Нарисуй мне в небе солнце

– Главная?

– Ну там несколько главных ролей. Вот я такой… чудик… который в конце фильма окажется Циолковским.

– А! – засмеялась я. – А до конца фильма никто этого не будет знать?

– Нет, может, кто-то и догадается, что талантливый Костик, который плохо слышит, мечтает о воздухоплавании и что-то чертит, рисует, считает – это будущий астрофизик. Но я, когда читал, не сразу понял.

– Ясно, – вздохнула я.

Такая милая наивность моего друга меня иногда обескураживала. Ну ведь ему же не двенадцать лет! Уже, наверно, лет тридцать… Никогда не задумывалась.

– Вов, а тебе тридцать лет уже исполнилось?

– Да, – смущенно ответил мой друг. – Этой весной. Ты не знала?

Ну какое мне знать! Весной у меня была любовь! Такая любовь, которая бывает раз в жизни, когда невозможно есть и пить, не видя этого человека, когда одно его слово решает все, когда звук его голоса настраивает весь твой организм, как нота ля – оркестр. Когда без его рук, глаз, губ тоскует душа и тело. Ну и так далее.

Я взглянула на Вовку с искренним сожалением:

– Прости меня, пожалуйста, я пропустила это. Меня что, не было в театре в тот день?

– В какой? – засмеялся Вовка.

– Когда тебе праздновали юбилей…

– А ничего и не праздновали! Все забыли как-то. Готовились же к премьере!

– Ой, да что ты… Хорошо, давай сегодня праздновать. У тебя какого числа день рождения? Нет, не говори, я ведь знаю, точно знаю… Семнадцатого апреля, правильно?

– Да, – Вовка так счастливо улыбнулся, как будто я призналась ему в нежных чувствах. – Катя, ты помнишь мой день рождения!

– Вов, я свинья, я забыла про твое тридцатилетие. Так… Вот тебе цветы, ягоды! – Я отдала Вовке все, что успела купить. Он цветы растерянно взял, понюхал, улыбнулся, стаканчик с ягодами покрутил в руке и попытался засунуть в карман.

– Идем! – Я взяла Вовку под руку и решительно направилась в обратную сторону, на рынок.

– А куда мы идем?

– Пойдем, купим торт, там, я не знаю… посыпем его ягодами, съедим… Шампанского купим, а Вов? Ну как так – пропустить день рождения!

– Хорошо, – покладисто кивнул Вовка, слегка настороженно поглядывая на меня.

Я успела заметить этот взгляд. Почему? Почему он так смотрит? Чего боится? Что-то непонятно, непривычно, не укладывается в наши отношения? Вовка ведь вовсе не глупый… Просто хороший и искренний.

Вовка шел-шел рядом со мной, потом остановился, осторожно освободил свою руку, – мы так и шли под руку.

– Катенька, скажи мне…

Я видела, как трудно ему найти слова. Я чувствовала, что он хочет спросить, зачем и почему я приехала.

– Вов, не спрашивай ничего, пожалуйста…

Вовка так же настороженно, но с надеждой взглянул на меня. Этот взгляд мне очень трудно выдержать. Не знаю, что лучше – свое одиночество или чужая надежда, на которую ничего не можешь ответить.

Мы купили торт со взбитыми сливками и вишней, шампанское, полкило сочных, янтарных слив и в некоторой растерянности остановились посреди улицы с этими покупками.

– Я… У меня… – Вовка топтался, взглядывая на меня и отводя глаза.

Я понимала, что, наверно, Вовка живет так бедно, что ему стыдно меня вести к себе. Да и не только это смущало моего друга. Меня смущали те же мысли. Дружба дружбой, а Вовкина любовь никуда не девается. Живет и живет, питаясь несбыточными надеждами и платоническими восторгами.

Я увидела несколько семей, целенаправленно идущих с детьми и надувными кругами в одну и ту же сторону.

– У вас есть речка? – спросила я.

– Пруд. Или озеро, я не разобрался пока, я же только зимой переехал. Хочешь пойти туда?

Я не знала, чего я хотела. На самом деле я больше всего хотела закрыть на секунду глаза и, открыв их, увидеть Нику. Спокойного, смотрящего на меня серьезно и как будто задумчиво, как обычно. А в глубине глаз – то, из-за чего я бросаю все, не думаю ни о чем, из-за чего я готова была, да и сейчас готова в любой день взять чемодан и поехать с ним в любую сторону – на север, на юг, на Дальний Восток – куда скажет.

Увидеть Нику, взять его за руку и уйти с ним – от наших неразрешимых противоречий и своего одиночества. И ничего больше я не хотела.

Но я ведь сама приехала к Вовке. Вовка был здесь, рядом. А Ника – в Барселоне, с женой Тасей, которая простила его шалости и безобразия и поехала с ним отдыхать на море. Сидит сейчас наш общий с Тасей Ника в каком-нибудь испанском шезлонге и смотрит на Тасю задумчивым взглядом. Или не смотрит. Какая разница, я этого не узнаю никогда.

– Да, Вов, пошли на озеро.

У меня купальника с собой не было, идти с бутылкой шампанского, тортом и немытыми сливами туда, где все купаются и загорают, было, наверно, немного странно, но мы пошли. Вовка был рад, и ему было неловко, я это видела. А я… Я чувствовала себя так же одиноко, если не больше, чем обычно. Все-таки одиночество – это отсутствие определенного человека рядом с тобой – решила я тогда. Но домой не поехала. Не могла же я посреди дороги вдруг развернуться и уйти.

Вовка пытался рассказывать смешные случаи со съемок. Как он не сразу понял, что с ним снимается известный народный артист – очень уж скверно тот выглядел с утра, был опухший, злой, плохо побритый, ругал Вовку матом. И только потом Вова догадался, что это один из кумиров его детства, мужественный, дружелюбный, игравший когда-то разведчиков и героев! Только сильно постаревший и в плохом настроении.

– Смешно, да? – Вовка заглядывал мне в глаза. – Вот я дурак какой. Да, Кать?

А я с грустью смотрела на него. Такой чудесный человек. Самый искренний из всех моих знакомых. Немножко неловкий, ну и что? И симпатичный – вполне, чтобы понравиться кому-то. Но он хочет понравиться мне. А я люблю Нику. Тут сомнений никаких нет. Не спутаешь. Люблю, тоскую без него. Жизнь не в жизнь.

Зачем же я тогда приехала к Вовке? Хотела заглушить свою тоску. Но это невозможно. Еще хуже.

– Ну, где мы сядем? – Я постаралась говорить как можно веселее, потому что видела, что Вовка рассказывает свои «смешные случаи», а глаза его становятся все грустнее и грустнее. – Давай вон там, на лавочке.

Как будто специально для нас в густой тени огромного дуба была пустая лавочка, все остальные были заняты. Вовка побежал, чтобы занять ее. А я смотрела ему вслед и больше всего хотела развернуться и уйти, пока он меня не видит. Но не смогла.

– Катя, ты не думай, я клоуном работаю, потому что… – начал он, когда я села рядом с ним на лавочку. – Просто мне нравится. А так – что я дома торчу? В театре отпуск, съемок пока нет. Денег тоже нет. Вот я подработаю немного и к маме поеду на две недели.