Надо – значит надо!

Мы оба это понимаем, и от этого его гнев становится ещё неистовей. Его буквально на клочки рвёт от моей наглости. От осознания своей дикой силы и моей не менее дикой дерзости. Но ничего, смелость города берёт, главное не выказать слабину.

— Мне очень неприятно это говорить, Леонид Юрьевич, но в последнее время вы очень мало принимаете во внимание моё мнение.

— Да я тебя с твоим мнением могу в порошок стереть! — ревёт он.

Ну, давай, выбалтывай. Что у трезвого на уме, то у разгневанного на языке.

— Твоё мнение не единственное, из тех, что существуют. И это не мнение государственного деятеля. Куда ты вообще лезешь, подполковник ОБХСС?! Знаток, бл*дь, будущего! Ты сказал, тебя послушали разок, теперь ты сам послушай! Думаешь, построил мощную систему и это позволит тебе диктовать мне условия?

— Я ничего не диктую, как раз.

— Нет, именно это ты и пытаешься делать. Заговоры строишь! Против меня! Да ты кто такой, чтобы мне диктовать? Ты должен исполнять, чтоятебе скажу! У тебя в голове фантазии и наивность, а у меня ответственность за государство! Прикажу, и полетишь на границу афганскую. Вот там надо делом доказывать, а не разъезжать с кортежем да щёки надувать. Разважничался больно! Смотри, кто высоко заносится, низко падает! С Андроповым ты поскромнее был, почему интересно? Думал он генсеком станет?! Да только…

Злобин резко замолкает и сжимает челюсти. Он отворачивается и стоит молча какое-то время, а потом, когда снова поворачивается ко мне, выглядит уже совсем иначе. Вот воля у человека и выдержка.

Теперь он совершенно спокоен, в глазах нет и следа огня, только ровная нейтральная пустота. Ни намёка на гнев или неприязнь. Молодец, антикризисный центр работает.

— Ладно, — внешне спокойно говорит он. — Я погорячился. Извини. Но, и ты хорош, честно говоря. Зачем так обострять? Можно спокойно обо всём договариваться. Мы же соратники, а не соперники.

— Да, Леонид Юрьевич, — соглашаюсь я. — Вы совершенно правы. Вы тоже меня извините, пожалуйста.

— Хорошо, — кивает он и смотрит ровным спокойным взглядом. — Давай забудем эту небольшую размолвку.

Можно было бы воспринять эту вспышку гнева, как «постановочную», чтобы продемонстрировать определённые мысли, которые при обычном нормальном общении неудобно высказывать. А тут, сгоряча чего, мол, не наговоришь. Но нет, думаю, он действительно сорвался. А потом спохватился, поскольку что-то вспомнил. А что он мог вспомнить? Например, информацию от Евы о том, что документы на фирму не переоформлены и нужно подписывать ещё какие-то бумаги.

Он, конечно, мог бы все подписи и документы «оформить» самостоятельно, как ямайские паспорта. Да только, мне кажется, он желает, чтобы по трасту всё было оформлено без сучка и задоринки. В будущее смотрит. Не желает проблем.

— Ладно, — снова говорит он. — Давай так. Не будем пока форсировать этот вопрос. Пусть Белоконь ещё какое-то время побудет здесь в статусе командировочного. И сам присмотрится к делу, и мы на него лучше посмотрим. Ты с моим человеком попробуешь ещё контакт наладить, а окончательное решение позднее примем. Хорошо?

— Конечно, — отвечаю я, демонстрируя покладистость после взбучки.

Будем играть по правилам — и он, и я. Хотя, сейчас уже вряд ли кто-то кого-то может обмануть.

Придя на работу, я звоню Гурко и прошу организовать встречу с Андроповым. Он вскоре отзывается и приглашает приехать после часа. Сразу после него звонит Хаас и сообщает, что они с Медведевым хотели бы обсудить свой план.

— Готов-таки? — интересуюсь я.

— Ну, можно сказать, да. На самом деле, если так можно выразиться, готов план плана, поскольку, если на мгновенье вообразить, что он начнёт исполняться, то каждый пункт придётся дорабатывать находу, учитывая реальные показатели и реально происходящие события. Спрогнозировать всё до последней цифры совершенно не представляется возможным. Поэтому, это, скорее, такой манифест, что ли. Но, естественно, имеющий практические горизонты и могущий быть применённый на практике.

— Ну и туману вы напустили, Севастьян Францевич, — усмехаюсь я.

— Нет, — не соглашается он, — это не туман, просто нам в самом начале необходимо определить, что мы от проекта ожидаем и понять, что реальный результат может зависеть от множества факторов, учесть которые, находясь на берегу, просто невозможно. Мы, естественно, применяли методы математического моделирования, работали с Госплановской кибернетической системой, но всё это оставляет определённое пространство для бесконечного количества вариантов.

— Но мне не требуется прогноз с точностью до тысячи рублей. Мне нужна программа, вы же знаете. Есть она? Я ведь понимаю, совершенствовать систему можно до бесконечности.

— Да-да, не беспокойтесь, программа есть. И программа прекрасная. Вы сможете сегодня после работы заглянуть к Вадиму Андреевичу Медведеву?

— Да, смогу. И во время работы смогу. Назначайте время.

В двенадцать часов я начинаю собираться на Старую площадь.

— А ты не слишком прилежно трудишься, — качает головой Белоконь. — Постоянно убегаешь то туда, то сюда.

— Поэтому вы мне и нужны, Василий Тарасович. У меня задач больше, чем только «Факел». Так что тут всё на вас будет. И принятие решений, и оперативное управление.

— Раньше ты этого не говорил, — хмыкает он.

— Не хотел всё обрушивать в один момент на вашу голову, — усмехаюсь я. — С Новицкой нужно более тесную работу налаживать. Она по многим вопросам может хорошо помочь.

— Налаживаем, — недовольно отвечает он. — Но когда женщина начальник, скажу тебе, тот ещё аттракцион получается.

— Ничего, вы сработаетесь, я не сомневаюсь.

Приехав в ЦК, я иду сразу к Андропову.

— Здравствуй, Егор, — приветствует меня он деловым тоном. — Проходи, присаживайся.

— Здравствуйте, Юрий Владимирович. Как поживаете?

— Нормально. А ты?

— Тоже нормально, спасибо.

— Сегодня по Чурбанову приказ подписан, не слышал ещё?

— Нет, не слышал. Хороший приказ?

— Министром назначили. Пока ещё и.о., но официально уже, так что месяца не пройдёт утвердят. Скоро генерала армии получит. Хороший мужик, не спился бы только.

— А у Щёлокова дела не очень, насколько я понимаю, да?

Андропов только слегка рукой машет, мол, что о нём говорить, был Щёлоков, да весь вышел.

— Как там твой Злобин? Разворачивает деятельность?

— Не знаю, честно говоря, — пожимаю я плечами. — В последнее время он не особо меня в свои планы посвящает.

— Что так?

— Вероятно, имеет свой собственный, отличающийся от моего, взгляд на то, как должны развиваться события.

— Имеет, конечно, — невесело усмехается Андропов. — Да и ты, говорят, тоже имеешь. План реформ готовишь?