Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу

Дождь.

Я открыла глаза и увидела плотные серые тучи, даже из положения лёжа казавшиеся низкими, нависающими над крышами домов вокруг.

Похоже, это не то перепутье, где живёт Ярен.

Рядом раздалось кряхтенье.

Быть того не может. Только не с ним, только не снова!

Повернула голову и увидела Филиппа, лежащего на расстоянии вытянутой руки и болезненно кривящегося. Вероятно, тоже неслабо так приложило.

– Нет, вы издеваетесь? – мрачно вопросила я у небес.

Ответом меня не удостоили.

Я кое-как села, отёрла тыльной стороной ладони лицо и огляделась.

Приземлило нас посреди неширокой, мощённой камнем улицы. По обеим её сторонам поднимались двухэтажные дома с тёмными окнами, а оба конца, изгибаясь, исчезали за углами крайних зданий. Дождь уныло стучал по серым крышам, карнизам и неровно выложенному щербатому камню, вокруг ни души, будто улочка давным-давно вымерла.

– Быть может, и следовало послушаться отца, – пробормотал Филипп, тяжело переворачиваясь на бок. – Выучиться на адвоката, открыть свою практику…

– Учиться никогда не поздно, – проворчала я. – Заодно будет чем досуг скоротать.

– Вам обязательно это делать?

– Что именно делать?

– Отвечать, когда вас не спрашивают и вовсе к вам не обращаются?

– А вам обязательно всё время быть таким… кошкожабом?

– Кем?!

Позади хлопнула дверь, зазвучали шаги и охи-ахи.

– Ох ты ж Отец всея! – перед нами возникла невысокая полная женщина в длинном чёрном платье и белом чепце на седых волосах. – Что же это деется такое, средь бела дня люди с неба падают!

– Я не… мы не упали, мы… неудачно телепортировались, – попыталась я разъяснить ситуацию.

– Теле… пар… лись? – на тронутом морщинами лице застыло растерянное выражение.

Крякнув нечто непереводимое, Филипп поднялся первым, потёр поясницу и поморщился.

– Видите ли, озел, эта неаккуратная дама – адара, и мы… – Филипп покосился на меня, наклонился и рывком поставил меня на ноги.

К горлу подкатила тошнота, в висках заломило, перед глазами запрыгали мушки. Я вынужденно застыла в мужских руках, прижав грязную ладошку ко рту.

Кажется, не стоит телепортироваться на полный желудок.

– А-а, адара! – понимающе закивала женщина и сразу нахмурилась при виде моего наверняка нездорово перекошенного лица. – Что с тобой, деточка? Дурно тебе? Ох, бедняжечка! Так пойдёмте же скорее, нечего тут стоять да мокнуть.

Женщина прошла мимо нас к дому за нашими спинами. Мы, развернувшись и как были в обнимку, поковыляли за ней. Она распахнула дверь, придержала, пропуская нас внутрь. Филипп подвёл меня к ближайшему стулу и даже усадил, пока я зачем-то часто моргала и надеялась, что содержимое желудка в нём и останется.

– Никак не отойдёт, да? – сочувственно уточнила женщина. – Сейчас я питья горячего принесу, вмиг полегчает.

– Что с вами, адара? – тихо спросил Филипп, едва женщина отошла.

– Тошнит меня, не видно, что ли? – процедила я сквозь стиснутые зубы.

– Видно, – Филипп опустился на корточки рядом со стулом, пристально всмотрелся в моё лицо. – В прежнем моём окружении дам мутило по утрам по двум причинам: либо невоздержанность в питье, либо…

– Я не беременна, – прошипела я и подняла голову к потолку.

Раньше помогало.

Иногда.

Потолок был белёный, не шибко чистый и в пятнах копоти.

– А даже если бы и была, то какое ваше дело? Всё равно не от вас.

– И не от Люсьена.

– Вы на что-то намекаете? – я перестала таращиться в потолок и опустила взгляд на Филиппа.

– На того загадочного озейна, который не ваш сочетаемый, но с которым вы, похоже, собирались сбежать. Кажется, вы с ним и в любовную связь успели вступить.

– Ох, Филя-Филиппок, знал бы ты, как ты меня уже достал, – покачала я головой.

– Куда достал?

– Не куда, а как.

– Полагаю, вам уже лучше, – с удовлетворением констатировал Филипп и выпрямился.

Что? А-а, ну да, действительно лучше. Тошнота отступила, и голова не кружилась. Только желания поблагодарить Филиппа не прибавилось.

Я оглядела помещение, куда нас привела сердобольная женщина. Небольшой зал заполнен столами и стульями, высокие парные окна смотрели на пустынную улицу, у стены тянулась барная стойка. Потрескивало пламя в камине, из приоткрытой двери, ведущей, очевидно, на кухню, долетал запах какого-то супа. Посетителей не больше, чем прохожих на улице, то есть никого, кроме нас, и выглядел зал даже унылее, чем в трактире на перепутье, где остановилась Феодора с возлюбленным.

Дверь на кухню распахнулась шире, пропуская женщину с двумя дымящими кружками в руках.

– Да вы садитесь поближе к огню-то, погрейтесь. Народу у нас сами видите сколько, и погода нонче такая, что не приведи Отец.

Мы охотно перебрались к камину. Одежда, к счастью, не успела сильно промокнуть, и можно было действительно только погреться у огня, а не раздеваться и сушить каждую вещь отдельно. Филипп держался едва ли не вплотную ко мне, готовый по первой нужде подхватить под локоток, чем начал раздражать вдвойне. Понятно, что у мужика чисто привычка быть галантным кавалером срабатывает, однако мне-то его внимание на кой? Тоже мне, сначала грязью закидал, а теперь ловить намеревается, ежели мне в обморок приспичит свалиться.

Мы сели на придвинутые к каминной решётке стулья и взяли по кружке. Я вдохнула исходящий от тёмного напитка густой, пьянящий аромат, сделала осторожный глоток. Вино… или ещё какой-то подогретый алкогольный напиток с пряностями. И, наверное, начинать пить рановато, но…

Будем считать, что сегодня в порядке исключения можно.

– Как, полегчало тебе, деточка? – осведомилась женщина заботливо.

– Да, уже лучше, спасибо, – разубеждать её в чудодейственности напитка я не стала.

Впрочем, если выпить такую кружку до дна, то жизнь точно начнёт глядеться веселее. Правда, ненадолго.

– Вот и славно.

– Озел, не будете ли вы так любезны подсказать, в каком домене мы нынче находимся? – отпив немного из кружки, задал Филипп насущный вопрос.

– Бертерский домен, городок Ливент.

– Домен, не перепутье? – уточнила я. Почему-то скромная обстановка прошлых веков и крошечный населённый пункт начали у меня прочно ассоциироваться с перепутьями.

– Домен, деточка, домен. Я в Ливенте, почитай, как родилась, так и жизнь всю прожила, за границы домена ни разу не выбиралась.