Наполеон. Отец Евросоюза

В этот самый день император выступил из Шалона, надеясь предупредить эту концентрацию и атаковать пруссаков до их соединения с русско-австрийской армией. Ему удалось настигнуть Блюхера одного в Бриенне и нанести ему кровавое поражение (31 января). Но от Бриенна до Бар-сюр-Об рукой подать, – и фельдмаршал отступил к армии Шварценберга. Последняя заколыхалась, тронулась вперед, и 1 февраля разыгралось сражение при Ла-Ротьере, где 136 000 французов в течение восьми часов дрались с 122 000-ным неприятельским войском, не давая оттеснить себя к Обу, и оказали настолько внушительный отпор, что смогли на следующий день отступить к Труа через единственный мост в Лесмоне.

Союзники были в неописуемом восторге: 50 французских орудий и 2000 пленных остались в их руках, поле битвы было усеяно 4000 мертвых и раненых. Однако не эти трофеи и гекатомбы возбуждали восторг в союзниках: они и сами потеряли около 6000 человек. Но это была первая победа, одержанная над Наполеоном на французской почве. Сила его чар, изменившая ему под Лейпцигом, не воскресла: он уже не непобедим, и, значит – принимая во внимание огромность армии, выставленной против него, – победа над ним обеспечена. Опьяненные этим легким триумфом, союзники вообразили, что отныне их не может задержать никакая преграда и что им остается лишь войти в Париж, чтобы здесь продиктовать условия мира. Офицеры союзных армий назначали себе через неделю свидания в саду Палэ-Рояля, и царь сказал генералу Рейнье, уезжавшему из плена в силу обмена пленных: «Мы раньше вас будем в Париже».

На военном совете, состоявшемся 2 февраля в Бриеннском замке, решено было идти немедленно на Париж, и для того, чтобы предоставить Блюхеру, победителю при Ла-Ротьере, честь самостоятельного командования, равно как и с целью облегчить заботу о прокормлении громадной армии, решено было двигаться двумя колоннами. План был таков: силезская армия, присоединив к себе подле Шалона корпусы Иорка и Капцевича, идущие с Рейна, спустится вдоль Марны, богемская армия двинется к Труа, откуда направится к Парижу по обоим берегам Сены. И так велика была самоуверенность и близорукость союзных государей и их советников, что, игнорируя всякие стратегические соображения, они считались лишь с самолюбием своих генералов и с удобствами той или другой дневки.

Старый Блюхер, в котором еще не угасла удаль гусарского полковника, тотчас двинулся в путь. 3 февраля он был в Бро, 4-го – в Сомпюи, 6-го – в Гондроне; корпусы Иорка и Сакена он отрядил к Шато-Тьерри, а за ним самими на расстоянии двух дней пути следовали корпусы Клейста и Капцевича. Тем временем кунктатор Шварценберг с величественной медлительностью двигался к Труа. Вместо того, чтобы энергично преследовать французскую армию и разбить ее в этом городе, он колебался, беспрестанно отменял приказы, предпринимал контрмарши, и, напуганный смелыми рекогносцировками нескольких кавалерийских отрядов, дал Наполеону возможность предоставить своим солдатам время для отдыха, сосредоточить новые войска, реорганизовать свою армию – словом, прийти в себя и осмотреться среди этого хаотического беспорядка. Наполеон очистил Труа лишь 6 февраля, никак не потревоженный, и отошел к Ножану. При некоторой смелости, напав на Труа с востока от Лобресселя и с юга по дороге от Бар-сюр-Об, Шварценберг мог бы одним ударом закончить войну.

Наполеон был в чрезвычайно критическом положении. Его вступление в Труа имело жалкий вид: ни одного приветственного крика, угрюмое молчание, полное безлюдье на улицах; все население попряталось по домам. Военные магазины были пусты, у армии не было провианта, и достать его было негде, потому что население ничего не давало, припрятав запасы для предстоящих реквизиций неприятеля. Приближенные императора, штаб, войска – все было погружено в какое-то оцепенение. Старые солдаты говорили: «Где де мы остановимся?» Не унывал, один в стране и войске, – только император.

Шампобер, Монмирайль, Вошан, Монтеро; отступление союзников. Союзники считали французский подход уже почти законченным; в глазах же Наполеона он только начинался. В то время как медлительность Шварценберга оставляла Наполеону свободу действий, Блюхер опрометчиво предпринял боковое движение, причем расположил свои четыре корпуса уступами на расстояниях больше дневного перехода один от другого. Таким образом, он подставил свой фланг Наполеону. В ночь с 7 на 8 февраля, когда герцог Бассано вошел к императору в Ножане, чтобы предоставить ему для подписи депеши в Шатильон, он нашел его лежащим на полу над картой, утыканной булавками. «А, это вы, – сказал Наполеон, едва поворачивая к нему голову. – Я занят теперь совсем другими делами: в эту минуту я мысленно разбиваю Блюхера». На следующий день он отдал приказания. Виктор, имея Удино во второй линии, должен был оставаться в Ножане, чтобы воспрепятствовать переходу русско-австрийской армии через Сену, а корпус Мармона, уже начавший свое движение, конница Груши и гвардия должны были подняться вверх на Сезанн, чтобы атаковать силезскую армию, двигавшуюся по дороге из Шалона в Париж. Впрочем, император не торопился. Он уже два или три дня обдумывал этот искусный маневр, но не желал приступать к его исполнению, пока Блюхер не увязнет бесповоротно. Лишь 9 февраля Наполеон покинул Ножан; он переночевал в Сезанне и 10-го, соединившись в 9 часов утра с корпусом Мармона перед ущельями Сен-Гон, двинул свои войска в атаку. Корпус Олсуфьева, отброшенный с позиции на позицию за Шампобер, был почти весь истреблен. 1200–1500 русских остались на поле битвы, более 2000 попали в плен – в том числе Олсуфьев и два других генерала; французам досталось 15 орудий, обоз, знамена; спаслось от разгрома едва 1500 человек. Французские солдаты в порыве энтузиазма прозвали Шампоберский лес le Bois enchante.

Остроумное стратегическое движение Наполеона удалось: вытянувшаяся колонна силезской армии была разрезана на две части. Наполеон занял позицию между Блюхером, идущим из Шалона, и Сакеном и Иорком, оттеснившими Макдональда к Мо. Эти два генерала, вовремя извещенные о движении французской армии, повернули назад и поспешно отступили к Монмирайлю. Но император явился сюда раньше их; как и накануне у Шампобера, французы одержали полную победу. Потеряв 4000 человек, русские и пруссаки отступили, или, вернее, бежали, по дороге к Шато-Тьерри. Французы пустились за ними в погоню и на следующий день, 12 февраля, нанесли им новое поражение, причинив им урон убитыми и пленными в 3000 человек, опрокинули их в Шато-Тьерри и в беспорядке отбросили за Урк.

Между тем Блюхер, думая, что его два помощника нагнали страха на императорскую армию, продолжал спокойно продвигаться вперед. 12 февраля он занял Бержер, 13-го дошел до Шампобера, без труда оттеснив к Фромантьеру корпус Мармона, которому Наполеон поручил наблюдать за передвижениями пруссаков. Предупрежденный офицером, которого прислал герцог Рагузский, Наполеон в ночь с 13 на 14 выехал из Шато-Тьерри. В восемь часов утра он прибыл в Монмирайль и приказал Мармону, возобновившему свое попятное движение, повернуть в пол-оборота и атаковать неприятеля, как только последний выйдет из Вошана. Внезапный и энергичный штурм заставил прусский авангард отступить в беспорядке; а позади войск Мармона Блюхер увидел приближающуюся гвардию в полном составе. До него, как громовой раскат, донесся грозный клик десяти тысяч голосов: «Да здравствует император!» В течение двух часов его войска, построенные в карре на манер шахматной доски, отступали в полном порядке, спокойно выдерживая артиллерийский огонь Друо и бешеные атаки конной гвардии. Но Груши великолепным обходным движением с линейной конницей опередил врага сзади Фромантьера и бросился в атаку. Его 3500 всадников врезались в двадцатитысячную массу пруссаков, прорвали ее и привели в полное замешательство. Они рубили почти без сопротивления, пролагая в этих карре кровавые борозды. Опрокидываемые бегущими, смешались с ними, Блюхер, принц Август прусский, генералы Клейст и Капцевич десять раз едва не были взяты в плен, убиты или разможжены копытами лошадей. Преследование продолжалось до поздней ночи. Блюхер потерял 6000 человек.

План Наполеона заключался в том, чтобы преследовать Блюхера до Шалона, истребить остатки его армии и затем повернуть через Витри в тыл богемской армии. Но из депеш он узнал, что русско-австрийская армия явно перешла в наступление, оттеснила Виктора и Удино и продвинула свои передовые части к Провену, Нанжи, Монтеро и Фонтенбло. Чтобы прикрыть Париж, он должен был отказаться от своей ближайшей цели, т. е. прекратить преследование Блюхера; но, с другой стороны, разбросанность богемской армии, вытянувшейся почти на двадцать миль, грозила ей той же участью, которая постигла силезскую армию.

Форсированным маршем, причем часть пехоты ехала на тележках, добытых путем реквизиции, император 15 февраля достиг Мо, на следующий день – Гюиня. Гвардия соединилась с корпусами Виктора, Удино и Макдональда. 17-го армия выступила из Гюиня. У Мормана корпус Виктора, шедший впереди, опрокинул и истребил отряд графа Палена, состоявший из восьми батальонов и 24 эскадронов; Макдональд приблизился к Брего, Удино – к Провену. 18-го Жерар со вторым корпусом, перешедшим под его начальство в разгар боя вследствие опалы, постигшей герцога Беллюн, и Пажоль со своей конницей оттеснили вюртембержцев с плоскогорья Сюрвилль, перешли вслед за ними мост Монтеро и вогнали их между Сеной и Ионной. В тот же день Макдональд отбросил Вреде к Брею, Удино прогнал аванпосты Витгенштейна к Ножану, а Алли принудил Бианки очистить Немур.

Этого было вполне достаточно, чтобы побудить Шварценберга к поспешному отступлению. Он вдруг отослал свой обоз в Бар-сюр-Об и сосредоточил все свои войска в Труа. Но французская армия отстала от него: ее задержали демонстрации Макдональда и Удино и обусловленное их операциями загромождение переправ через Сену. Только 22 февраля после полудня ее авангард вышел на равнину Труа, между тем как на левом фланге дивизия Буайе оттеснила от Мери авангард Блюхера, который, собрав у Шалона свои рассеянные войска, 19-го выступил к Обу на соединение со Шварценбергом.