Наложница огня и льда

Братству? Но почему? Только из-за того, что братство когда-то избавилось ото всех своих отмеченных ядом последователей? Но я всего лишь рабыня, игрушка для постельных утех. Не возлюбленная, не жена.

Не наложница.

«Моя женщина».

Через два часа Пенелопа сообщила, что ко мне приехала Лиссет. Обрадованная визитом лисицы, я спустилась в холл.

— Ну наконец-то! — вместо приветствия воскликнула Лиссет. — Я уж думала, все, меня сочли неподходящей для тебя компанией.

— В каком смысле неподходящей? — удивилась я.

— Я вчера приезжала, но этот маленький блондинистый дракон в лице вашей экономки категорически отказалась звать тебя и пускать меня, заявив, что ты отдыхаешь и что Дрэйк строго-настрого запретил тебя беспокоить. Это затяжные последствия нашей гулянки или у вас что-то случилось?

Могу ли я рассказать о побеге Валерии лисице или нельзя?

Я оглядела холл, лестницу позади и лестничный пролет и понизила голос до шепота:

— Случилось, но я не уверена, что об этом можно рассказывать. Это связано с наследницей.

— А-а, — протянула Лиссет. — Не с аудиенцией, случаем?

— С аудиенции все началось, — кивнула я.

— Понятно. О деталях не спрашиваю, потому как о тайнах императорской семьи лучше не знать. Я так чую, ледышка дома?

— Наверное. — Нордан собирался забрать свой автомобиль, но, похоже, никуда еще не ездил.

— Тогда давай прогуляемся.

— Мне надо переодеться, — на мне домашнее платье, шаль, легкие туфли.

— Да мы здесь пройдемся, рядом. — Лисица взяла меня под локоть, повела к выходу. — Давай, пока Нордан опять не испортил нам все настроение.

Мы вышли из особняка, миновали двор и приоткрытые ворота, Лиссет махнула рукой своему водителю, показывая, что никуда пока не едет.

— Ты рассказала Нордану о привязке?

— Да. Он догадывался. — Я плотнее запахнулась в шаль, ежась от внутреннего холодка. — Лиссет, он… мы… мы провели эту ночь вместе… то есть мы…

— Ясно. Ну, в принципе, следовало ожидать, что вы теперь будете спать вместе. Если верить слухам, не те у Нордана аппетиты, чтобы долго целибат блюсти. Он хотя бы не груб с тобой?

По краю дороги вдоль оград соседних домов до конца улицы. Безоблачное небо и солнечные зайчики, резвящиеся с воробьями в лужах.

— Нет. Все хорошо и… мне нравится, но…

— Что — но? Только не говори, что тебя учили, что получать удовольствие, будучи при этом в постели не с мужем, — плохо. А пуще того, что настоящая леди вообще никакого удовольствия получать не должна.

— Как раз учили. — Я улыбнулась, вспомнив последний год в пансионе, несколько сухих, скупых занятий, посвященных разъяснению и подобающему поведению леди в супружеской спальне. Наше с трудом сдерживаемое хихиканье и надежды на демонстрацию картинок с полуобнаженными мужчинами. — Нет, дело не в этом. Просто чем больше времени мы проводим вдвоем… не только в спальне… тем сильнее становятся эти чувства и в то же время я понимаю, что все — лишь следствие привязки. Нордан защищает меня, он нежен со мной, и я могу разговаривать с ним свободно, доверяюсь чаще, чем ожидала. Мне приятно такое его отношение ко мне, знаки внимания. У меня вчера была истерика, и я плакала в объятиях Дрэйка, а Нордан, я знаю, стоял под дверью и вошел, только когда я успокоилась. И ничего мне об этом не сказал, не упрекнул, не угрожал, даже когда мы остались наедине.

— Шель, послушай, — лисица вздохнула. — Парная привязка как таковая встречается у многих видов, включая оборотней, хотя не всегда и не обязательно. Фактически привязка обеспечивает самке и ее потомству безусловную защиту со стороны своего самца, гарантирует, что это самое потомство появится на свет в ближайшее после образования связи время, то бишь у пары усиливается сексуальное влечение друг к другу, и предполагает, что дети не окажутся нагуляны самкой на стороне, а самец не станет разбрасываться ценным генофондом где ни попадя. Это у нас как раз отсутствие интереса к другим представителям противоположного пола. Никаких возвышенно-романтических чувств привязка не провоцирует, потому что, как Мэл и сказала, замешана она прежде всего на инстинктах. На размножении, на выживании и сохранении рода, на появлении сильного потомства. У каждого вида свои особенности, но суть остается неизменной. Человеческие привязки — это искусственные, порожденные магией и чьим-то капризом чувства, иногда с нехилым откатом, здесь же мощный древний механизм. Я не знаю, как Нордан ухитрился образовать ее, но, видимо, парные привязки могут возникнуть и у членов братства. Может, они и впрямь унаследовали эту интригующую черту от отцов, — Лиссет нахмурилась. — Интересно, почему за столько лет никто не слышал о других парных привязках? Извини, но как-то слабо верится, что ты первая, единственная и неповторимая. Последователей своих они ведь кусали… правда, женщин среди них, насколько мне известно, не было, ибо братство считает прекрасный пол слишком скудоумным и убогим для таких высоких целей.

— Дрэйк сказал, что парная привязка действует на обоих одинаково, — вспомнила я. — Но я все равно… все равно тянусь к Дрэйку. И если с Норданом это не только привязка, то получается… получается…

Участки за оградами закончились. Мы остановились под кленами за крайним домом. Солнечные лучи просачивались сквозь листву, искали наперегонки в траве последние капли дождя, зажигали искрами.

Так нельзя. Так не бывает. Это неприлично. Аморально.

— Наверное, все-таки у нас какая-то другая привязка, потому что… потому что… — я готова понять, готова принять свои робкие чувства к Дрэйку и физическое влечение к Нордану, хотя подобные вещи и противоречат моему воспитанию, моим представлениям об отношениях между мужчиной и женщиной. Но рабам приходится неизбежно отпускать прошлое, отбрасывать старое, бессмысленное, потерявшее значение в новой жизни. Да и что я могу поделать с привязкой, что могу противопоставить ее влиянию? Однако вот так, по собственной воле… — Это неправильно, — прошептала я наконец.

Лисица отпустила мою руку, повернулась ко мне лицом, рассматривая внимательно.

— О-о! — Лиссет вдруг улыбнулась широко, радостно. — Так они оба тебе нравятся, шалунья ты моя! Но это же прекрасно!

— Что тут прекрасного?! — выкрикнула я и прикусила поспешно язык. Проходившая мимо няня удостоила нас взглядом суровым, осуждающим и быстрее покатила прочь громоздкую синюю коляску с ребенком.

— А что плохого? Представь себе, спишь ты с одним, тайно вздыхаешь о другом, день-деньской мучаешься, разрываешься, а дальше что? Бросишь обоих и гордо удалишься в закат в компании Пушка?

— Лиссет, так не принято! И, в конце концов, Дрэйк сдержан и деликатен, между нами ничего не было, кроме одного поцелуя, а Нордан, подозреваю, жуткий собственник. Ты полагаешь, у нас получится семья? На троих?

— Ох, Шель, не знаю. Но я хотела бы это увидеть.

— И что же ты так жаждешь увидеть, Лиса?

Я вздрогнула, Лиссет, дернувшись, схватилась за сердце.

— Норди, какого… Как ты вообще ухитрился подкрасться незаметно даже для меня?

— Талант, — ответил Нордан невозмутимо. Вежливая улыбка, но взгляд ледяной, колючий.

Как давно мужчина подслушивает?! Все, о чем я рассказала только что лисице, о чем мы разговаривали, не предназначено для посторонних. Не предназначено для Нордана!

Мои пальцы стиснули ажурный вязаный уголок шали. Мы с Лиссет переглянулись обеспокоенно, и я опустила глаза на собственные туфли, погружаясь в трясину страха.

— Ну? — с вызовом спросила лисица.

— Что — ну?

— Ты мне скажи. Я же не знаю, сколько и что именно ты успел услышать и за что бедная девушка должна отчитываться и оправдываться.

— Во-первых, Лиссет, больше ты никуда не уводишь мою… девушку без моего ведома и согласия. В крайнем случае можешь спросить Дрэйка, уж на его-то осторожность и здравомыслие можно положиться. Во-вторых, я не подслушивал ваших задушевных женских бесед, так как стоял возле наших ворот, а у нас, к сожалению, не настолько хороший слух. В-третьих, что означает это слово — «Шель»?

Я почувствовала взгляд лисицы, растерянный, вопросительный. Посмотрела на Нордана.

— Это сокращение от моего имени, — голос звучал на удивление спокойно. — Айшель. Леди Айшель Ориони.