Наперстянка

Ангел смерти замер.

– Как делаю всегда.

– Значит, ты коснулся ее, верно? – Сигна почувствовала такое облегчение, когда Ангел смерти кивнул, что с трудом сдержала смех. – Неужели ты не понимаешь? Не знаю, кто я, но я не могу быть ею. Я не умираю, когда ты прикасаешься ко мне. Я не она.

– Но у тебя ее способности, – возразил Ангел. – А значит, твои возможности безграничны, Пташка. Тебе больше не нужно зацикливаться на том, что мертво или умирает.

– Ты не имеешь права решать за меня. – Она не уступит и заставит его образумиться. – Не указывай, что мне делать, и ты не можешь бросить меня. Не сейчас.

Казалось, он осознал силу переполнявших ее эмоций раньше, чем она сама, потому что прижался губами к тыльной стороне ее ладони и привлек к себе.

– Я даже не думал об этом. Едва ли ты представляешь, как много для меня значишь, и я не уйду по собственной воле. Но если мы будем вместе, я хочу, чтобы все было естественно. Не отгораживайся от этой части себя только потому, что боишься ранить меня. Если ты та, о ком я думаю… то заслуживаешь шанса разобраться в этом. Понять свою силу.

Она не могла подобрать слов, чтобы описать, как сильно расстроилась. Эти способности давались с трудом. Они обжигали кожу и, казалось, готовы были испепелить, если только она позволит.

– Что бы ты ни решила, я буду рядом, – пообещал Ангел смерти. – Пока ты сама меня не прогонишь, я буду с тобой.

Сигна прижалась головой к его груди, пытаясь унять боль в сердце.

– А как же Рок судьбы? Если я правда та, кого он ищет, то как он впишется в нашу жизнь?

Девушка обрадовалась внезапному напряжению на лице Ангела смерти. Обрадовалась, когда он обнял ее и притянул к себе.

– Кем бы ты ни была и что бы ни делала, ты точно не та, кого хочет видеть Рок судьбы. Ты все еще Сигна Фэрроу, и я не настолько хороший, чтобы позволить брату отнять тебя у меня.

Это были именно те слова, которые она хотела услышать. В которых нуждалась и могла лишь надеяться, что Ангел смерти их произнесет. Потому что у Сигны Фэрроу был еще один секрет, в котором она не осмеливалась признаться. И он заключался в том, что, когда виноградные лозы пробивались сквозь пол, а силы Жизни обжигали ее, Сигна услышала мелодию, под которую танцевала с Роком судьбы.

Ту, которую он просил вспомнить.

Глава 16

Блайт

Несомненно, ее снова отравили, ибо как еще можно было объяснить увиденное в кабинете отца?

Блайт еще никогда не бегала так быстро, как когда высвободилась из плюща. А после часами бродила взад-вперед, убеждая себя, что все это ей привиделось, прежде чем собралась с духом и вернулась в кабинет, но не обнаружила внутри никаких растений. Каждая половица была цела и невредима, а на письменном столе и бумагах не было даже намека на землю.

Именно тогда Блайт поняла, что сходит с ума.

Она не стала там задерживаться и, прерывисто дыша, поспешила не в свои комнаты, а вниз по лестнице и прочь из Торн-Гров, стараясь не закричать и не оповестить весь особняк о своем недуге.

Прошло много времени с тех пор, как она покидала поместье без кареты. Обеспокоенный ее здоровьем, Элайджа внимательно следил, чтобы Блайт не перенапрягалась, а слуги души в ней не чаяли. Но девушку трясло, и она просто не могла сидеть в своей комнате, поэтому добрых полчаса бродила по двору, впитывая весеннее тепло и размышляя, стоит ли поделиться с Сигной случившимся.

В конце концов Блайт решила, что ей нужно время, чтобы убедиться, что это лишь временное ухудшение. Чтобы хотя бы ненадолго почувствовать себя нормальной, а не хрупкой семейной реликвией, которой ее считали. Поэтому девушка отправилась в конюшню, где конюх, которого она прежде не видела, сидел на сене с маленьким жеребенком, свернувшимся калачиком рядом с ним. Бедолага дрожал, закрыв глаза, его дыхание было тяжелым. Прекрасная золотистая кобыла высунула голову из соседнего стойла, наблюдая за происходящим. У Блайт сжалось сердце, когда она поняла, что это лошадь ее матери, Митра.

Парень пел, поглаживая шерстку жеребенка, и хотя Блайт потребовалась минута, чтобы узнать мелодию, она тихо рассмеялась, когда поняла, что он выбрал совершенно неподходящую песню о красивой девушке, которая работала на ферме. Его голос с мелодичным акцентом был усталым и хриплым от волнения.

Блайт перевела взгляд с него на жеребенка и очень тихо спросила:

– Все будет хорошо?

Конюх резко вскочил.

– Мисс Хоторн! Ох боже, простите, я понятия не имел, что нахожусь в присутствии леди. – Он широко раскрыл глаза и с трудом удерживался, чтобы не споткнуться. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Жеребенок. С ним все будет в порядке?

Его лицо смягчилось.

– Только время покажет, мисс. Все, что мы можем сделать, – это устроить его поудобнее и молиться.

Сердце Блайт сжалась так, что стало трудно дышать. И она возненавидела себя за то, что поддалась порыву и отвернулась от новорожденного. Сейчас ей было слишком тяжело смотреть на умирающих или мертвых. Напоминание о том, как долго она сама была на пороге смерти, все еще выбивало ее из колеи.

Девушка заставила себя вернуться к насущной задаче. Отец пришел бы в ярость, если бы узнал, что она вообще отправилась в конюшню, не говоря уже о поездке верхом. К счастью для нее, конюх был новичком, нанятым Байроном всего неделю назад.

– Я бы хотела покататься на Митре. – Блайт сложила руки за спиной и попыталась придать себе уверенный вид. Конюх посмотрел мимо нее и едва заметно нахмурился, когда понял, что она одна.

– Вам понадобится сопровождение?

В его голосе звучало участие. Это был ожидаемый вопрос, приличный конюх задал бы его. Тем не менее Блайт напряглась, потому что было время, когда обычные вещи вроде верховой езды давались ей настолько легко, что его вопрос вызвал бы смех. Теперь же она ничего не знала о своем теле и выносливости. Не могла предугадать, как быстро устанет, и была не настолько глупа, чтобы рисковать и остаться в лесу. Поэтому ей пришлось прикусить язык и ответить:

– Я была бы вам очень признательна, мистер…

– Крипсли. Уильям Крипсли. – У него были мозолистые от тяжелой работы руки, мощное телосложение и загорелая кожа, какой не встретишь у человека из высшего общества. Он был не намного старше Блайт, и она обратила внимание на его доброе круглое лицо и серьезные глаза. Учитывая, что он был новичком, он, несомненно, хотел произвести хорошее впечатление, а значит, его с легкостью можно использовать.

– Жеребенок останется один?

– Нет, – отозвался Уильям. – Скоро приедет врач, а пока за ним присмотрит мистер Хейсворт.