Нам светят молнии

– Пусть говорит, - полковник разрешающе качнул головой.

– И скажу, - проворчал диспетчер.
– Вы меня без помощников оставили, а что я без них? Тут, как минимум, троих надобно. Втроем еще можно справиться. Плюс восстанавливать многое придется. Первый-то литерный на подходе, а кто его встречать будет?

– Ох, и горазд ты врать, дедуля!
– Павел Матвеевич хмыкнул.
– Я ведь в путевой блокировке тоже кое-что смыслю. И как паровозики по рельсам шкандыбают, приблизительно представляю. Вы тут на крайний случай сидели. А крайний случай пришел, вы и натрескались в зюзю.

– Еще чего!..

– Нишкни!
– Мацис тряхнул смотрителя за ворот, поднял глаза на полковника.

– Я вот чего не понимаю, - почему их пуриты не шлепнули? Тут отставшие в бараке ютились, так их вместе с операторами перещелкали, а этих не тронули.

– А потому нас не перещелкали, - сварливо забубнил старик, - что место искали под штольню. Где, значит, проход рыть. Я обещал подсказать.

– Обещал, значит?

– А что делать, когда перед носом стволом крутят?

– Мы тоже умеем крутить!
– Мацис присел на топчан, автомат выложил на колени, ненароком направив в сторону бородатого диспетчера.

Павел Матвеевич недовольно покосился на разведчика.

– У подвала охрану выставили?

– Там Во-Ганг в засаде. Я ему пулемет дал. Вот он и ждет.

– Ждет, когда тварь вылезет?

– Ага... Парень он терпеливый, обязательно высидит. Мацис ширкнул носом.
– Это у него как бы месть. За Злотницкого.

– Ну и зря, - подал голос старик.
– ОНО теперь долго может не показываться. Неделю, а то и две. Вы ж его напугали. Тем паче, и человечка вашего утащил, голодать не будет.

– Ну, паскудник!
– Мацис вскочил было с места, но полковник успокоил разведчика движением руки.

– Не горячись, малыш. Давай сперва узнаем, о ком нам тут толкуют. Рассказывай, дед! О ком речь ведешь?

– Так черт их разберет. Либо крокодил, либо аллигатор.

– Чего ты мелешь!

– Ничего я не мелю, - старик обиделся.
– Или крокодилов не знаете? Такая гадина не только человека, - буйвола под воду уволочь может. Потому и вино в подвале уцелело. Мы-то туда почти не совались, понимали чем рискуем. Это пуриты дурные пронюхали про склад - и ринулись толпой. Что им какой-то крокодил, когда там несколько сот бутылок. Вот и сломали дверь.

– Как же он там живет? Крокодил твой чертов?

– Откуда ж мне знать! Как-то, значит, живет.

– Ага! Кажется, понимаю, - Мацис возбужденно завозился. Подвал-то сквозной! В смысле, значит, наружу выходит - прямо в океан. Вот он там и плавает, наверное. А голодно становится, в подвал прется.

– Крокодилы в океанах не живут, - угрюмо пробормотал смотритель станции.
– У них жабер нет.

– Жабер?
– Павел Матвеевич усмехнулся.

– Ну жабров, какая разница? Я вам не филолог, чтобы все знать. Только эти твари воздухом дышат, понятно? И среди акул не плавают.

– Есть еще морские крокодилы.

– Они тоже посреди океана не плавают. Только близ рек и побережий.

– Чего же он тогда не выныривает?
– Мацис посмотрел на старика возмущенно.
– Во-Ганг его ждет там, понимаешь, а ты говоришь - недельку!

– Погоди!
– полковник ощутил смутное беспокойство. В памяти зашебуршилось давно слышанное - о заповедной штольне, о способности крокодилов задерживать дыхание, о прочей чепухе. Давай-ка подробнее и с самого начала.

Павел Матвеевич стянул с себя вязанную шапочку, бросил на стол. Возбужденно взъерошил волосы. Он и сам еще не понимал причины своего волнения, но что-то маячило на горизонте что-то, может быть, очень важное, и он чувствовал, что спешить не следует, дабы важное это не спугнуть, как того же крокодила.

– Так что у нас там с подвалом, дед?
– он взглянул в серенькие глаза станционного смотрителя.

– Да ничего. Все в образцово-показательном!

– Ты, дед, на нас не злись, сам видел, какая каша тут бурлила. Когда было разбираться, кто свой, кто чужой.

– Могли бы и разобраться! По-человечески!

– Вот я и пытаюсь. А ты помоги.

– Так я же не отказываюсь. Только все равно не поверите.

– Во что не поверим? В штольню пуритов? Так это действительно бред. А вот подвал... С подвалом - сложнее. Откуда там взяться аллигаторам?

– Вот и я у спрашиваю, откуда?
– старичок хитро прищурился.
– Либо сами догадаетесь, либо и толковать больше не о чем. Вы же меня чокнутым объявите и к стенке следом за Радеком и Митькой поставите.

– Не поставим, слово даю! Мы ведь уже поняли, кто есть кто.

– Поняли они, как же!..

– Так откуда аллигаторы, дед?

– Я уже сказал, с суши. Они на бережку обычно греются, под солнышком. А за добычей в воду ползут.

– Так... И где же твоя суша располагается?
– Павел Матвеевич неожиданно ощутил, что начинает обильно потеть. Голова становилась мокрой, словно его сунули в парильное отделение.

– Это уж я не знаю, но только где-то, верно, есть. Может, даже совсем близко. Пуриты считали, что под водой.

– Во, дают!
– фыркнул Мацис.
– Какая ж там под водой суша? Там - дно!

– Вот и я им про это говорил: дно, мол, там. А они мне объяснили, что со спутников землю тридцать три раза успели просветить насквозь. Потому и рванули из космоса назад. Нет ведь там никого. Молчат станции. Потому как рассмотрели, где и что. Поезда, мол, поездами, а суша - сушей.

– Ничего не понимаю!
– честно признался Мацис. Полковник задумчиво продолжал глядеть на "языка".

Застучали шаги, дверь распахнулась. Майор Рушников, отряхивая с капюшона воду, сумрачно доложил:

– Трупы убрали и, кажется, вовремя. Литерный на подходе. Просили передать поздравления. Все довольнехоньки!

– У них есть на это причины.

Майор подсел к Мацису, устало разбросал по спинке дивана руки.

– Сказали, что хотели бы остановиться минут на десять-пятнадцать. Что-то там у них с буксами. Обещали управиться побыстрее.

Полковник взглянул на смотрителя.

– Как тут у тебя с остановками? Держат еще опоры?

– Покуда держали. Один-то состав - еще не страшно.

– Вот и ладушки!
– полковник вздохнул.
– Тогда вернемся к нашим баранам...

– Каким еще баранам?
– с подозрением спросил Рушников.

– То бишь, аллигаторам. У нас тут, майор, интереснейшая темочка проклюнулась! Можешь поучаствовать в беседе. Если, конечно, есть желание...

***

– Почему вы пьете?
– Мальвина смотрела на него в упор. Нет, правда, - почему?

Простой детский вопрос, ответить на который вряд ли представлялось возможным. Детские вопросы вообще ставят в тупик. Ибо от частокола взрослых условностей возвращают к главному. А потому особенно тяжело было глядеть девчушке в глаза. Так и видился он вчерашний - багроволицый, слюнявый, с косящими зрачками, блудливыми ручищами. Ей бы, по логике вещей, презирать его, а она сидит рядом, пробует разобраться в чужих бедах. Золотой ребенок! Или, может быть, одинокий? Зачем ей та же собачка? Давно известно, удел всех женщин-одиночек заводить домашнюю живность. Кошечка вместо ребенка, собачка вместо друга. Домашнее животное, домашний приятель... Впрочем, сейчас и домов-то нет. Вагонная жизнь, вагонное одиночество...