Надо – значит надо!

Со старой площади мы двигаем в ГлавПУР. У Скачкова на столе лежит план двора с указанием подъездов и точек, где ведутся ремонтные работы. Вокруг стола стоят несколько человек в чёрном. Наши ребята. Командиры подразделений.

— А, вот и вы, — кивает нам Тимурыч. — Давайте, присоединяйтесь. Мы только начали. Знакомьтесь, товарищи. Это майор Белоконь. Возможно, будет у нас постоянно работать. А пока прислан к нам в командировку с монгольской границы. Гляди, Василий Тарасович, я тебя ставлю вот сюда. Поедешь вместе с Беловым. Будешь старшим группы.

Белоконь тихонько крякает, но не возражает. Легко мог бы сказать, мол, идите вы, друзья, на все четыре стороны, но не говорит. Значит, интерес есть. Ну, пусть посмотрит, что к чему.

В разгар планёрки раздаётся телефонный звонок. Скачков поднимает трубку.

— Да, Леонид Юрьевич, здесь находится… Текущими вопросами занимаемся, совещание небольшое проводим… Понятно… Конечно, передаю. Егор, тебя.

Я протягиваю руку и принимаю трубку.

— Добрый вечер, Леонид Юрьевич.

— Привет. Как дела?

— Хорошо всё. А у вас? Есть по Поварёнку подвижки?

— Кто про что, а Брагин только про Поварёнка. Нет, подвижек пока нет. Ищем.

— А по той группе? С ножами?

— Слушай, — начинает сердиться он. — Я тебе что, нянька? Или ты думаешь, мне больше делать нечего, как каждые пять минуть Ижбердеева дёргать? Когда время придёт, он сообщит, что к чему. Ясно?

— Да, Леонид Юрьевич. Всё ясно.

— Приехал твой Белоконь?

— Приехал. Ещё утром приехал. Я его встретил, разместил. Спасибо вам большое за содействие.

— Пожалуйста, — бросает он. — Ладно, раз ты занят работой, не буду отвлекать. Ты сегодня ко мне не планировал приезжать?

— Нет, сегодня не планировал, но завтра хотел бы обсудить один вопросик.

— Хорошо, что один только. Ладно. Позвонишь заранее.

— Обязательно.

— У меня тоже вопросик имеется.

— Срочный?

— Нет, до завтра точно подождёт. Пока.

— До свидания…

Интересный звоночек… Хм… Зачем он звонил? Разговор ни о чём. Это не в его правилах… Не нравится мне это дело… Пробивает? Он что, тоже вовлечён в эту заварушку? Блин, блин, блин, мне нужны глаза и уши. Поскольку со Злобиным могут обостряться некоторые противоречия и расходиться мнения по определённым вопросам, мне потребуются информаторы…

Надо было раньше этим делом озаботиться, а теперь вот придётся выпрашивать данные у Андропова.

Белоконя в гостиницу завозит Белов, его завтрашний помощник и напарник. А я, сев в машину, сразу звоню Андропову. Напрямую ему не дозвониться, конечно… Приходится звонить через Гурко. Сейчас мне это делать не хочется, потому что тот будет выпытывать, что за шухер происходит. А ещё и пенять начнёт, что я его не поставил в известность.

Скрепя сердце звоню, но он без вопросов обещает помочь. Я жду несколько минут и после щелчка переключаюсь на Андропова.

— Юрий Владимирович, есть пара вопросов.

— У меня тоже. Давай подъезжай… Хотя нет, не надо. Неправильно будет, если ты в это время придёшь. Подъезжай, но поговорим в машине.

Он поясняет, куда мне лучше подъехать, чтобы не маячить перед ЦК.

— Не прямо сейчас. Приеду через полтора часа. Мне ещё надо с нашим другом поговорить и всё обсудить.

Под «нашим другом» я имею в виду Чурбанова.

— Понял тебя, — соглашается Андропов. — Тогда больше не созваниваемся, а сразу встречаемся.

— Хорошо.

С Чурбановым я снова встречаюсь в машине. Во дворе Платоныча. Вот такая сплошная конспирация, ёлки-палки. Обсудив все детали, возвращаюсь к Скачкову. Вносим корректировки в наш план, и только после этого я еду на встречу с Андроповым. Я сажусь к нему в «Чайку» и врубаю глушилку. Охранник и водитель выходят.

— Что хотел спросить? — кивает он.

— Хотел узнать оперативную информацию из «конторы». Злобин в курсе происходящего или нет? И, если в курсе, что он планирует?

— Вообще-то, это у тебя надо узнавать. Ты же с ним не разлей вода.

— Нет, Юрий Владимирович. В отношении того, что касается вас, он мне ничего не расскажет. Это точно. Потому что я хочу вас на царствие.

— А он не хочет?

— Я не уверен.

— Ладно, не об этом разговор. Естественно, он что-то знает. Круги по воде идут, хоть и слабенькие, едва заметные, но он, наверняка уже имеет какую-то информацию. А вот какую точно и в каком объёме я не знаю. Будем исходить из того, что он имеет достаточно полное представление о том, что происходит.

Я киваю.

— И если это так, — продолжает Андропов, — что он предпримет?

— Я не думаю, что он решит принимать участие. Мне кажется, не зная всех раскладов, он не станет рисковать.

— Не захочет принять участие в моей ликвидации?

— Ему за это медаль не дадут. Думаю, не захочет. Тем более, если бы что-то намечалось, ваш человек знал бы. Правильно?

Он ничего не отвечает, только кивает.

— А у вас что за вопросы? — спрашиваю я.

— Ну, а как ты думаешь? Вопросы по завтрашнему дню. Давай точный план.

— Даю. Всё начинается рано утром. Это ведь хорошо, правда? Чтобы день не разбивать.

— Рассказывай уже, остряк.

Я рассказываю.

А план у нас простой и прямолинейный, как удар ломом. Против лома, как известно нет приёма. Акромя другого лома… М-да…

Мы собираемся на Кутузовском. Время раннее, предутреннее. Ещё темень кругом. Снег, падавший пару дней назад, отяжелел и почернел. Морозы отступили и теперь в воздухе чувствуется холодная влага недалёкой весны. Сыро, знобко. Сейчас бы спать да спать…

— Внимание всем группам! — оживает рация. — Доложите готовность!

Первый, второй, третий… Все готовы. Голоса обрываются и снова наступает тишина.

— Внимание, — раздаётся искажённый эфиром голос Скачкова. — Начинаем операцию! Поехали!

Тёмное, сырое и холодное утро вдруг расцвечивается огнями фар. Ревут моторы «шишиг» и «Кубаней», «уазиков» и «Волг». Мы влетаем во двор. Первым делом нужно нейтрализовать усиленную охрану и патрульную машину, стоящую неподалёку от въезда.