Наномашины, "Шива"! Том 7

— Да у вас договорённости, и вы здесь деньги отмываете!

— ВОН! — она ударила ладонью по столу так, что подпрыгнули канцелярские принадлежности, — Все вон отсюда!

У меня дёрнулся глаз. Всё это время я молча смотрел на лицо этой женщины, следя за каждым её мускулом, за каждым движением её мерзких глаз. И как назло — именно моего взгляда она избегала.

Она это серьёзно?..

Мы вышли в коридор. Лёня тяжело дышал, всё ещё сжимая кулаки. Его трясло.

— Я же говорил, — процедил он сквозь зубы, — Не выйдет. Они… они всё контролируют. Везде свои люди. Даже если жаловаться — без толку. Доказательств нет, не знаю как они это скрывают.

Парни тут же начали возмущаться, а Ксюша грустно молчала. Смотря на её грустное молчание, Лёша ещё больше злился, что, уверен, для него крайняя редкость. Да и для Леонида — я и не помню его злым, кроме нашего знакомства.

И один я молчал.

Внутри меня что-то клокотало. Тёмное, злое… хотелось разнести этот кабинет, вытрясти правду, заставить их… В голове мелькали картинки — как крысы заполняют коридоры, как рушатся стены, как они жрут эту женщину!

Но…

Часы… не тикали.

— А ты что думаешь? — спросил меня покрасневший Лёша.

— Я решу, — тихо сказал я, разворачиваясь на выход, — Пока забудьте.

— Ха? Как? Как?! — пытались до меня докричаться, — Эй, Миша! Как ты решишь?!

Я не ответил. Я прекрасно понимаю разницу между мной и парнями. Глупо считать меня за обычного одарённого ребёнка, и глупо относиться к другим так же. Я могу осознать и перенести куда больше, чем остальные.

Не стоит им знать, что я хочу и к чему прибегну.

Сначала я наивно представлял, как крысы обглодают её до костей! Как она будет вопить от ужаса! Но разве всё поменяется? Разве её место не займут другие? Разве стоит по этому поводу тревожить Императора, напрягать Тихонова, не имея доказательств? Зачем, если в моих руках…

Мощь невыносимой, порабощающей Похоти.

* * *

Неделю спустя.

В полумраке квартиры на коленях стоит женщина. Она дёргается, скулит сквозь кляп, её руки беспорядочно цепляются за воздух. Одежда помята и перекручена, волосы спутаны — спокойная укладка исчезла, обнажая седые корни. В глазах плещется безумие.

Она ползёт по полу, царапая ногтями паркет, и лишь кляп во рту не даёт искусать губы до крови. Каждое движение — мучительная пытка. Тело сотрясает крупная дрожь.

— М-м-м! — мычала она, умоляющими глазами смотря на инкуба.

— Ну, ну, сладкая моя. Тише. Сейчас, — парень, держащий её за поводок, присел и заботливым движением снял с неё кляп, поглаживая по щеке.

— Пожалуйста… прошу… прошу! — замычала она, — Я не могу… не могу больше…

От той надменности и властности, что была неделю назад, не осталось и следа. Теперь она воет в подушку по ночам, мечется в пустой постели. Днём едва может сосредоточиться на работе — пальцы дрожат, документы выпадают, мысли путаются.

Над ней возвышается тёмная фигура — высокий парень невероятной, демонической красоты. Его глаза светятся неестественным огнём, а на губах играет жестокая усмешка.

— Пожалуйста… — она цепляется за его ноги, размазывая тушь по лицу вместе со слезами, — Умоляю… хоть каплю… я сделаю всё!

— Ты знаешь условие, — его голос подобен патоке, сладкий и ядовитый одновременно.

— Я… я всё расскажу! — она бьётся головой об пол, захлёбываясь рыданиями, — Все документы! Все счета! Только… пожалуйста… пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА!

Она уже не та властная женщина, что держала в страхе весь детдом. Теперь она — жалкое существо, ползающее на коленях, с кляпом во рту и поводком на шее, готовая на всё ради капли той сверхъестественной страсти, которой инкуб отравил её душу.

— Господину нужна не просто информация, — шепчет он, наклоняясь к ней, — Герцогу нужна твоя верность. Ты — всего лишь сладкий, одинокий, но такой ничтожный маленький раб его поводка. Нам нужны не только твои слова, моя одинокая, убогая девочка. Герцогу нужно твоё… сердце.

— Да! Да, всё что угодно! — она бьётся в истерике, царапая себе шею, — Клянусь! Клянусь своей душой! Что угодно! Я сделаю что угодно!

Инкуб скалится, обнажая острые зубы. Его длинный язык скользит по губам.

— Тогда… клянись… — он протянул руку, — Во имя Герцога, ты отдашь своё сердце.

— КЛЯНУСЬ! ХА… ХА-ХА-ХА! Я КЛЯНУСЬ! — истеричных смех сорвался с покусанных губ одинокой женщины.

А затем… сорвался и сладкий, болезненный стон, как терновая, невидимая лоза обвилась вокруг шеи, головы и сердца.

— Отлично. Господин будет доволен, — он гладит её по голове, как послушную собачку, — А теперь расскажи мне всё. Каждую деталь.

И она рассказывает — про откаты, про подставные фирмы, про фальшивые отчёты. Про всю грязь, что копилась годами. А инкуб слушает и улыбается, зная, что теперь у его господина есть всё необходимое.

Маленький герцог Похоти получил то, что хотел, пусть и не просил подробностей КАК это будет достигнуто. И пусть методы жестоки…

Но если она разрушила судьбу детей, то не заслужила того же?

В конце концов, иногда тьма может служить свету.

Директриса сделала свой выбор. И теперь навсегда останется рабыней своей порочной страсти, умоляя о милости существо, что превратило её жизнь в бесконечную пытку.

Потому что некоторые грехи не прощаются. И некоторые души обречены гореть в адском пламени похоти.

Глава 5

* * *

Через две недели.

Анастасия Смоленцева стояла перед зеркалом и прихорашивалась: поправляла роскошные персиковые локоны, искала недостатки в наведённом макияже и в целом радовалась, какая она хорошенькая — обычная женская рутина.

— Какое-то мероприятие? — спросил Макс.

— Делегация из Индии. Надо быть красивой, — вытянула женщина губки, смотря на помаду, С Князевым мы теперь и сами страна призывателей — демонология, некромантия. А Индия этим живёт с основания. Обмен опытом, — пожала она плечами и развернулась к Максу, — Ну как? Хорошо вышло?

— Ты каждый день прихорашиваешься, и каждый раз выходит лучше прошлого. Это талант.

Прошивку взрослой женщины откатить не трудно — одари её комплиментами как в старшем классе, и она откатится примерно до того же возраста. Расплывётся в улыбке, сердечко застучит, и бабочки заползают в животе. И вот перед тобой не будущий мэр, а девочка с глупой улыбкой.