Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

– Зафир оберегает хозяйку от внешних воздействий и позволяет более равномерно распределять силы и точки их приложения. И других людей проще перемещать в зафире. Что же, ты и этого не помнишь?

– Нет. Ни премудрости адар, ни друзей и родственников, ни детства и юности, ничего, понимаешь, Саш?

А ещё избавиться бы от болтающейся на краю сознания мысли, что раз рядом со мной брат по имени Александр, то можно называть его Сашей. По лицу вижу, что имя Александр в этом мире так не сокращается, но оно всё равно продолжает срываться с языка прежде, чем я успеваю его перехватить.

– Понимаю, – ответил Александр не сразу. – Я не наша чрезмерно беспокойная сестрица, я не буду требовать от тебя немедленного возвращения памяти лишь потому, что мне неведома нынешняя ты.

Алишан поначалу тоже ничего не требовала. Но пара дней в моей компании окончательно её убедили, что с провалами в памяти Феодоры что-то сильно нечисто.

Аллея разделилась надвое, и мы свернули на правую, прошли по ней, плавно изгибающейся дугой параллельно дому, виднеющемуся между деревьями. Вскоре дорожка окончилась небольшой деревянной беседкой, увитой с одного бока пурпурными клематисами. Внутри на скамеечке сидел сиятельный Филиппе и, положив локоть на бортик беседки, почитывал книжечку. Выглядел лучше, чем вчера: по крайней мере, с утра причесался как следует, убрал с чела выражение вселенской тоски-печали и продемонстрировал интерес хоть к какому-то интеллектуальному труду. Белая рубашка с широкими рукавами и наполовину распущенной шнуровкой удачно дополняла образ почти что байроновского героя.

– Ба, какие люди и без охраны! – не удержалась я.

Филипп едва заметно поморщился, неохотно опустил книгу и медленно повернулся к нам.

– Адара Феодора, – тем не менее Филипп книгу отложил, встал и склонил голову. – Амодар Александр.

– Ан Катрино, – брат ответил лёгким кивком, а я ускорила шаг и поднялась в беседку.

– Как поживаете, Филипп? – осведомилась я с оскалом, вряд ли сколько-нибудь любезным.

– Неплохо, благодарю за беспокойство, адара, – в тон мне откликнулся сочетаемый. – А вы? Как обстоят дела с вашими затруднениями с памятью?

– Уже лучше, – заверила я. – Дома и стены помогают.

– Воистину, – Филипп смотрел на меня с откровенно нетерпеливым ожиданием, словно готовый вытолкать меня из беседки лично, вздумай я задержаться хоть на секунду сверх положенного.

– Надеюсь, вы хорошо устроились на новом месте?

– Жаловаться мне не на что.

– Это я вижу, – я тоже оглядела Филиппа. На самом деле он и в таком нарочито мятежном образе был чертовски хорош и отсутствие кружев, бриллиантов и помады на волосах ничуть его не портили.

Даже наоборот.

И всё было бы замечательно, если бы кошкожаб не был таким кошкожабом.

– Сколь погляжу, вы не скучаете, – я адресовала книге демонстративный взгляд.

– Что вы, адара, ни в коем случае.

– И раз мы с вами тут так удачно пересеклись, пардон, встретились, то я хотела бы узнать, дорогой мой Филиппе… – я сделала намеренную паузу.

– О чём же? – Филипп изобразил живейший интерес к моим хотелкам.

Покосившись на оставшегося на дорожке Александра, я шагнула к сочетаемому, трепетным жестом прижала обе ладони к груди и понизила голос.

– Я хотела узнать, когда же вы, Филиппе, изволите прийти на хальвет… взойти со мной на ложе?

– На ложе? – повторил он невозмутимо.

– На ложе, – охотно подтвердила я. – Вы же понимаете, нам необходимо сочетаться как можно скорее и в полном объёме…

– Зачем? – на выдрессированном королевским двором челе не дрогнул ни один мускул.

– Как зачем? – похлопала я ресницами. – Разве нам с вами, адаре и её сочетаемому, не должно сочетаться, брачаться и размножаться, много, часто и с удовольствием?

Филипп тоже покосился на Александра, удивлённо наблюдающего за этим концертом по заявкам, и тоже шагнул ко мне, сократив расстояние между нами до минимума. Чуть склонился ко мне и голос тоже понизил, ага.

– Разве вам мало второго сочетаемого?

А-а, то есть Филя в курсе, что Люсьен решил не теряться и не ждать милостей от природы?

– Мало, – сообщила я доверительным шёпотом.

– Тогда поскорее переходите к выбору третьего, – с любезной улыбкой порекомендовал сиятельный кошкожаб. – Уверен, он поможет вам с… удовлетворением ваших аппетитов.

– Прошу прощения, а вы мне тогда на что? – сдаваться я не намеревалась. – Или так и будете сидеть на мужской половине, книжки читать и мечтать о несбыточном?

– Я подожду.

– Чего?

– Быть может, когда к вам вернётся утерянная часть памяти, вы станете более… располагающей?

– Располагающей? – он что, всерьёз считает, будто с настоящей Феодорой у него что-то да выгорело бы? – Это такой местный синоним слова «адекватная»? К вашему сведению, Люсьен не жалуется.

– Моя прекрасная Феодора, – судя по ноткам самодовольства и снисходительности, Филипп уже видел себя победителем нашего словесного поединка, – знать не желаю, в какой сточной канаве вы подобрали этого амодара… Впрочем, сколь понимаю, он сам к вам присосался, словно блоха к комнатной собачонке, неосмотрительно спущенной с рук на улице, а вы и рады-радёшеньки этакому сомнительному приобретению. В Ридже у вашего замечательного Люсьена возникло затруднение… и, кажется, даже не одно… и вы, моя дорогая, крайне, крайне удачно подвернулись ему под руку. Стать сочетаемым адары высокого рода для него – прекрасная возможность не только покинуть Ридж и Фартерский домен в кратчайшие сроки, но и благополучно разрешить свои затруднения, когда они вновь постучаться в его дверь.

– Вы его не знаете, – заявила я с вызовом. Но не потому, что действительно верила в непогрешимость Люсьена, а чисто чтобы хоть что-то сказать.

На краю поля зрения что-то мигнуло.

– Вы тоже, – парировал Филипп, глядя на меня с чувством превосходства, бесящим не по-детски.

– Я и вас не знаю, мама ля корзин, однако если выбирать между вами двоими, я всё же предпочту Люсьена с его проблемами.

– Мне всё равно, кого вы предпочтёте, – голос Филиппа перешёл от вкрадчивой мягкости к раздражённой твёрдости. – Я не имею намерений бегать за вами, точно кобель за сукой в течке, и выпрашивать объедки вашего внимания.

– Это вы меня сукой назвали? – я скрестила руки на груди и сделала ещё шаг к Филиппу.

Ещё ближе, и мы могли бы носами друг в друга уткнуться.

– На ваше усмотрение, – и глазом не моргнул этот в край оху… охреневший кошкожаб.

– А не пойти ли б вам? – затылок неприятно заломило, словно я слишком резко задрала голову, белые пятна замигали слева и справа, запрыгали сверху, сбоку и, кажется, даже снизу, под ногами.

– Куда? – живо заинтересовался Филипп.

– На х… в пешее эротическое на кудыкину гору к кузькиной матери, – послала я и наконец решила уделить внимание странному явлению, подозрительно похожему на…

Вокруг вспыхнула слепящая белая сеть, поглотив мир за пределами беседки, опора под ногами исчезла, и я ухнула в неизвестность.

* * *

Приземление вышло куда жёстче предыдущего. Наверное, потому, что меня с размаху приложило обо что-то твёрдое, неживое.

Как ни крути, но падать на Филиппа было всё же чуточку помягче.

Хоть какой-то прок от кошкожаба.

На мгновение я задохнулась от боли в спине, стрельнувшей молниями по всему телу. Затем сверху потекла вода, мелкими, но частыми, холодными каплями.