Наедине с собой

Наш первый в Туркмении отпуск. У жены, как у преподавателя техникума, он два с половиною

месяца. У меня – один. Да и денег – пожиже. Супруга принесла огромнейшую по нашим меркам

сумму отпускных – без малого 800 рублей! А билеты в оба конца на двоих стоят 150 руб.

Гостинцев, конечно, набрали кучу. Моему отцу – электробритву, матери – шубу. Ее родных тоже

не забыли. Ну и персонально для друзей я прихватил мешок вяленой воблы. Да-да, именно мешок.

Ее здесь продают даже в овощных магазинах. Точно в таком по соседству, чтобы далеко не идти, мы рыбу и купили. Обошелся он в 11 рублей (вместе со стоимостью тары). Дома я его перевязал

креплением для переноски чемоданов и… рванули в аэропорт.

И все же оставался нюанс, который портил отпуск. Осенью у меня заканчивался кандидатский

стаж, нужно было вступать в партию. Но по уставу дать рекомендации могли только коммунисты, знающие меня по «совместной работе и общественной деятельности» не менее года. Таких в

Красноводске, где мы жили всего ничего, естественно, не было. Так что взять рекомендации я мог

только в Чернухах. Однако оттуда ведь уехал против воли редактора районки, секретаря

первичной парторганизации. Однако выхода не оставалось – нужно было идти к ним на поклон. А

так не хотелось!

Договорились, что первой сходит жена: якобы я прилечу в отпуск позже, а она подъехала просто

прозондировать обстановку. Встретили ее там, как жену врага народа. В рекомендациях отказали

категорически, еще и позлорадствовали: мол, теперь, ваш супруг узнает почем фунт лиха.

Сволочи знали, что говорили. Второго испытательного срока мне не дадут – что это за кандидат, что одного ему оказалось мало? Значит, с членством в партии придется распрощаться. Со всеми

вытекающими отсюда выводами: в серьезной прессе с таким «родимым пятном» мне не работать.

Да и об аспирантуре можно не мечтать: кто туда примет человека, не принятого в КПСС после

прохождения кандидатского стажа? В общем, куда не кинь – всюду клин.

Но идти унижаться я не могу. Будь что будет!

***

А третий в неподходящий момент сыграл в лишнего.

***

Смотрел по ТВ репортаж о праздновании в Красноводске 60-летия Октябрьской революции. Боже, до чего убог язык диктора! Хотя в отдельных случаях его можно и оправдать. В самом деле, как

ему интересно прокомментировать, к примеру, успехи местного хлебокомбината, досрочно

выполнившего годовой план? И задумается ли диктор (а заодно и телезрители) над следующей

парадоксальной ситуацией?

В стране, согласно статистическим сводкам, все больше употребляют мяса, масла, молока и т. д., идет борьба за экономию хлеба, а планы… перевыполняются. Да еще за выпуск сверхплановой

продукции идет нешуточная борьба, поощряемая и подогреваемая партией. Да еще наращиваются

производственные мощности – тоже с опережением графиков. Заметьте: никакого роста населения

в это время нет наблюдается. Куда же девается хлеб – это воистину народное достояние.

Не в корыта ли свиней и на свалки? Разумна ли такая политика?

К тому же, о конкретном предприятии. Оно хоть и перевыполнило план, но хлеб выпускает

отвратительнейшего качества. Как будто запамятовали, что 11-я пятилетка – эффективности и

качества. А чего же? Их и так с экрана ТВ хвалят.

***

Первичная парторганизация областной газеты «Знамя труда», где я начинал работать и где состою

на учете, посчитала (случай беспрецедентный!) переезд из одной республики в другой

уважительной причиной для того, чтобы еще на год продлить мой кандидатский стаж.

Узнали бы в Чернухах, полосу бы вверх ногами выпустили!

1978 год

Гостиница – общежитие – бывшая конюшня – гараж. Это все – наши крыши над головой начала

трудовой деятельности в Красноводске. Предпоследняя пусть вас не пугает – конюшню за десятки

лет до нашего приезда строители переделали в ведомственный жилой дом без удобств. А

поскольку он шел под снос, то в освобождающиеся квартиры никого не заселяли. Но нас (под

честное слово, что претендовать на жилье не станем) пустили.

Постепенно – один за другим – остающиеся жильцы переселялись в благоустроенные квартиры. И

вот выехали последние. Барак отключили от электричества (отопление изначально было печное, а

удобства – во дворе). И вот как-то ночью мы с женой просыпаемся от глухих ударов в дверь. Не

стука, а именно ударов. Притом таких, что становится понятно: дверь намерены высадить.

Схватив топор (его наличие обуславливалось необходимостью колоть дрова), ору благим (и не

благим – тоже) матом. Удары прекращаются. Слышится шепот. Потом шаги уходящих людей.

Выглядываю в окно: три лба весьма приличной (в смысле объемов) наружности.

Утром обнаружили, что дверь снаружи действительно изрублена. Что бы это значило?

Разгадка нашлась в тот же день. Придя с работы, мы обнаружили десятки людей, разбирающих

деревянной дом по частям. По всей видимости, охотники за стройматериалом ломились ночью и к

нам. Откуда им было знать, что в одной квартире отрезанного от всех благ цивилизации барака

еще обитает народ? Надо сказать, что до тех пор, пока мы не переехали в гараж знакомых, нашу

квартиру «охотники за сокровищами» не трогали, хотя из остальных утащили даже полы.

***

Агентами служащих похоронных бюро назвали потому, что более точное «товаровед» звучит по

отношению к «материалу», с которым они имеют дело, не совсем этично.

***

Январь. Туркменская зима. Где-то +8 градусов. К нам с женой вчера вечером заглянул в гости

заместитель редактора областной газеты «Знамя труда», в которой я доблестно трудился аж десять

месяцев, Эдуард Гомолинский. Водитель привез его около шести, а вернуться забрать должен был

в 23.00.