Нарисуй мне в небе солнце

– Ты – хороший, Вовка. Открывай шампанское.

Вовка с сомнением смотрел на меня.

– Кать…

– Надо же отпраздновать твой день рождения! Открывай-открывай!

– Катюша… – Вовка очень осторожно, почти не касаясь, погладил меня по руке. – Что такое?

– Вов, ты не рад, что я приехала?

– Я рад. Но ты… У тебя что-то случилось?

У меня случилась любовь, но как сказать об этом Вовке? А если он любит меня так, как я – Нику? Отчаянно, невозможно, безнадежно, безвыходно.

Я решительно взяла у него из рук бутылку, сдернула фольгу и сняла проволоку. Пробка тут же сама поехала вверх, и бутылка резко выстрелила, облив меня, скамейку, Вовкину матерчатую сумку – все, что можно было. Я засмеялась, мне было совершенно не смешно, но я смеялась. Вовка тоже смеялся, вытирая ладонью свою сумку, скамейку и осторожно отряхивая капли с краешка моего платья.

– Катя…

– Так, ничего не хочу слушать! Давай стаканчики!

Вовка растерянно покрутил головой.

– А… У нас же нет стаканчиков…

– Ну вот! Что за праздник без стаканов! – Меня несло, я не могла остановиться. – Будем пить из горлышка, да? – Я отмахнулась от Вовки, пытавшегося меня остановить, и сделала несколько больших глотков шампанского. – Вкусное, кстати, и не очень теплое! Пей! – Я протянула бутылку Вовке. – С прошедшим юбилеем! Желаю тебе счастья, удачи и… – Я запнулась. Я хотела пожелать Вовке любви, но она у него уже была. Вот такая, какая есть. Нелепая и несчастная. Ко мне. А желать ему счастливой любви было очень жестоко. – Пей, Колесов!

Я никогда не называла Вовку по фамилии, мне всегда казалось, что эта фамилия для моего мягкого, уступчивого друга слишком определенная, жесткая, настойчивая.

Вовка покорно отхлебнул из бутылки.

Я открыла торт, поковыряла его. Вишни, которые мне так понравились в магазине, на вкус были резиновые и отдавали чем-то химическим. Я съела шоколадку в виде крученой веточки, которая была воткнута в середине торта. Смородина оказалась водянистой и кислой. Я поклевала ее и высыпала в траву. Попробовала очистить от шкурки сливу, немытую есть не решилась, но облилась вся сладким липким соком, и ее тоже выбросила. Вовка молча и внимательно на меня смотрел, день рождения свой пока не праздновал, даром что шампанское отхлебывал.

– Споем? А то сидишь, как на чужом празднике. «Мы на лодочке катались, золотистой-золотой…» – с душой завела я.

Проходящая мимо женщина покачала головой, я не поняла, с осуждением или просто удивляясь – вот сидят молодые люди на лавочке, среди бела дня поют русские народные песни.

– Подпевай! «Не гребли, а целовались, не качай, брат, головой…» Прям лыко в строку, да? – засмеялась я вслед той женщине и повернулась к Колесову. – Поцелуй меня, Вов!

Вовка с оторопью взглянул на меня. Может, он сейчас меня разлюбит, и всем сразу станет легче? И у меня вины не будет, бесконечной, и его любовь и тоска пройдут.

– Ну что ты? Смелее! – Я еще отпила шампанского и, положив руку ему на плечо, потянулась его поцеловать.

Вовка не отодвинулся, но и целовать меня не стал. Просто сидел молча и смотрел на меня. Я чувствовала, что все время, пока я его целовала, он сидел с открытыми глазами, моргал, ресницы щекотали мои щеки. Я оттолкнула его.

– Какой ты!

Вовка вздохнул и отобрал у меня бутылку шампанского, из которой я опять вознамерилась отпить. Встал, отошел в сторонку и вылил остатки.

– Пойдем, – сказал Вовка, крепко взял меня за руку и куда-то повел.

Мы долго шли, сначала по густой аллее мимо пруда, оказавшегося очень большим, потом вышли на край поля и побрели по нему.

– Вов, мне жарко, ну куда мы идем? Я не хочу никуда идти! – пыталась сопротивляться я.

Я чувствовала себя не очень хорошо. Шампанское булькало в животе, неприятно раздувая его, пузырилось в голове, щелкало в носу. На солнце было жарко. Вовка достал из сумки свою кепку и надел мне ее на голову.

– Нет, не надо, – отпихнула я его. – Пусть у меня будет солнечный удар! Куда мы идем? Я больше никуда не хочу идти! Меня тошнит!

– Тебя отвести в кустики? – на полном серьезе спросил мой друг.

– Сама дойду! – огрызнулась я. – Вообще лягу сейчас на землю и буду лежать, пока не умру.

– Хорошо, – вздохнул Вовка. – Потерпи немного. Сейчас дойдем, там ляжешь. Я бы донес тебя, но, наверно, не донесу.

– Вот какие вы, мужчины! – засмеялась я. – То – люблю, люблю, а как понести меня по солнцу, так слабо!

– Ладно, – сказал Вовка и неожиданно ловко подхватил меня на руки.

– Нет, отпусти меня! – стала отказываться я.

– Сиди уж, Катя! – не очень дружелюбно, как мне показалось, ответил Вовка и половчее пристроил меня у себя на руках. – Не крутись, пожалуйста, а то я тебя уроню!

Так мы дошли до леса. В лесу было прохладно, я слезла с Вовкиных рук, пошла сама. Мы молча брели по широкой тропинке. Я чувствовала, как хмель застрял у меня в голове и никак не выходит. Никогда в жизни больше не буду пить шампанское, да еще с утра. Вовка достал из своей необъятной сумки бутылку минеральной воды.

– Умойся, только всю не выливай, а то пить захочешь, и нечего будет.

Мне не очень нравилось, что мой друг, к которому я всегда относилась с понятным снисхождением, разговаривал сейчас со мной, как умный взрослый с нашкодившим ребенком, но сил спорить не было.

Я умылась, минералка приятно пощипывала кожу, разгоняя хмель. Я отпила солоноватой воды и отдала бутылку Вовке. Он обнял меня за плечи – как старший брат, и мы пошли дальше. Вот Ника сейчас в шезлонге с Тасей, а я – с Колесовым, который снимается у знаменитого режиссера, скоро станет известным на всю страну. И вообще он хороший человек. И меня любит. И совсем, оказывается, не противен мне… Веснушки такие… И ресницы мохнатые… И даже не курил сегодня ни разу… Он не курит… Нет, это мой Ника не курит… Но Ника вовсе не мой, он Таськин… Таська – красавица… Я – тоже красавица, но Ника выбрал Таську… Просто он ее еще раньше выбрал… Таська в очках, и я в очках… А кто из нас лучше? Получается, что Таська… Мысли путались, перебивая друг друга, перемешиваясь в голове, начинаясь и меняясь на ходу…

– Кать, Кать, не спи! – Вовка довольно бесцеремонно потеребил меня за ухо. – Упадешь! Взять опять тебя на руки?

– Нет… Нет! Когда мы дойдем? Ты куда меня ведешь? На болото, чтобы утопить, да? И не мучиться больше?

– Вроде того… – ухмыльнулся Вовка.

Как-то мне его улыбка не понравилась. Ведь хорошая мысль – убить того человека, который доставляет столько боли. Нет человека, нет боли. Вот утопит меня Вовка и заживет спокойно. Женится, станет знаменитым на всю страну…

– Катя! Вот что мне с тобой делать!..