Наперстянка

Хотя утром они обе тщательно готовились к балу, светлые волосы Блайт выглядели так, словно за ней охотились в лесу. Локоны выбились из прически, а на бледных щеках горел яркий румянец. Сигна же чувствовала, что была вся липкая от пота, а пудры и румяна, вероятно, почти растаяли.

– Ты что-нибудь узнала? – спросила Блайт, наклоняясь к окну. Сигна тоже прижалась к стеклу, пытаясь в последний раз взглянуть на фонтан во дворе и на скульптуру женщины, которая была так на нее не похожа, что Сигна почесала руки и попыталась отогнать эту мысль.

Это была не она. Такое просто невозможно.

– Только слухи, – ответила Сигна. – Шарлотта была там. Элиза тоже.

– Даже не в траурном наряде, – отметила Блайт. – Странно, не находишь? Она не могла отвести глаз от Ариса, хотя весь вечер танцевала с лордом Бейнбриджем.

У Сигны кровь застыла в жилах.

– Арис? Ты имеешь в виду принца?

– Неужели и в твоем присутствии я должна соблюдать формальности? – недовольно произнесла Блайт. Сигне пришлось прикусить щеку, чтобы не возразить. Блайт умна и если заподозрит, что Сигна что-то скрывает, то вытрясет из нее правду. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда Блайт продолжила с легким раздражением в голосе: – Я удивлена, что Элиза вообще пришла. Если будет продолжать в том же духе, то скоро она станет пищей стервятников.

Хотя Сигна не была поклонницей Элизы – эта молодая женщина всегда была худшей из сплетниц и первой стремилась кого-нибудь осудить, – она лучше других знала, что горе может толкнуть человека на неожиданные поступки.

– Уверяю тебя, в ее поведении виноват сезон приемов, а не горе, – добавила Блайт, словно прочитав мысли Сигны. – Как только она услышала о появлении принца, то стала настырной, как мамочка. Ты видела ее декольте?

– А ты видела мое? – Сигна указала на лиф своего платья, и Блайт потянулась вперед, чтобы коснуться ее колена.

– Именно это я и имею в виду! Если забыть о твоем отвратительном поведении, мы пришли с твердым намерением соблазнить принца, как и она. Или хотя бы виконта. Кажется странным, что она так сосредоточенна и расчетлива после смерти дяди, не так ли? Он был для Элизы почти отцом.

Это действительно было немного странно, как и ее тесное общение с Байроном в перерывах между танцами. Тем не менее даже до смерти лорда Уэйкфилда Сигна заметила, как изменилось поведение Элизы, когда она впервые вышла в свет. В первый год Элиза хотела найти себе пару, и Сигна не могла упрекнуть ее в этом. В конце концов, ведь она сама когда-то надеялась на это.

– За ней стоит приглядывать, – согласилась Сигна. – Хотя не понимаю, какая у нее причина убивать герцога.

Блайт вздохнула и натянула перчатки.

– Полагаю, ее нет. Ей действительно нравилось прогуливаться по городу под руку с ним. Он всегда покупал ей самые красивые платья.

Возможно, у нее был скрытый мотив, хотя это казалось неправильным. Каждый подозреваемый казался не тем. Поиски убийцы больше походили на погоню за диким гусем, и, хотя Байрон был в списке на первом месте, кусочки мозаики никак не складывались воедино. Она хотела рассказать Блайт о своих наблюдениях за ним и Элизой Уэйкфилд, но кузина и так достаточно натерпелась от членов своей семьи. Сигна не хотела, чтобы она чувствовала себя преданной собственным дядей.

Дорога стала ровнее, когда они спустились с горы. Разговор стих, Блайт прислонилась головой к стеклу и закрыла глаза. Через несколько мгновений она уже глубоко дышала. Сигна откинулась назад, вытянув ноги под платьем, а затем нахмурилась, потому что движение напомнило ей о том, как она впервые заговорила с Ангелом смерти – с Сайлесом. Они вдвоем, в вагоне поезда, когда он так грубо раздвинул свои неприлично длинные ноги.

Боже, как бы ей хотелось, чтобы он сейчас оказался рядом.

Глядя в окно, она заметила, как сквозь высокие ольховые деревья проглядывает прекрасная голубая луна. Ее вид навевал воспоминания об осени. О том, как они катались верхом под звездами. Легкий ветерок пощипывал кожу, и она все еще помнила кривую усмешку на его лице, когда он запрокинул голову к небу и завыл вместе с Гандри.

Сигна хотела скрыть свой визит в Вистерия Гарденс, особенно после того, как Ангел смерти умолял ее туда не ходить. Но она скучала по нему, и никто не знал, когда Рок судьбы может передумать. Сигна не захотела ждать возвращения в Торн-Гров, чтобы поговорить с Ангелом смерти, поэтому, как и Блайт, прислонилась головой к окну кареты и закрыла глаза.

– Ты собираешься закончить историю о твоем брате? – спросила она. – Или мне сидеть и гадать целую вечность?

Сигна ждала, уперев ногу в пол. Возможно, все было напрасно. Возможно, Ангел смерти все равно ее не услышит, и все это лишь жестокая шутка Рока судьбы. Казалось, прошли годы, прежде чем глаза Сигны наполнились слезами, когда она почувствовала его. Она не всегда понимала, был ли он рядом и слушал, но, когда они часто стали обмениваться мыслями, Сигна научилась улавливать перемены – тихое гудение в ее теле. Все чувства обострились, когда она настроилась на него.

– Ох, Пташка, как я же скучал по тебе. – Хотя Ангел смерти не сидел рядом, его голос был бальзамом, который успокаивал девушку. Она была рада, что Блайт спала, потому что не смогла скрыть улыбку, и вытерла глаза, наслаждаясь моментом.

Рок судьбы был глупцом, если думал, что она когда-нибудь оставит его брата. Ее любовь была как зима, непреклонная и всепоглощающая. Она любила Ангела с постоянством лета и яростью самой природы.

– Я тоже скучала, – сказала Сигна, пока у нее еще была такая возможность. – И мне о многом хочется поговорить, но я не знаю, сколько у нас времени.

Она услышала вздох, словно он был рядом, и представила, что это действительно так. Что стоит только протянуть руку, и она ощутит леденящий холод его тела.

– Я так понимаю, ты говорила с моим братом?

– Мне нужно, чтобы ты рассказал, кто такая Жизнь, – потребовала Сигна вместо ответа, надеясь избежать спора, на который у них не было времени. – Чтобы ты рассказал все.

Воцарилась тишина. Сигна гадала, не истек ли уже срок соглашения. Но когда сосредоточилась, то почувствовала, что Ангел смерти притаился в уголке ее сознания, выжидая, прежде чем ответить.

– На протяжении веков у меня не было никого, кроме Рока судьбы. Наши отношения не были идеальными – он всегда считал, что я должен меньше вмешиваться в мир людей, в то время как я всегда подталкивал его к большему участию. Чтобы он прислушивался к просьбам душ, чьи жизни плетет. Но Рок судьбы считает себя идеальным художником. Как только история соткана, он переходит к следующей и больше не оглядывается назад. Мы не всегда соглашались с методами друг друга, но, в конце концов, у нас больше никого не было. Пока однажды не появилась она. – Ангел смерти умолк, по-видимому, чтобы собраться с мыслями. Каждое последующее слово давалось с трудом, словно ему было тяжело вспоминать об этом.

– Эта женщина походила на нас, – продолжал он. – Существовала в этом мире в той или иной форме. Ее звали Жизнь, и она была лучезарна. Рок судьбы сразу ее покорил, и они полюбили друг друга у меня на глазах. Жизнь создавала душу, а Рок судьбы наделял ее целью. Он рассказывал ей их истории, которые были добрее в те времена. Они создавались с большей заботой, потому что Жизнь хотела, чтобы ее души процветали, а Рок судьбы мечтал сделать ее счастливой. Хотел видеть ее улыбку. У нее была прекрасная улыбка.