Наездник

– Спасибо.
– Шатов присел на койку и взял предложенный стакан "чая".
– Сами куда после расформирования пойдете.

– Мне бы в театр...
– Мечтательно произнесла Елена Николаевна, да только вряд ли возьмут.

– Так не обязательно на большую сцену. Можно ведь поскромнее что-нибудь. В ДК, например, или на эстраду.

– На площадку в Столконцерт. Там напоят и на кормят и разложат на паркет. Боюсь мне не по возрасту.
– Усмехнулась актриса.

– Я про режиссерскую работу.

– Паша серьезно посмотрел на пытавшуюся шутить собеседницу.

– Нет.
– Махнула рукой Елена Николаевна.
– Их и без меня переизбыток?

– Может тогда автором? Есть у меня один сценарий. Музыкальная сказка. Вполне выдержанный текст. Никакой политики, ничего крамольного. Никто не найдет и следа намеков. Пройдет любую цензуру. Не "Парусиновый портфель", конечно, но для детей пойдет.

– Тогда тебе и быть автором.
– Удивилась хозяйка.

– Зачем? Кто с мальчишкой разговаривать будет. Я за авторство не цепляюсь, мне бы поселиться где, да найти человека, которой бы мне помог обустроиться.

– Значит, как Шарль Перро, хочешь свою сказку под чужим именем опубликовать. Идея не новая, но в определенных кругах популярная. Теперь бы еще короля - солнце найти, которому твой труд преподнести.
– Елена Николаевна в задумчивости зашевелила губами и задумалась, но через миг встряхнулась и продолжила.
– Пожить пока можешь у меня, правда квартира как у Зощенко в его лучшие годы.
– Актриса бросила взгляд на журнал "Октябрь".

– Вы имеете в виду пятикомнатную собственную квартиру в писательском кооперативе на Малой? Тогда я Вас, действительно, не сильно стесню.

– Ха, уел. Нет, комната у меня в коммуналке. Ввиду обстоятельств, ширмочкой разгородимся. Знаешь вспомнила историю. Разговорилась я как-то с нашим завхозом. Спрашиваю: - Сколько комнат у тебя? Василич.

– У меня скромно, отвечает. Кабинет, комната для жены, спальня, гостиная. А у тебя, Николавна?

– Ну... У меня то же самое, только без перегородок...
– Веселый человек, - рассказчица запнулась.
– Счетовод отличный. Только я бы ему свои деньги не доверила.
– Показывай свою пьеску. Если она хороша, то все у нас получиться. Знаю я уже к кому подойти да что сказать. Если сладится будет нам обоим счастье.

– Так ее напечатать надо. Я вижу, у Вас машинка имеется. Дайте мне два часа, а потом вместе посмотрим, может и исправлять что придется.

– В соавторы меня определяешь. Почетно.
– Ухмыльнулась пришедшая в хорошее настроение дама.

– Вашему кандидату в соавторы еще и новые Чайковские, и Мариусы Петипа понадобятся Вещица-то музыкальная.

Люба сидела у окна и скучала. Больных было всего трое и все ходячие, ну, может, хромающие. Двери открывать не велели, а гулять на станциях запретили. Только выйди и стой рядом с вагоном. Выданных продуктов осталось совсем немного. Чтобы побороть скуку она пыталась учить анатомию. Учебник ей оставил добрейший Федор Михайлович, выброшенный как надоевшая игрушка в одно мгновенье на улицу, но как только она брала книгу, на глаза наворачивались слезы, и она начинала тихонечко плакать.

Вот и сейчас, отложив книгу она сидела тупо уставившись в окно. На ее плечо легла рука и начала его поглаживать.

– Что Вы хотите, - она обернулась.

– У меня необычная просьба, - Дмитрий Сергеевич улыбнулся.

– Какая?
– Ее стала забавлять такая смешная попытка пообщаться. Было интересно послушать, что он придумает.

– Разрешите Вам помочь. Я смотрю и завидую, что у Вас дело есть, а мы с Леонидом Тимофеевичем изнываем.

– Спасибо, только сейчас мне надо вас накормить.
– Сестричка посматривала на часы, чувствуя время приближения обеда.

– Давай помогу, все равно делать нечего, да и веселее вместе. Что там надо помыть, почистить.
– Дмитрий Сергеевич засучил рукава.

– Приступайте к чистке картофеля. Только смотрите, чтобы кожура была тоненькой. Если не оправдаете доверия, то в следующий раз не допущу к корнеплоду.
– Девушка сделала строгое лицо, но не выдержав прыснула в кулак.

– Есть, мой генерал. Постараюсь оправдать оказанное доверие.
– Полковник вытянулся на стуле и щелкнул воображаемыми каблуками.

– Кроме вареной картошки с тушенкой будет чай с сахаром, хлеб и борщ из пакета. Пальчики оближешь.
– Закатила глаза повариха.
– Нам просто повезло, что еще лендлизовским затарились, они ведь поставки еще в сентябре сорок пятого прекратили, а мы как раз в ноябре должны были на ремонт вставать. Вот наш начальник продовольственный склад подчистую заранее и выгреб. Забрал консервированные продукты и медицинские инструменты. Даже прицепил пять дополнительных вагонов, правда об этом никто не знает, думают, что подарки везем для детей. Свой груз не тянет, мы с продуктами.

– Тушенка?
– Сделал вид, что заинтересовался Леонид Тимофеевич.

– Да там много чего. Ветчина, шоколад, чай, яичный порошок, бобы, бульонные кубики, печенье, фрукты консервированные, только Вы никому не говорите, я ведь случайно узнала, может ошиблась. Думала, что в связи с обысками мы с прицепными вагонами расстанемся. Нет, смотрю, на месте они.
– Видимо почувствовав, что сболтнула лишнего, Люба примолкла.

Во время обеда, Люба разговорилась и с Леонидом Тимофеевичем.

– Вы кем были на фронте?
– После победы такие вопросы уже не вызывали настороженности.

– Сначала в разведке, а потом инструктором рукопашного боя в училище.

– Вот здорово, может и меня поучите?
– Любе очень захотелось научиться защищаться. Отвыкшее от гимнастических нагрузок, тело требовало тренировок.

– Могу, если есть желание, только здесь ты ничему научиться не успеешь и беда, не в том, что я ногу повредил, просто учатся всю жизнь.