в сносном состоянии, которая, конечно, не могла заменить его вещмешка, но, тем не менее, была вполне пригодна для походных нужд. К ней он привязал лианы, получился своеобразный рюкзак. Из лиан же парень наскоро сплел себе поножи для гладиуса.

Юл и Хона разбаррикдировали вход в особняк, оседлали байка и, набрав воды в реке, отправились на юг. Лошади было тяжело нести двух наездников, и потому они ехали медленно. Парень даже предложил идти пешком, на что получил язвительный ответ, что от этого он не перестанет быть нажопником.

Юла удивило то, что слова спутницы совсем его не обидели.

"Наверное, я к ней привыкаю", - подумал парень.

Впрочем, проехали они не более тысячи шагов. Хона вдруг резко дернула поводья, поднялась на стременах.

– Что такое?
– спросил парень.

– Тихо!
– шикнула она, вытянув шею, и внимательно оглядывая местность.

Юл посмотрел туда, куда смотрит Хона, но ничего такого не заметил. Тогда он прислушался, однако, кроме стрекотни насекомых, никаких посторонних звуков до его ушей не дошло. Он сделал вдох. Пахло цветущей степью. Утро еще не сменилось дневной жарой, и было прохладно. Мир да благодать, одним словом.

– Видишь темные и серые пятна?
– Хона указала куда-то в степь.
– Там, вдали, видишь?

– Нет...

– Они к нам приближаются... это вердоги, отродья степных кошмаров...

– Да не вижу я ничего...

– Неудивительно, ты ж безмозглый кегль!

– Слушай, давай без оскорблений, - предложил парень.

Произнес он это совершенно бесцветно, просто по инерции. Вспоминая демов, Юл очень внимательно отнесся к словам напарницы.

– Они настигнут нас, - сказала Хона, - нужно возвращаться в тот дом, где мы ночевали.

– А как же Пагубь? Ты отказываешься от похода?

Девушка, не ответив, развернула и пришпорила лошадь. Байк тяжело поскакал. Юл периодически оглядывался, но по-прежнему не замечал никакой опасности.

"Может, она меня обманывает", - подумалось парню. Впрочем, вряд ли. Хона не из шутниц. Это, скорее, Юл мог бы разыграть ее.

Вскоре показались заросшие и полуразрушенные дома деревни. Проскакав по тропе, которая когда-то была улицей, наездники на всех парах ворвались во двор двухэтажного дома.

– Ты уверена, что за нами кто-то гонится?
– парень спрыгнул на землю.

– Заткнись!
– проорала Хона, спешившись.
– Закрываем проем! Быстрей! Быстрей, давай!

Парень и девушка схватили сплетенные друг с другом пластиковые поддоны, подтащили к входу и загородили его, принялись спешно связывать конструкцию со штырями на стене и деревцами.

– Этого мало!
– выкрикнула Хона.
– Нужно чем-нибудь завалить их. Чем-нибудь тяжелым!

Юл забежал в дом, нашел комнату, где по углам стоял различный ржавый хлам. Побежал к побуревшему ящику, предназначение которого для него оставалось загадкой. В длину и ширину ящик равнялся трем локтям, в высоту он был с человеческий рост и еще четверть. Упершись в стену, парень с грохотом свалил его, затем позвал Хону. Пыхтя и обливаясь потом, напарники выволокли ящик на улицу, затем подтащили его к заграждению, плотно притиснули к поддонам, побежали в дом за более мелкими предметами.

Они безостановочно наваливали рухлядь на поддоны, скрепленные лианами. Хону била тяжелая одышка, но она продолжала вытаскивать из дома металлическое барахло, имеющее хоть какой-нибудь вес. Юл следовал примеру девушки, хотя особого страха не испытывал.

И, наконец, после десятой или даже двенадцатой ходки, байкерша, подскочив к баррикаде, вдруг пронзительно взвизгнула, уронив проржавевшую до дыр толстую трубу. Выхватив гладиус, Юл бросился к напарнице и тоже замер. В щель между перекладинами поддонов скалилась черная, вытянутая в длину собачья морда. Сзади испугано заржала лошадь. Парень вздрогнул.

Пес глухо зарычал. Желтые глаза его сверкнули бешеной злобой. С клыков стекала вязкая слюна. Юл не мог отвести взгляда от зверя. Острые зубы, мощные челюсти, поджарые мышцы - животное являло собой безупречное орудие убийства.

– Не смотри! Не смотри на него!
– Хона закрыла рукой лицо.
– Черные вердоги умеют зачаровывать! Они отродья степных кошмаров!

Но Юл будто не слышал напарницу.

– Безупречно, - прошептал он, и гладиус в его руках задрожал.

Гексаграмма 25 (У-ван) - Безупречность

Лучшее наслаждение настоящим - знать, что лучшее еще впереди

– Нет!
– взмолилась Хона.
– Прошу, не смотри на него! Он приманит тебя!

Парень молча и медленно двинулся в сторону рычащего пса.

– Нет! Не надо!
– байкерша схватила напарника за плечо трясущейся, слабеющей рукой, но, видимо, ужас был настолько силен, что пальцы сами собой разжались и сползли по руке юноши.

Парень сделал очередной шаг навстречу баррикаде, а Хона плаксиво залепетала: