Нам светят молнии
Шрифт:
К тому времени, когда подошли основные силы волонтеров, пленники уже сидели связанные по рукам и ногам. Вместо кляпов Мацис использовал их же собственные перчатки. У одного, впрочем, кляп пришлось вынуть. Молодой парень до того отчаянно свиристел носом, что стало ясно: долго с заткнутым ртом он не выдержит.
– Будешь говорить, красавец?
– Коляныч поднес к сопливому носу пудовый кулачище. Парень с готовностью закивал.
– Но только когда спросят, - уточнил рыжебородый Адам. Ножи, прокрутившись в его пальцах лихими зигзагами, нырнули в спрятанные на груди ножны.
–
– Без особой брезгливости, с некоторым даже состраданием Коляныч помог бывшему часовому опорожнить нос в ту же обслюнявленную перчатку.
– А теперь рассказывай. Все самым подробным образом. Да не мне, а вот начальству, - он указал на приближающегося полковника. Это наш ПМ, понял? Ему все и расскажешь. Без лишнего трепа, как на исповеди!
– Справились? Отлично!
– Павел Матвеевич развернул автомат стволом вниз, привычно упрятал под мышку.
– Ну, докладывайте, архаровцы.
Мацис, спрыгнув с мешков на мокрый бетон, небрежно и потому с особой щегольской лихостью козырнул.
– Все тип-топ, полковник! Ни одного трупа! Взяли дуриков тепленькими. Пулемет, правда, устаревший. По возрасту - в дедушки годится.
– Устаревший там или не устаревший, а дырок в шкуре навертел бы за милую душу, - проворчал Адам.
– За то и шнобель сосунку попортили. Пострелять, стервец, вздумал.
– Я же не знал...
– заерзал на мешках шмыгающий юнец. Честное слово, все вышло случайно! Автоматически...
– Автоматически, - Коляныч без особой злобы наградил пленника подзатыльником.
– Ты, чай, не робот, чтобы автоматически действовать.
– Нет, правда! Если надо, спрашивайте, я все расскажу!
– Расскажешь, не сомневайся, - полковник зашел под навес, с удовольствием откинул скользкий капюшон.
– Давненько не менялись?
Юноша с готовностью закивал.
– Давно... Уже шестой час пошел. А обещали через два послать смену.
– Обманули, значит? Обидно... Чем вооружены ваши обманщики?
– Есть еще с десяток таких же пулеметов. Пара скорострелок шестиствольных, но к ним патронов почти нет. Одна артиллерийская установка, гранаты.
– Взрывчатка?
– Кажется, тоже есть.
– Это понятно, что есть. Я спрашиваю, какая и в каком количестве? Тротил, пластид, шимоза, другая какая зараза?
– По-моему...
– пленный растерянно огляделся.
– То есть... Я ведь в этом не очень разбираюсь. Стружки там какие-то были в мешках. И еще такие желтенькие кирпичики...
К юноше с мычанием рванулся связанный сосед. Похоже, он только сейчас очухался. Бешеные глаза его горели жутковатым огнем, руки и плечи часто дергались, силясь справиться с путами.
– Спокойно, лишенец!
– кулак Коляныча жестко боднул "лишенца" в бок, заставил скрючиться. Не удовольствовавшись сделанным, Адам наградил бунтаря звонкой затрещиной, вынырнувшей из ножен сталью пощекотал подбородок.
– Трепыхнись еще разок, побрею и скальп сниму!
Пленник по-звериному зарычал.
– Ишь, ты! Сердится!..
– Это Бес! Дружок Знахаря, - пленный с разбитым носом опасливо косился на поверженного коллегу.
– Колется
– Вот еще! Шариться...
– Коляныч тем не менее вывернул карманы Беса. На брезент высыпались миниатюрные полиэтиленовые упаковки.
– Я же говорил! Он с кокаина не слазит!
– Ничего, у нас слезет... Кто такой Знахарь? Ваш местный атаман?
Пленный кивнул.
– А тебя как звать?
– Леон. Леон Куроганов.
– Леня, значит. Понятно...
– Павел Матвеевич, спрятав в кулаке сигарету, пощелкал зажигалкой, сосредоточенно закурил. Собственно, спрашивать больше было не о чем. О пулеметах со взрывчаткой знали и раньше. О сюрпризах типа артиллерийских установок и многоствольных комплексов тоже подозревали. Были уже прецеденты. Дабы доказать серьезность намерений, пуриты не стеснялись подрывать опоры, давать предупреждающие залпы по головным локомотивам. Вот и здесь разбушевавшиеся юнцы успели уничтожить одну из обходных ветвей. Досталось от них и вылетевшему на рекогносцировку вертолету. Должно быть, зацепили из скорострелок. Штучка еще та - опасная. При полном боекомплекте - пароход пополам разрежет, а уж удержать неприятеля на узком мосточке - дело вовсе плевое. Хоть табуном атакуй, хоть по одиночке.
Полковник озабоченно покосился на часы. По идее допрос можно было сворачивать. А то и впрямь вспомнят, пришлют смену - и выйдет шутка-прибаутка...
– Чего хочет Знахарь?
– Ну... Это я тоже не очень. Знаю только, что говорит он здорово. Как примется молотить языком, так людей качать начинает. У кого судороги, у кого глаза под лоб...
– А у тебя?
– Что у меня?
– У тебя тоже глаза под лоб?
Пленный смешался.
– Я у них недавно, еще не привык. Но вообще-то слушать интересно. Знахарь про потустороннее все на свете знает, про мировую паутину рассказывает, про штольни.
– Про паутину?
– Ага. Будто бы наш мир - это оследний слой, понимаете? А над нами, якобы, другие мосты и другие цивилизации.
– Инопланетяне, что ли?
– Зачем же, - тоже люди, только из иного времени. И так слой за слоем. Но это все мертвые. Те, кто живые, обретаются на дне. И если постараться, то одного большого лифта может хватить, чтобы переправить все человечество.
– Это в смысле, значит, на дно?
Леон замялся.
– Я уже сказал: я в этом не силен. Вы лучше Беса поспрашивайте.
– Ничего, как-нибудь перебьемся без бесовщины.
– Павел Матвеевич переглянулся с Мацисом.
– Все вроде ясно, а?
– Что ж тут неясного! Крошить надо гадов - и все дела!
Полковник вновь затянулся. Каждый раз, когда истаивающая сигаретка подплывала к губам, пальцы касались колючей щеки, и это нервировало. Собственную неопрятность и небритость он не переносил более всего.
– Что ж... Раз ясно, значит, закругляемся.
– Я еще могу рассказать. Вы только спросите!
– Понимаю, Лень, конечно, можешь. Только времени у нас нет, чтобы с тобой душевно беседовать. Поболтали, и будет. Пора выдвигаться.