Нагаш бессмертный

В двадцати ярдах дальше по задымленному туннелю, в котором столпились скелеты-копейщики и устрашающие упыри, стоял тот самый крикар-ган. Он укутал свое тело в изорванные серые одеяния и надвинул на лицо большой капюшон. Две точки зеленого пламени яростно горели в темной глубине, злобно уставившись на оглушенного Иикрита. Ссохшиеся руки горящего человека вытянулись к нему, охваченные зловещей аурой магической силы.

Позади Иикрита стонал Ишригар, из последних сил пытаясь подняться. Военачальник принял на себя основной удар взрыва, но главу Тайной канцелярии сразила боковая волна, повалив его с ног. Иикрит с огромным трудом поднялся на ноги, подгоняемый ужасом, который охватил его при виде фигуры горящего человека.

– Назад! – закричал Иикрит. – Назад, в огонь!

Он схватил Ишригара за его дымящиеся одежды и потащил вниз по шахте.

За Иикритом, скрывающимся в сомнительной безопасности пламени, гнался вопль, исполненный первородной ярости. Он с трудом выносил жар вокруг себя; уже через несколько секунд ему казалось, будто его конечности занялись огнем. Каждый вдох отдавался жаркой болыо в груди и наполнял легкие удушающим дымом. Вокруг него громко трескались деревянные балки, осыпая туннель горящими обломками. Верхние опоры доживали свой срок, с потолка валились камни.

У Иикрита закружилась голова. Где проход в туннель, из которого они проникли в эту шахту? Он не знал, как далеко ушел от него. Куда бы он ни повернулся, со всех сторон видел лишь огонь. Проклятия сорвались бы с его губ, но ему не хватало дыхания, чтобы произнести их. Иикрит не мог дышать. Его уши наполнились каким-то стуком, который постепенно становился все громче. Кто, во имя Рогатого бога, мог так громко стучать в барабаны посреди бушующего пламени?

Иикрит развернулся, пытаясь сосредоточиться на звуке. Его схватили невидимые руки и начали тянуть сначала в одну сторону, затем в другую. А потом сверху раздался громоподобный треск, и он понял, что падает в ревущую темноту.

Глава шестая

Обряды инициации

Ламия, Город Зари, 99-й год Асаф Прекрасной (–1295 год по имперскому летоисчислению)

Дюжина бледных рук высоко держали золотой кубок.

Верховные жрицы лежали плотным кругом у подножия алебастровой статуи богини, подняв кверху свои позолоченные лица. Они пели, все громче и громче, приблизившись к экстазу от клубящихся облаков дыма лотоса, наполнившего внутреннее святилище. Обряд приближался к своему апогею, и Неферата, возвышаясь на постаменте, расставила руки в стороны и присоединилась к хору. Но она пела не богине; всю свою энергию она направляла красивому молодому человеку, который стоял перед кубком, склонив голову и сложив руки на груди.

Ее сердце забилось быстрее, когда она услышала среди других голосов старательное пение Алкадиззара. Его сильный глубокий голос гармонично вплетался в возвышающиеся и затихающие нотки хора жриц, добавляя ему мощи. В нужный момент принц поднял голову и воздел руки, как Неферата. Темные глаза Ал кадиззара встретились с ее глазами.

Широкие рукава белой рубахи принца скатились до локтей, открывая загорелые мускулистые предплечья и гибкие запястья фехтовальщика. Лунный свет холодно отражался на изогнутом клинке в его правой руке. Все еще глядя в глаза Нефераты, он приставил кончик лезвия к своему левому запястью и медленно провел им вниз. Острое как бритва лезвие легко рассекло кожу, нарисовав на ней тонкую линию. Через мгновение из пореза показалась кровь и обагрила руку Алкадиззара.

– Во славу богини! – закричали жрицы, когда кровь принца начала капать в кубок. – Узри дар Асаф!

Неферата почувствовала дрожь, наблюдая за тем, как жизненные соки принца смешивались с подношениями верховных жриц. Ее грудь высоко вздымалась, прерывисто вдыхая и выдыхая воздух. Ее рот под древней маской слегка раскрылся, обнажая кончики клыков.

Кровь Алкадиззара текла в кубок с подношениями, пока сосуд не наполнился до краев. Затем он взял кубок из рук жриц, которые сдвинулись в сторону, чтобы пропустить его, спустился с постамента и подал сосуд Неферате.

– Для тебя, о святая, – нараспев произнес он. – Дар любви и вечной жизни.

Неферата торжественно склонила голову, хотя ее сердце отчаянно билось, а тело заболело от внезапного желания. С медленной церемониальной сдержанностью она протянула руки к принцу и взяла теплый кубок из его рук, отработанным движением слегка сдвинула маску и подняла чашу к губам. Вкус крови разлил пульсирующие волны восхитительного жара по всему ее телу. Мысль о том, что часть этой силы принадлежала самому Алкадиззару, сделала напиток еще вкуснее.

Допив все до дна, она подняла пустой кубок и ласково взглянула на Алкадиззара и жриц. Принц закрыл глаза, жрицы плакали в экстазе; некоторые не выдерживали и падали в обморок.

Неферата кивнула, и из теней справа от постамента вышла верховная жрица с еще одним кубком. В то же время другая верховная жрица вышла слева, у нее в руках была деревянная шкатулка с резным орнаментом. Начинался второй акт инициации.

Бессмертная взяла кубок у верховной жрицы, обменяв его на пустой. Темно-красный эликсир из собственных жизненных соков Нефераты до краев наполнял новый сосуд. Она повернулась к Алкадиззару и предложила чашу ему.

– Пей, мой верный слуга, – сказала она, вплетая силу в свои слова. – Пей – и ты познаешь силу самой богини.

Принц открыл глаза. Он торжественно принял кубок и поднял его к белому лицу Асаф. Потом, взглянув на Неферату, поднес к губам и одним длинным глотком осушил.

Находясь так близко к Алкадиззару, Неферата почувствовала, как эликсир начал менять его тело. Сердцебиение принца участилось, его мышцы налились мощью. Он исходил жаром, как металл, который только что вытащили из кузницы. Хотя он уже пробовал эликсир много раз, сначала как послушник, а потом и жрец храма, он никогда не выпивал так много. От изумления его глаза широко раскрылись. Низкий, почти звериный рык раздался из его горла. Он задрожал, его мышцы напряглись, пока все сухожилия не превратились в туго натянутые тросы под кожей.

Неферата всем своим существом ощущала чувственные волны, исходившие от принца, – страх, удивление и экстаз. Она чувствовала это благодаря связи, сотканной эликсиром, будто она и Алкадиззар теперь делили сердце и разум на двоих. Эта мощная связь поразила ее; на мгновение она тоже, как и он, потеряла дар речи от изумления. Никогда в своей жизни она не чувствовала ничего подобного этой близости.

Казалось, целую вечность они смотрели друг на друга. Наконец Неферата сделала глубокий вдох и сказала:

– Да благословит тебя богиня, Алкадиззар. Ты чувствуешь силу дара Асаф?

– Чувствую, о святая, – ответил Алкадиззар глухим голосом.

– Теперь ты стал частью божества, – возвестила она. – Принимаешь ли этот дар всем своим сердцем?

– Принимаю.

– Тогда покажи нам свою преданность, – произнесла Неферата. – Готовься.

Принц серьезно кивнул. Он вернул пустой кубок верховной жрице и, двигаясь словно во сне, снял рубаху и бросил ее на пол. После этого Неферата повернулась к верховной жрице, которая держала шкатулку, и жестом приказала ей подойти. Она приподняла кедровую крышку и засунула руку внутрь.