Наколдую любовь...

– Да ладно тебе, Марек, за кого ты заступаешься? – заскулил Федька, но вступить в драку не решился – помнил, что Марек всегда умел за себя постоять, и драться с ним себе дороже. – Да она сама на меня вешалась! Все по согласию было!

Агнешка, сгорая от стыда теперь еще и перед Мареком, ставшим свидетелем очередного ее унижения, прижала к груди вещи и попятилась к забору, явно намереваясь сбежать отсюда куда глаза глядят. Но отпускать дуреху одну в таком состоянии было нельзя – Марек понимал это, и, разрываясь между Агнешкой и желанием переломать братьям ноги, отступил, резким движением руки загораживая девушке выход.

– Я еще вернусь, - процедил он, оглядывая прижавшуюся друг к дружке далеко не святую троицу. – Ждите.

Марек схватил Агнешку за руку и вытолкал на улицу. Она тоже хороша – вот куда поперлась? Мало ей было вчерашнего? Одна, в чужом доме, с тремя озабоченными придурками… А если б им в голову взбрело еще что нехорошее с ней сделать?

– Какого хрена ты сюда приперлась? – рявкнул он так, что Агнешка вздрогнула и отшатнулась.

– У них были мои вещи, - пискнула она сквозь слезы. – Не ори на меня.

– Я не ору! Агнеша, давай договоримся, если у тебя проблемы – ты просто говоришь мне, а не множишь их! – выкрикнул Марек.

Он кружил вокруг Агнешки, не зная, во что вылить клокочущую ярость. Его трясло, Агнешка, сжавшись от его крика, плакала. Если б не девчонка, спустил бы всю злость на подонков, – но как ее одну сейчас оставить? Досталось в итоге забору – со всей силы стукнул по нему кулаком Марек, и вроде бы чуть легче стало. Вернувшись к девушке, Марек тронул ее заледеневшую руку и уже спокойней проговорил:

– Ладно, не плачь уже… Обошлось же… Пойдем, я отведу тебя домой.

Но Агнешка домой не собиралась. Она молча развернулась и пошла совсем в другую сторону – к лесу.

– Агнеш?!

Девушка промолчала. Посвящать Марека в свои планы она не хотела, да и не могла – обида и слезы комком застряли в горле, не давая ни слова вымолвить; они разрывали ее на части, душили, пеленой застилали глаза. Не до Марека ей сейчас, не до его благородных поступков, за которые она ему, конечно, безмерно благодарна, но… Не до него сейчас. Ну правда!

Она шла к лесу, желая только одного: избавиться от вещей, которые никогда уже, конечно, не наденет. Желая избавиться от напоминания об унижениях, которым ее подвергли ни за что, просто ради забавы. Что будет делать потом, она не знала, как и не знала, что будет делать с растоптанной своей душой, с заляпанными грязью чувствами, – от вещей можно избавиться, а от этого как отмыться? Она шла к лесу, подальше от домов, а когда те скрылись за густыми кронами деревьев – со злостью бросила на землю вещи и, не оборачиваясь, глотая слезы, спросила у Марека, увязавшегося за ней:

– У тебя спички есть?

Спички у Марека были. Он молча протянул коробок, и Агнешка тут же, ни на секунду не задумываясь, присела и подожгла свидетельства своего унижения. Глядя на разгорающееся пламя, со слезами на глазах вспоминала она, как еще недавно радовалась этому платью – отец купил его всего пару месяцев назад; как еще позавчера крутилась в нем перед зеркалом, собираясь на первое в своей жизни свидание... Красивой быть хотела, Федьке хотела понравиться. А теперь оно, храня на светлой ткани следы грязных рук и какие-то странные разводы, о происхождении которых даже думать не хотелось, лежит на земле, сгорая.

Марек стоял чуть позади и смотрел на застывшую перед полыхающими вещами девушку. Спинка ее чуть дрожала, как дрожали и руки ее, сжимающие коробок. Он не решился что-либо сказать – решать только ей, что теперь делать, и если ей станет хоть чуточку легче от сожжения тряпок, то пусть. Он не видел ее лица, но чувствовал, что она сейчас плачет, и присел рядом, коснулся ее волос, поглаживая, успокаивая, – девушка не шелохнулась даже, будто не заметила его; уставившись в одну точку, она смотрела, как горят ее вещи, и ненавидела.

Ненависть, боль… Их стало так много, что перед глазами все почернело. Она видела только огонь и невольно представила в нем своих обидчиков: смазливого лживо улыбающегося ей Федьку и его братьев, скачущих вокруг нее, глумящихся, выкрикивающих пошлости, которые она вынуждена была слушать.

Она проклинала их и не замечала, как парень рядом с ней ошарашено смотрит то на нее, то на ее догорающие вещи: едкий дым над ними вдруг опустился на траву и, подобно живому организму, пополз в сторону деревни. Марек замотал головой и проморгался, решив, что ему мерещится это странное явление… Впрочем, да, померещилось. Дымка быстро рассеялась, Агнешка всхлипнула и затряслась, не в силах держать в себе обиду, и Марек осторожно притянул ее к себе, обнял, давая выплакаться:

– Ну тише, тише…

Замерев на его груди, Агнешка успокаивалась, невольно отмечая, как хорошо все-таки, когда рядом есть человек, способный помочь, решить твои проблемы. Повезло Яринке – хороший ей достался парень.

– Спасибо тебе, Марек, - наплакавшись, тихо проговорила Агнешка и отстранилась. – Я не знаю, что делала б, если б не ты…

– Не думай об этом. Они за все ответят, обещаю, - в ответ заверил Марек.

В деревню они возвращались неторопливо, наслаждаясь наступившим покоем. Все так же беззаботно летали рядом бабочки, выискивая яркие соцветия, и жужжали толстые пушистые шмели, а где-то под ногами, в траве, свои песни стрекотал веселый кузнечик. Агнешке стало гораздо легче после сожжения вещей – не душила больше обида, затаившись где-то на осколках разбитого сердечка, не лились больше слезы. Марек радовался, что ее истерика прекратилась, и уже строил планы, как заберет сейчас Яринку, уведет ее на речку…

До ближайших домов оставалось метров двести, когда они услышали крики, доносящиеся из деревни. Густая зелень деревьев не позволяла ничего увидеть, но когда Марек с Агнешкой подошли ближе, то увидели толпу – человек десять-пятнадцать – возле дома Федьки и его братьев. Кто-то крестился, кто-то испуганно озирался по сторонам, а по земле, из щелей в заборе и распахнутой дверцы, валил густой сизый дым. Кто-то закричал: пожар! Но огня там не было. Мужики из соседних домов, недолго посовещавшись, налегли на забор, и тот, поднимая столб пыли, с грохотом рухнул на землю, обнажив перед толпой странное зрелище: весь дом был окутан дымом – он стелился по траве и совсем не рвался в небо, как бывает при пожарах.

Марек нахмурился, невольно вспомнив, что уже видел сегодня это странное явление – точно такая же дымка, только не такая густая, ползла по траве от полыхающих Агнешкиных вещей. Словно испугавшись, что ее узнали, дымка начала рассеиваться, так же неожиданно, как и появилась, обнажая зеленую лужайку перед домом и брошенные братьями палки, на которых еще недавно красовались украденные вещи. А через мгновенье дом вдруг вспыхнул, как спичка, люди в панике закричали, кто-то бросился за водой… Что за чертовщина? Этот вопрос читался в глазах каждого, кто находился сейчас рядом, и даже Агнешка, несмотря на боль, которую еще недавно причинили ей жившие здесь братья, несмотря на все обиды, смотрела на происходящее с непониманием и застывшим в глазах страхом.