Наездники

«Один из самых потрясающих романов», – писала Саманта Фрибоди, – «у меня был с асом-жокеем международного класса Рупертом Кэмпбелл-Блэком. Я была на съемках в Португалии, а он приехал туда на пять дней в составе британской команды выступать на скачках. Мы познакомились на вечеринке. Он произвел на меня сногсшибательное впечатление своей неотразимой внешностью голубоглазого блондина и столь же неотразимым чувством уверенности в себе, которым буквально пропитан его облик. В тот день он удачно выступал на состязаниях и, встретив меня, был вполне готов продолжать скачки всю ночь. Сначала я отказала ему, мне не хотелось показаться легкодоступной. Но волна шампанского и эйфории смыла нас вниз, на берег моря, и в два часа ночи мы оказались в страстных объятиях друг друга. Мы занимались любовью под звездами, и теплые волны прибоя накрывали нас с головой. Остаток этих пяти дней мы были неразлучны, и любили друг друга целые ночи напролет. Днем я ходила смотреть его выступления. Чрез пять дней мы решили прекратить нашу идиллию, поскольку ему нужно было ехать на другие состязания, а мне – заканчивать съемки в фильме. Он был женат, и жена как раз ждала второго ребенка. Было только справедливо вернуть его жене. Но я поистине наслаждалась тогда новизной и необычностью нашей безумной и развратной любви».

– Я спущусь вниз, да? – во второй раз спросил Марк.

– Надо говорить «Можно, я спущусь вниз?» – автоматически поправила Элен. Она встала и сняла Таб с высокого детского стульчика. – Пойдите, дети, и посмотрите телевизор.

Наверху она заперлась в туалете. Ее вырвало. Потом еще раз, и еще. Когда она вышла, Руперт ждал ее.

– В чем дело? Что случилось? От тебя такие звуки, как от Джейка Лоуэлла перед важным забегом.

– Взгляни на это, – надтреснутым голосом прошептала Элен, пртягивая ему газету.

Руперт пробежал глазами статью без малейшего признака эмоций на лице.

– Редкая чушь от первого до последнего слова. Ты что, поверила?

– Даты совпадают. Ты был в Португалии как раз перед тем, как я родила Таб.

– Выбрось это из головы, – сказал Руперт. – Не обращай внимания. Девчонка хочет привлечь внимание публики любым способом.

– Я тебя не понимаю! – вскрикнула Элен. – Если кто-то критикует твое выступление на скачках, ты впадаешь в бешенство!

– Выступаю я ради денег. Вот что существенно. Я не трахаюсь ради денег.

– Зато эта девица наверняка именно так и зарабатывает. Я и в самом деле чуть было не поверила.

– Интересно, сколько она получила за статью, – сказал Руперт, снова беря в руки газету.

– Ты даже не собираешься подать на нее в суд?

– Какой смысл? – пожал плечами Руперт. – Если подождать, пока грязь высохнет, ее можно стряхнуть. Куда ты дела ростбиф? Я хочу еще добавки.

– Ты способен есть после того, как прочитал ЭТО? – в ужасе спросила Элен. – И как теперь быть мне? Все окрестные кумушки только об этом и станут говорить. И миссис Бодкин, и Чарлин, и конюхи.

– О, я уверен, что они пойут все правильно.

– Да как я теперь покажусь в нашем магазине?

– Будешь заказывать покупки на дом, – сказал Руперт.

Дела не улучшились, когда спустя неделю главный обозреватель «Санди Таймс» вынес публичное порицание Саманте Фрибоди за то, что она назвала подлиные имена. «Как должны себя чувствовать несчастные жена и дети Руперта Кэмпбелл-Блэка?»

После этой «сочувственной» статьи – намного, намного хуже. Все, кто не читал первоначального материала в «Санди Пост», ринулись в библиотеки, чтобы его прочесть. Через пару дней Джейни позвонила Руперту, чтобы поздравить его с Новым Годом.

– И ради всего святого спрячь подальше «Прайвит Ай», – добавила она. – Они выбрали тебя «Самым Непорочным Дерьмом Года».

– Слава богу, что уже 1980, – сказал Руперт. – Если не считать покупки Роки, 1979 был очень утомительным годом.

Вечером Руперт нашел Элен в гостиной, занятой написанием писем. Он с неудовольствием отметил, что она опять подняла волосы вверх и заколола их в классической прическе старой девы.

– Пишешь брачные объявления в поисках нового мужа? – спросил он.

Элен стиснула зубы и не ответила.

Руперт подошел к ней и поцеловал со спины ее очень чистую белую шею.

– Прости меня за то, что я заразил тебя гонореей и за то, что я спал с Самантой Фрибоди. Я виноват во всем. Мне нет прощения. Но чем больше ты отвергаешь меня и отказываешься принимать участие в моей жизни, тем хуже все становится. Ну-ка, иди сюда.

Внезапная и неожиданная откровенность полностью обезоружила Элен.

– Ну, ну, – сказал Руперт, привлекая ее к себе, – все прошло. Давай попытаемся еще раз? Я не поеду на два следующих состязания, а вместо этого вывезу тебя за границу. Чарли Мастерс предложил нам свой дом близ Найроби. Мы сможем поваляться на солнышке, и у нас с тобой наконец будет медовый месяц, которого так до сих пор и не было.

– «И исцелюсь я от своей ужасной раны», – печально процитировала Элен.

– Что такое? Какой раны? Ты снова была у доктора Бенсона? – пожелал знать Руперт.

Элен покачала головой, слабо улыбаясь.

– Вот так-то лучше, – сказал Руперт. – Ты ужасно давно не улыбалась.

– А что дети?

– Они не поедут с нами, – твердо сказал Руперт. – Ни детей, ни собак, только мы с тобой, одни. И мы начнем новую жизнь прямо сегодня. Я приглашаю тебч на обед.

Раздался звонок в дверь. Это была Джейни. Билли отправился на какое-то вечернее представление в Уорвикшире, и она н знала, куда себя деть.

– Заходи и выпей с нами, – пригласил Руперт. – Мы с Элен помирились.

– Давно пора, – слазала Джейни.

Она была в прекрасном настроении и жаждала выложить кучу свежих сплетен. Фенелла Максвелл явно в полном упадке с тех пор, как уехал Дино Ферранти. Похоже, Фен не очень-то способна удержать мужчину, с удовлетворением заметила Джейни. Джейни не сдержала своего обещания бросить пить на время беременности, но по крайней мере она пила теперь немного, и только вино.

Элен не поверила своим ушам, когда через полчаса Руперт предложил Джейни:

– Почему бы тебе не пойти вместе с нами пообедать?

Элен поднялась наверх и минут десять сидела на кровати, вне себя от ярости. Потом она совладала с собой и решила быть терпимой. В конце концов, Джейни действительно было одиноко.

Спустившись вниз, она обнаружила, что Табита ворвалась в остиную и устроила там полный хаос. Все украшения были переставлены, сумка Джейни перевернута вверх дном, и по всему полу разбросано выпавшее из нее огромное количество автобусных билетов, старых телефонных номеров, прочих бумажек, использованных брассматиков и поломанных расчесок. Тут Табита начала капризничать, требуя, чтобы ей дали конфет, и папочка почитал ей сказку. Когда ей сказали, что папочка уходит, она раскапризничалась вдвое сильнее. Взяв Таб подмышку, Руперт отнес ее наверх, чтобы Чарлин разобралась с ней.

– У этоо ребенка потрясающая разрушительная способность, – сказала Джейни, загружая свою сумку. – Можешь не волноваться, что Руперт тебя бросит ради другой женщины. Никакая мачеха не справится с этим монстром.

Элен удивилась сама себе, так сильно ей польстило то, что Джейни шутит с ней по поводу Табиты.

Руперт не позаботился заказать столик заранее, но, как обычно, в его распоряжение тотчас же предоставили лучший столик ресторана. Все оборачивались посмотреть на него и перешептывались: «Смотри-ка, кто вошел! Это он, тот самый. Он в жизни выглядит даже лучше, чем на фотографии». Элен пожалела, что не вымыла голову.