Нарисуй узоры болью...

Девушка всё вспоминала чёрные глаза проклятого некромага, которому было наплевать и на неё, и на то, что она чувствовала…

Лишь бы получить то, чего ему вдруг захотелось.

Таня сама себя ненавидела за то, что вообще подчинилась, что позволила собой воспользоваться, но…

Так поздно сожалеть.

Так поздно менять что-либо, если она уже успела проиграть ему эту последнюю, невероятную битву.

Можно только погибнуть.

Гроттер сама толком не знала, откуда у неё появились настолько глупые мысли, связанные неразрывной нитью с чем-то глупым и непонятным – но нельзя было вырваться и просто так отбросить это в сторону.

Невозможно.

Ей хотелось завопить на весь лес, чтобы её немедленно отпустили, но, по правде говоря, никто на самом деле не держал её и не хватал за руки, чтобы она начала орать что-то подобное прямо сейчас.

У неё нет такого права.

У неё вообще ни на что нет никакого права, она должна идти как можно тише, иначе некромаг догонит её.

Схватит.

Заставит вернуться.

Она понимала, что просто не перенесёт этого, что не желает возвращаться, а может быть, как раз наоборот.

Бейбарсов казался каким-то очень странным – но, возможно, следовало оставаться ему благодарной.

Потерянная честь…

Может быть, это лучше, чем умереть от руки того, кого ты, как сама считала, вообще когда-то любила?

Провидица.

***

Жанна посмотрела внимательно на свою сестру по Дару, словно собираясь заставить её сказать что-то, высказать неизвестную тайну, но, тем не менее, упрямо промолчала, будто бы решила, что это будет неправильно.

– Ты хотела мне что-то сообщить, - внезапно промолвила Ленка, будто бы прочтя мысли Аббатиковой.

Жанна вздохнула.

– Ты ошиблась, - промолвила она, но, судя по холодному и мрачному взгляду, на самом деле всё было иначе.

– Я не ошиблась, - упрямо повторила Свеколт. – Всё это совсем не так, и тебе не стоит продолжать в подобном темпе.

Вздох.

Громкий, недовольный, явно высказывающий, что Аббатикова что-то задумала – а Лена прекрасно понимала, что у неё есть определённый список победителей, и что со списком Жанны это не совпадает.

Они с Глебом всё согласовали.

Но когда в последний раз Жанна прислушивалась к их мнению, когда пыталась включить голову?

Она ведь не делает то, что они хотели бы увидеть в нормальном, настоящем виде, совершенно ничего не хотела.

Глупости!

– Знаешь, я считаю, что вы с Бейбарсовым от меня что-то скрываете, - внезапно промолвила Жанна, глядя на свою сестру.

– И что же?

Ленка старалась не демонстрировать ни единого оттенка беспокойства, словно на самом деле ничего не случилось.

Она понимала, что не должна продемонстрировать собственное беспокойство, потому что это приведёт к плохим последствиям.

– Я пыталась посмотреть на Глеба через зеркало.

– Это его зеркало, - отметила Лена. – Ты не можешь им пользоваться без разрешения Бейбарсова, и прекрасно знаешь об этом.

Жанна закатила глаза.

– Я тоже ваша сестра. Ты прекрасно пользуешься зеркалом, когда тебе хочется и даже тогда, когда Глеба нет рядом.

– Я не пытаюсь подсмотреть за ним.

Аббатикова нахмурилась.

Во взгляде сестры по дару чувствовалось определённое обвинение, которое она никак не могла победить или исправить.

Это всё казалось таким странным!

– Я вступаю в активную игру, и мне плевать, что вы об этом думаете, - наконец-то выдохнула равнодушно она.

– Кто бы сомневался.

Лена знала, что так будет. И знала, что если Бейбарсов узнает о том, что его планы пытаются нарушить, то сделает всё, чтобы это никогда-никогда не произошло.

А он куда сильнее Жанны.

Он куда сильнее их двоих вместе взятых, и даже всех вместе участников, которые были вокруг.

Всех.

Вот только Аббатикова не спешила с этим фактом мириться настолько быстро, настолько спокойно.

***

Чума усмехнулась.

Совсем немного осталось времени до того момента, когда начнётся последний тур. И она должна была это огласить.

Скорее бы.

Женщина сама толком не понимала, что заставляло её сегодня чувствовать себя менее уверенной, чем обычно.

Она столько раз это делала…

В последний раз, во время своего визита, Бейбарсов подарил волшебное зеркальце – не надо было искать по камерам нужную информацию, и Чума просто прищёлкнула пальцами, всматриваясь в изображение.

Наконец-то.

Глеб дремал где-то в лесу – вероятно, девица всё-таки убежала от него, но, впрочем, это не было важным.

Пусть.

Пусть делает что хочет – Чуме почему-то было абсолютно наплевать на это, она была готова разрешить ему всё, что угодно. Всё.

Наплевать.

Она посмотрела на кнопку, на которую должна была совсем-совсем скоро нажать, но времени пока что не было.

Оно ещё не пришло.

Совсем скоро.

Отмщение должно наступить – Медузия уже совершила ожиданное от неё предательство, которое должно было осуществиться.

Теперь осталось совсем немного.

Всего шесть дней, а после год, который обещал ей некромаг, и всё будет хорошо, всё будет так, как она ожидала.

Она получит своё счастье.

Хоть немного.

Капельку.

Хотя бы несколько мгновений жалкого, отвратительного, глупого осколка счастья, который остался у неё.

Схватиться бы за неё.

– Я буду такой, как вы все никогда не ожидали, - рассмеялась Чума. – Я видела, - она говорила сама с собой. – Я видела.

Она видела себя, молодую, сильную, могущественную.

Такую, которой должна была стать когда-то давно, но всё равно не такой, как станет. Совсем немного.

Некромаг обещал ей.

Некромаги врут.

Некромаги врут, но у неё было прекрасное, идеальное видение, которое показало ей совершенно всё.

Всё.

Больше не осталось ни единого следа от реальности, и она чувствовала себя идеалом.

Теперь она лишь спокойно ударила по кнопке, чувствуя, что мир растворился в воздухе и стал ирреальным.

Последний тур.

========== Боль двадцать пятая. Планы ==========