Народы моря

В отличие от меня, Пентаур не продал свой дом, оставил в нем старую жену и часть рабов, а в Джару приехал с молодой наложницей, захваченной в сражении с чихну. Служба в крепости была ему в тягость. В этой дыре его удерживала только надежда на новую войну и трофеи.

— Подозреваю, что моя служба закончилась, так что тебе тоже придется подыскивать нового сенни. Или уйти на покой. Ты теперь состоятельный человек, можешь прожить и без службы в армии, — продолжил я.

— Все будет хорошо, тебя ждет повышение! — попытался он утешить меня (или себя?!).

— Иногда хорошо — это совсем не то, что мы ждем, — туманно выразился я и посоветовал: — Если будут спрашивать обо мне, говори, что я тебе всегда не нравился, но служба есть служба.

— Не могу я такое сказать! — искренне возмутился Пентаур.

— Сможешь, — твердо произнес я. — Не обижусь, так что не переживай.

Глава 24

Молодой месяц тонким серпиком появился на востоке. Несмотря на свою кажущуюся малость, света давал достаточно, чтобы разглядеть накатанную дорогу. Тем более, что мы ехали почти на него. Путешествие в сторону Луны. Вот уж где не хотел бы побывать. Наверное, потому, что там нет моря.

Наш караван растянулся на пару сотен метров. Я на колеснице ехал впереди один. За мной и тоже на колеснице, но с возницей — Эйрас. Затем еще три колесницы по два солдата в каждой, за ними — две повозки, запряженные ослами, которыми управляли мои рабы-мужчины и на которых ехали пассажирами, усевшись поверх барахла, женщины и сын, и три колесницы с возничими и грузом и замыкали пять колесниц с парами солдат. Из-за ослов двигались медленнее, но, по-любому, быстрее пешеходов.

Часа через два небо начало светлеть. Когда совсем рассвело, я остановился на вершине холма и посмотрел назад. Ни крепости, ни погони видно не было. Наверное, солдаты гарнизона уже проснулись, освободились, растолкали беспробудно спящих Яхмеса, Хаемхата и других командиров и порадовали их приятной новостью. Оба не производили впечатления людей глупых или чересчур усердных, так что вряд ли кинутся догонять нас пешком. Часа через два припекать будет так, что и на колеснице станет тяжко ехать.

Рядом со мной остановился Эйрас и тоже посмотрел назад. Мне показалось, что густые светло-русые усы зашевелились вслед за губами, расползающимися в улыбке, хотя глаза так и остались напряженными.

— От одной опасности избавились, — подвел я итог. — Осталось не нарваться на грабителей.

— Если тебя послал бог, не нарвемся, — глядя мне в глаза, медленно произнес предводитель ахейцев.

Я выдержал его взгляд, не моргнув ни разу.

— Здешние грабители привыкли нападать днем, а по ночам отдыхать. Если мы будем двигаться ночью, у нас будет меньше шансов встретиться с ними, — предложил я.

— Как скажешь, так и сделаем, — согласился Эйрас.

К полудню мы добрались до небольшого поселения — пять домов, включая что-то типа караван-сарая, построенных возле глубокого колодца с воротом. Здесь останавливаются на ночь купеческие караваны. Мы остановились на день. Хозяину караван-сарая — угрюмому старику с обвисшей загорелой кожей, покрытой черными пигментными пятнами — я сказал, что по приказу чати Панехси ускоренным темпом добираюсь до Газы, и в доказательство помахал перед его носом приказом, позаимствованным у нового коменданта крепости Джару. Старик знал меня, приезжал несколько раз в крепость, продавал баранов и арбузы и дыни. Ему было плевать, куда и зачем я еду, лишь бы побольше купил у него продуктов. Да и мне по большому счету было плевать на то, поверит или нет. Людей в поселении раз-два и обчелся, с нашим отрядом им не тягаться. Так я вживался в роль египетского чиновника, исполняющего приказ высшего начальства.

Тронулись в путь мы перед заходом солнца, когда жара немного спала, чем сильно удивили поселян. Я объяснил спешку желанием выслужиться перед начальством. Луна вышла сразу с наступлением темноты, так что остановились на привал только во второй половине ночи, когда она зашла, на большой равнине, которая, как казалось в темноте, начиналась из ниоткуда и уходила в никуда.

Выставив караул из двух человек, я лег вместе с остальными отдохнуть. Не спалось. Смотрел на яркие крупные звезды и думал: за что я здесь? И сколько таких, как я, шляется по эпохам? Было бы интересно встретиться с кем-нибудь из моего будущего и узнать, до чего я не дожил. Может быть, возвращение в прошлое показалось бы мне лучшим вариантом…

Глава 25

Крепость Шарухен — довольно мощная, со стенами высотой метров двенадцать, сложенными из сырцового кирпича — находилась километрах в тридцати пяти от Газы. Раньше она принадлежала гиксосам. Была отбита египтянами и стала их форпостом на северо-востоке. Гарнизон насчитывал более пяти сотен человек — почти в пять раз больше, чем в Джару. Комендантом в Шарухен назначали только отчаянных командиров, потому что постоянно приходилось сражаться с самыми разными врагами. Слишком уж мешала крепость соседним городам-государствам чувствовать себя независимыми. Сами они не нападали, боясь гнева египтян, но готовы были заплатить любому, кто разрушит ее.

Я бывал в ней во время позапрошлогоднего похода, египетская армия ночевала под стенами крепости дважды. Остановиться на ночлег в третий раз не решился, хотя уже вжился в роль важного египетского командира, едущего по приказу чати Панехси. В отличие от безграмотных обитателей небольших поселений, которые мы миновали по пути сюда, в Шарухене были писцы, которые сумеют прочесть пергамент, которым я козыряю. К тому же, была вероятность, что сюда добрался гонец с вестью о моем побеге. Поэтому проскочили мимо крепости ночью. Она была хорошо видна в свете месяца, основательно пополневшего за шесть суток, что мы провели в пути — темная глыба с маленькими башенками сверху, называемыми по-семитски мигдолами. Наверняка охрана слышала, а может, и видела нас, но никаких действий не предприняла. Я бы тоже запретил ночью открывать ворота и нападать на проходивших мимо кочевников. Пусть шляются туда-сюда, жизнь у них такая — неприкаянная. До рассвета мы удалились от нее километров на десять, но продолжили идти без остановок, пока не увидели впереди крепостные стены города Газа.

Я проходил на судах мимо этого порта несколько раз, но не бывал в нем. В двадцать первом веке судовладельцы редко брали груз для него, потому что была возможность зависнуть там надолго из-за очередного военного инцидента, да и допуск судов туда был связан с массой ограничений из-за правления ХАМАСа, обозванного почему-то террористической организацией. Нет, они, конечно, не белые и пушистые, но в том регионе все такие, включая Израиль и Саудовскую Аравию, так что обзывать террористами только хамасовцев как-то не кошерно, что ли. Сейчас город так же вытянут вдоль берега моря, но намного меньше. Наверное, уместился бы в пределах одного района, а по количеству жителей — одного квартала многоэтажек. Нет пока что приметного навигационного ориентира — минарета старинной мечети, зато есть крепостные стены высотой метров шесть, сложенные из сырцового кирпича. Их недавно подремонтировали, из-за чего некоторые фрагменты более темные. Башни полукруглые и выше стен всего метра на полтора. Со стороны моря и с противоположной в Газу ведут по двое ворот, высоких, метра четыре, и узких, метра два, расположенных на противоположных концах двух улиц, которые ограничивают административный и деловой центр города. Возле каждых ворот внушительная охрана, человек по сорок, не считая сборщиков налогов, обирающих каждого ввозящего товары. Впрочем, нас это не касалось, потому что остановились в пригороде на постоялом дворе — одноэтажном строении с плоской крышей, ограждающем с четырех сторон прямоугольный двор. Въезд был тоннельного типа и закрывался на ночь двумя деревянными воротам, внешними и внутренними. Строение было разделено на отсеки разной ширины с дверью, закрываемой изнутри на засов, но без окон. Не было даже вентиляционных отверстий под потолком или в потолке, как у египтян. Кстати, двери делали по центру, а не ближе к какому-нибудь краю, как принято у египтян. Вьючных животных оставляли на ночь во дворе, у коновязей, приделанных к стенам по обе стороны от двери. Я со своей патриархальной семьей занял один отсек, ахейцы — соседний, чуть больший.

Хозяин постоялого двора — сутулый мужичок с плутоватым лицом, облаченный в сине-красную, типичную и иевусеев, тунику — предлагал нам отобедать приготовленным его женой, но мы купили у него только свежий хлеб. Надо было доесть захваченное в крепости Джару, потому что даже вяленые продукты начинали портиться. В последние дни жара стояла явно за тридцать градусов, хотя подтвердить это не смогу, потому что градусники еще не изобрели.

Мужчины ели во дворе, сев овалом в неширокой полосе тени. Эйрас занял место справа от меня, хотя во время перехода садился напротив.

— Я выполнил свое обещание? — с усмешкой сказал ему.

Предводитель ахейцев улыбнулся в ответ глазами и еле заметно пошевелил губами под нависающими на них усами и произнес:

— Наш бог не зря указал на тебя.

— А больше он ничего не указывает? — поинтересовался я. — Как вы собираетесь добраться отсюда до своих семей? Местные судовладельцы в тех краях не бывают. Они водят свои суда только вдоль этого берега моря от Та-Кемета до Джахи.

Джахой египтяне называют города-государства на восточном побережье Средиземного моря, на территории будущих Ливана и Израиля, населенные ныне фенехами (строителями кораблей). Как догадываюсь, это Финикия, хотя такого названия пока что нет, как и единой страны. Пока что это, как мне рассказали купцы из Мен-Нефера, несколько городов-государств с разной формой правления — от мягкой диктатуры до аристократических республик — отношения между которыми складываются по-разному, в зависимости от текущих интересов.