Наемник (Тени Солнца)

— Достаточно, — согласился Раффи.

— Захватите две дюжины листов гофрированного железа. Во время работы используем их как защитный экран от стрел.

— Да, хорошая идея.

Они обсудили подробности плана, выбрали людей, нагрузили машины и вывели их из оборонного круга в направлении Порт-Реприва.

Внезапно у Брюса заболели глаза, он почувствовал непреодолимую усталость от недостатка сна, от жары и от эмоционального напряжения последних четырех дней. Он еще раз обошел лагерь, проверяя, все ли на месте, перебросился несколькими фразами с бойцами и, спотыкаясь, поплелся к «форду». Забравшись на переднее сиденье и положив рядом каску с винтовкой, он опустил голову на руки и тут же заснул.

21

Вечером его разбудила Шермэйн — принесла холодные консервы и бутылку пива из запасов Раффи.

— Прости, Брюс, не на чем было разогреть. Не слишком аппетитно, да и пиво теплое.

Керри выпрямился и протер глаза. Шесть часов сна освежили его, глаза уже не так горели, хотя головная боль еще не прошла.

— Я не голоден, спасибо. Это все из-за жары.

— Надо поесть, Брюс. Попробуй хоть чуточку. — Она улыбнулась. — По крайней мере ты более вежлив, когда выспишься. «Спасибо» все-таки лучше, чем «Помалкивай и не мешай».

Брюс состроил печальную гримасу.

— Ты из женщин со встроенной звукозаписью. Ни одно слово не потеряется и потом будет использовано против мужчины. — Потом он коснулся ее руки. — Прости.

— «Прости», — повторила она. — Мне нравится, как ты извиняешься, mon capitaine. Мужественно, как и все остальное, что ты делаешь. Даже иногда непреодолимо мужественно.

С лукавой улыбкой она смотрела ему в глаза, намекая на происшествие в поезде, когда их прервал Уолли Хендри.

— Ну что ж, попробуем еду, — сказал он и затем, несколько мгновений спустя, добавил: — Неплохо, ты прекрасный повар.

— На этот раз похвали мсье Хайнца и его пятьдесят семь детей. Но когда-нибудь я тебе приготовлю турнедо по-королевски. Это мое форменное блюдо.

— Фирменное, — поправил ее Брюс.

Журчание голосов обитателей лагеря иногда прерывалось взрывами хохота. Все были в расслабленном состоянии. Брезентовая крыша и стена грузовиков создавали ощущение безопасности. Солдаты спали, сбившись в кучу, или разговаривали.

Брюс выскреб остатки со дна металлической плошки и отправил в рот последний кусок.

— Мне нужно проверить укрепления.

— О Бонапарт, долг зовет. — Шермэйн смиренно вздохнула.

— Я недолго.

— Я подожду тебя здесь.

Взяв каску и винтовку, Брюс уже собирался вылезти из «форда», когда из джунглей донесся барабанный бой.

— Брюс! — прошептала Шермэйн и схватила его за руку. Голоса вокруг испуганно затихли. Барабаны продолжали стучать: глубокие, сильные звуки почти ощутимо разрывали ночную мглу, и казалось, что от них дрожит теплый застоявшийся воздух. Заполняя пространство, монотонный стук бился, словно пульс мироздания.

— Брюс! — Шермэйн, дрожа от ужаса, вцепилась в руку Керри. Это помогло ему справиться со своим страхом.

— Малыш, не бойся. — Брюс обнял ее и прижал к груди. — Это всего лишь звук деревянных палочек в руках голого дикаря. Они нас здесь не достанут, ты же знаешь.

— Брюс, это страшно… Будто колокола или похоронный набат.

— Глупышка. Пойдем со мной, поможешь мне успокоить остальных — они напуганы до смерти.

Он увлек ее за собой и, обнимая за талию, вывел на середину лагеря.

«Что можно противопоставить дурману звуков? — спрашивал он себя. — Только свои звуки».

— Джозеф, М’пофу! — крикнул он, выбрав самых лучших певцов отряда. — Жаль, что сопровождение не на уровне, но чего вы хотите от балуба — эти обезьяны ничего не смыслят в музыке. Давайте покажем им, как поют бамбала.

Они поежились, но напряжение уже спадало.

— Запевай, Джозеф! — Брюс поглубже вдохнул и заорал первый куплет одной из посевных песен, нарочно перевирая мотив, пытаясь растормошить бойцов.

Кто-то рассмеялся, потом голос Джозефа нерешительно вступил, набирая силу. Мощный бас М’пофу подхватил мелодию, создавая фон для высокого, вибрирующего тенора. В темноте люди стали хлопать и раскачиваться в такт барабанным ударам.

Шермэйн уже не дрожала, только теснее прижалась к Брюсу.

«А теперь нужен свет, — подумал он. — Ночник для детей, которые боятся темноты и барабанного боя».

Вместе с Шермэйн он перешел на противоположную сторону лагеря.

— Сержант Жак.

— Да, капитан.

— Прочешите окрестности прожекторами.

— Oui, капитан.

Ответ прозвучал уже не так уныло. Брюс знал, что для прожекторов есть две запасные батареи, по восемь часов работы каждая: хватит на сегодня и на завтрашнюю ночь.

С противоположных концов лагеря темноту рассекли белые плотные снопы света, ударили в стену леса и, отразившись, слабо осветили лица обитателей лагеря. Брюс посмотрел на свой отряд. «Теперь все в порядке, — подумал он, — призраки ушли».

— Браво, Бонапарт, — сказала Шермэйн.

Люди вокруг улыбались, глядя, как он обнимает девушку. Керри хотел было убрать руку, но остановил себя. «К черту все, пусть отвлекутся», — решил он и повел Шермэйн к «форду».

— Устала? — спросил он.

— Немного, — кивнула она.

— Я опущу тебе кресло и завешу окно одеялом — так, наверное, уютнее.

— Ты не уйдешь?

— Я буду около машины. — Он отстегнул ремень, на котором носил пистолет. — Теперь он твой.

Ремень, даже застегнутый на самую последнюю дырочку, сползал с тонкой талии Шермэйн, и пистолет болтался почти у колена девушки.

— Орлеанская дева, — подначил Брюс.

Шермэйн состроила ему рожу и забралась на заднее сиденье «форда».

Спустя некоторое время она тихо позвала:

— Брюс.

— Да?

— Проверяю, здесь ли ты. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Шермэйн.

* * *

Брюс лежал на одеяле и чувствовал, как по телу стекает пот. Пение уже давно стихло, но барабаны в джунглях гремели без устали. Лучи прожекторов метались туда-сюда, иногда освещая лагерь. Вокруг раздавалось сонное дыхание солдат, прерываемое храпом, приглушенным кашлем или бормотанием.