Наедине с собой

указке партии. Дело обстоит несколько иначе. Каждый из нас пишет по указке своего сердца, а

сердца наши принадлежат партии».

Пришлось прислушаться.

***

Один из героев уже В. Маняка исповедуется: «Я еду..., когда мне становится трудно в село.

Возвращаюсь назад обновленный, свежий, сильный».

Если верить автору, достаточно нескольких часов в селе – и тонус у человека – прямо-таки

«фотонный»

Так может этим секретом нужно скорее поделиться с тренерами сборной СССР по футболу?

Смотри, ребята и станут чемпионами мира!

***

Собранный материал, выражаясь все той же производственной терминологии, – это всего-навсего

кирпичи, из которых с помощью мастерка-пера необходимо возвести дом-произведение. И с какой

оценкой его примет комиссия-критика, насколько довольными останутся жильцы-читатели

зависит исключительно от талантливости автора.

***

«Бережанские портреты» Е. Гуцала считаю творческой неудачей. Здесь не живые персонажи, а

бледные тени, действие растянуто до невозможности, одни размышления «наплывают» на другие.

«Портреты» страдают описательностью, скучным перечнем жизненных эпизодов, «украшенным»

словесными красивостями, а иногда – даже манерностью стиля.

Чувствуется, сердце Евгения не лежит к производственной тематике. Так зачем себя насиловать?

Это золото и в грязи блестеть, а неумение писать не прикроешь никакими словесными

«бриллиантами»: тусклое ни при каких условиях не сиять.

***

Погожий летний день. Мы с женой приехали на выходные к родителям в Пирятин. Шагаем

центральной улицей города. И вдруг видим – навстречу идут отец с матерью. Куда? Ведь знают, что мы вот-вот появимся. Оказывается, только что им передали: умер мой дед по отцовской

линии. И они едут в деревню Белоцерковцы на похороны.

Ну что ж, на похороны – так на похороны. Мы разделились: родители – на автостанцию, мы –

отдыхать после трудовой недели.

Только на следующий день меня осенило: куда логичнее было бы, если бы я, не обязательно с

женой, тоже провел деда в последний путь.

***

Героев производственной прозы ничего, кроме работы, не интересует. Именно о ней они думают

по дороге к цеху (ферме), на обратном пути и даже вечером – чуть не до третьих петухов. Наутро

имярек идет на работу, чтобы …значительно перевыполнить задания.

Хочется крикнуть: опомнитесь! Что за бездушные механизмы, ваши персонажи? Почему они

оторваны от окружающего мира? Где эмоции, чувства? Разве такие люди живут вокруг вас, уважаемые инженеры человеческих душ?

***

В романе В. Маняка наткнулся на такое выражение: «безмышечная» гримаса на лице. Что за зверь

такой, если учесть, что гримаса – это именно сокращение мышц?

Еще один перл: «Он был озадачен, спокойно рассудительный». Озадаченный, по словарям, означает взволнован до предела. И на тебе – уточнение: «спокойно рассудительный». Совсем не

тот случай, когда одинаково или в лоб, или по лбу.

На странице 131-й – фраза «профессионально ...затянулся». Неужели появилась профессия

курильщика? Может, и разряды присваивают?

А еще И. Дьячко в повести «Живая основа» поставил цель докопаться, какая она – душа. Четких

данных по всему, получить не удалось, поэтому автор сообщает, что она – тонкая. Правда, столь

же, – не пишет. Видно, еще не измерил...

***

Руководителем дипломной мне назначили Анатолия Григорьевича Погребного. Поскольку я уже

пребывал на заочном отделении, то виделся с ним всего два-три раза. Главное – он не мешал. А

мне это и нужно было.

Скажу, не скромничая: никакой, даже минимальной компиляции, в моем опусе не найти.

Дипломная – стопроцентно самостоятельная работа, тем более, автор позволил себе критиковать и

маститых писателей, включая Владимира Яворивского с его «Цепной реакцией».

Писалось мне, как никогда. Такая деталь: однажды так «поперло», что шесть суток не спал.

Отвез дипломную руководителю. Прочитав, он ее похвалил, сделал ряд замечаний. На том и

расстались.

А когда я приехал на защиту, Анатолий Григорьевич неожиданно зазвал меня в свой кабинет. И, протягивая листочек бумаги, как бы несколько конфузясь, сказал:

– Правилами подобное не предусмотрено. Но я их нарушил и написал отзыв на вашу дипломную.

Вряд ли он сыграет какую-либо роль на защите. Однако не написать я не мог.

Выйдя из кабинета Погребного, я тут с нетерпением развернул бумагу. И вот что прочитал:

«Отклик на дипломное исследование М. Сухомозского... Считаю, что дипломная работа т.

Сухомозского может быть оценена очень высоко. Главное ее достоинство – СОБСТВЕННОЕ

мнение автора – свежее, нешаблонное, достаточно глубокое. Это то, чего мы ищем во всех

дипломных работах, но находим не всегда.

Привлекает и то, что работа задумана и выполнена в значительной мере – капитально. Автор

стремится, скажем, видеть перед собой весь литературный процесс, и ориентируется он в нем

неплохо. Приятное впечатление производит то, что для анализа дипломник отобрал значительное

количество произведений.

Итак, это исследование – вполне самостоятельное, основательно выполненное. Автор

обнаруживает здесь достаточно высокий уровень научно-теоретической и профессиональной

подготовки».

Мой руководитель оказался прав: на его «цидулку» внимания не обратили. Да и кто? Профессор

Прожогин, который возглавлял приемную комиссию?

Однако для Погребного его шаг – это был, конечно, риск. Ведь такой отзыв он писал на работу

дипломника, лишь о счастливой случайности не исключенного из университета и с большим