Напряжение

— Все-таки журналисты — это профессиональные гиены…- задумчиво пробормотал я, аккуратно положив ладонь на талию Тани: — Когда в стране все спокойно — у них траур, когда льется кровь — они просто оргазмируют…

Таня не успела ничего ответить, так как в замочной скважине завозился ключ, и мы отсели друг от друга, соблюдая приличествующую дистанцию.

— Таня, позвони своей маме! — на пороге комнаты появилась моя мама: — Ничего не случилось, но ей, наверное, лучше прийти к нам…

По лицу мамы я понял, что напротив, что-то случилось, и, буркнув «Пойду, гляну» я выскочил в коридор.

— От отца не отходи! — успела крикнуть мама, прежде чем тяжелая металлическая дверь квартиры захлопнулась.

За прошедший час, что мы с подругой смотрели новости, обстановка вокруг наших домов, «свободных от незаконных жильцов», разительно изменилась. Группки родственников и знакомых захватчиков, выселенных из чужих квартир в наших домах, трансформировались в могучие кучки, состоящие, в основном, из мужчин, теперь группировались у забаррикадированного въезда. Некоторые открыто держали оружие, но большинство снимали происходящее на смартфоны, размахивая руками и что-то выкрикивая. Наш, теперь общий, двор, где с утра, итак, было мало народу, стремительно пустел — несколько родителей пытались загнать домой любопытных детей. В отличие от времен моего прадеда, получалось это у них плохо — ребятишки, накрепко заучившие свои права, уходить со двора отказывались, упрямо снимая сжимающуюся вокруг заграждений толпу на свои телефоны, предвкушая свои минуты славы, когда они выложат в Сеть свои рилсы и сторисы. Закончил противостояние отцов и детей молодой мужчина, что аккуратно отставил в сторону свою жену, что безуспешно пыталась уговорить пойти домой пухлого Андрюшу лет десяти, и развернув чадо лицом к подъезду, а к себе задом, дважды, от души врезал, похожей на лопату, ладонью по ягодичной мышце своей кровиночки, отчего Андрюша молча рванул к спасительному подъезду.

— Мужчина, а можно вас попросить на минуточку, а то у меня мужа нет…- худенькая, похожая на девочку, женщина, ростом со свою дочь — подростка с надеждой повернулась к родителям Андрюши, ошеломленным результатом нового подхода к педагогике: — Девушка, извините, поделитесь мужем. Мужчина, если надо, я вам даже расписку дам, что это я разрешила отшлепать мою задрыгу…

Прошипев «Мама!», девочка поспешно пошла домой, на всякий случай по большой дуге обходя мужчину, с очень удобным для новой педагогики размером ладоней.

Через несколько минут удивленные дети и их воодушевленные родители покинули ставший опасным двор, где оставался всего десяток мужчин, в большинстве, одетых в разномастный камуфляж, с длинными спортивными сумками в руках, с которыми обычно ходят спортсмены — хоккеисты.

Я не успел спросить отца, который молча стоял на балконе эвакуационной лестницы, до белизны пальцев вцепившись руками в бетонный парапет, когда на дороге показалось несколько пикапов, разукрашенных по бокам какими-то надписями, полных людей, одетых в черные комбинезоны с какими-то знаками различия на погонах и нарукавных шевронах.

Картина подъезжающей колонны смотрелась очень странно — в Сибири, с ее климатом, пикапы не настолько популярны, тем более у государственных структур, а эти люди явно относились к какой-то структуре… а судя по оружию, которое было при них, структура была государственной или окологосударственной, но, видимо у новоприбывших привычка передвигаться на пикапах стала второй натурой.

Из переднего автомобиля, в отличие от остальных в колонне, полноценного джипа, чуть ли не «Шевроле Субурбан», с красно-синими стробоскопами за радиаторной решеткой, вышли пара человек, чьи знаки различия на голову превосходили значки их свиты. С высоты балкона я разглядел шитые золотой нитью пальмы и кривые сабли.

— Я полковник Зияз Поль, представитель сил безопасности! — громко крикнул один из прибывших, держа в руке мегафон. Этот тип изъяснялся с сильным акцентом, но, достаточно понятно: — Я требую немедленно разблокировать дорогу к домам, вернуть изгнанным жителям имущество, похищенное у них и не препятствовать людям свободно пользоваться их жильем.

Так как у защитников двора мегафона не было, из группы «наших» к воротам выдвинулись двое в камуфляже, и дальнейший разговор я видел и слышал уже в записи с нагрудной камеры, которая в тот-же разлетелась по Сети.

— Я председатель Товарищества собственников жилья. — Говорившего на записи видно не было, но голос слышался отчетливо: — Покажите ваши документы и сообщите цель прибытия.

— Да на смотри, смотри, если не боишься…- объектив камеры зафиксировал какую-то карточку с фотографией и синей полосой по диагонали, текст из-за расстояния различить не удалось.

— А чего я должен бояться? — голос человека, назвавшегося председателем ТСЖ, звучал устало и скучающе: — У меня такая-же картонка есть, пропуск в коллективное овощехранилище…

— Шутишь? — оскалил зубы «полковник безопасности»: — Ну пошути, пошути, пока можешь. А как тебе такая шутка?

В руке непрошенного гостя появились несколько листов бумаги, украшенных несколькими печатями, багрово-красного цвета.

— Что это? — в голосе председателя ТСЖ звучало искреннее недоумение: — Ты сложи из этой цидули самолетик и запусти к нам, а мы почитаем, что это за бумага. Да не бойся, почитаем и тебе обратно запустим…

— Ты уже дошутился, сын собаки! — не выдержал «полковник»: — Это решение судьи, что мы вправе разметать всю вашу жалкую баррикаду и силой вселить пострадавших людей в их квартиры, а также перевернуть ваши жилища в поисках похищенного у пострадавших имущества…

— Это ты так тупо шутишь, да, как тебя там — Бюль Бюль Поль, правильно? — процедил председатель ТСЖ: — Мы квартиры в этом доме купили за свои деньги и все, что в квартирах есть куплено нами, за каждую вещь можно сказать, где и когда она куплена. А ваши влезли в пустые квартиры, по ночам, как крысы помоечные, разворовали то, что люди наживали годами, пользуясь тем, что люди уехали, и теперь ты с меня еще что-то требуешь, размахивая какой-то непонятной бумажкой?

— С этой непонятной бумажкой я выкину тебя из этого прекрасного дома…- «полковник» полюбовался документом и от избытка чувств даже чмокнул его пухлыми губами: — А когда мои люд войдут сюда, ты будешь молить своего жалкого божка о том, чтобы остаться живым…

— Разговор окончен, непонятный мужчина в странном маскарадном костюме…- прервал «полковника» председатель: — Вы и люди, толпящиеся вокруг забора, явно больны чем-то опасным и инфекционным. В любом случае, у нас во дворе объявлен карантин в связи с опасностью заболеть менингитом. Кто из посторонних граждан пересечет черту заграждения, может пострадать, вплоть до летального исхода, в пределах предусмотренной законодательством Союзного государства необходимой обороны. Все, разговор закончен. До свидания и желаю вам скорейшего излечения, уж не знаю, чем вы там болеете.

— Ты дурак, если считаешь, что тут все еще, какое-то там, союзное государство. Его давно отдали за золото, потому что вы, свиньи, слишком дорого обходитесь вашему правительству. Я прощу тебе твои слова, потому, что ты глуп и несведущ. У вас, всех, кто сейчас дрожит от страха в этих трех домах, только один путь спасения — за пятнадцать минут, пока я сдерживаю своих людей, бежать отсюда. Просить прощения, на коленях и склонив головы, у тех, кого вы обижали и унижали долгие годы, и бежать, бежать бросив все! Тогда я могу обещать, что отсюда вы уберетесь живыми…