Нарушая правила

— Ты — что? — не верю своим ушам.

Как ни в чем не бывало Дина хлопает глазами.

— А что я?

— Повтори, что ты только что сказала, — прошу ее.

— Давайте, мойтесь. Будем ужинать, — бормочет Дина, изображая непонимание.

— А после этого?

— Не помню, — она пожимает плечами.

— Не помнишь значит? — обхватывая ее за бедра, склоняю голову набок.

— Не-а.

— Ну ладно. Зато я помню. После такого признания не стремно и в баню с твоим братьями идти. Но пасаран? Или как там? — я криво улыбаюсь, разглядывая смущенное лицо Дины.

— Давай, иди уже, коммунист, — хохочет девушка.

И ее звонкий смех отдается во всем моем теле.

Выходя из теплого дома, я вдыхаю полной грудью свежий мартовский воздух. Приподняв голову, из будки выглядывает псина, и, увидев, кто вышел, теряет ко мне всякий интерес.

Трудно представить, где бы я был сегодня и чем занимался, если бы не эта крутая девчонка. Или, напротив, не так уж и трудно.

Ведь прежде я и подумать не мог, что вот так, запросто, влюблюсь в кого-нибудь, особенно в девушку, которая печет блины, вяжет и подбирает бездомных кошаков.

Нарушитель правил и номинантка на Нобелевскую премию милоты и целомудрия? Ну точно…

Однако я здесь. И мне это чертовски нравится.

Эпилог

Полтора года спустя…

Дина

Когда парус поднимается до середины наклонной мачты, Тим начинает медленнее крутить лебедку. Название мачты вылетело у меня из головы вместе с ветром, а вот имена парусов я запомнила. Их здесь два — грот и стаксель.

Задрав голову, Тим поворачивается, чтобы встретить ветер лицом. Волосы у него стоят торчком, просторная белая футболка облегает торс и развевается на рукавах. Сейчас он напоминает собой третий парус.

— Откуда дует ветер?! — кричу Тиму, сложив руки рупором.

— С юга конечно! — отвечает он.

Я улыбаюсь.

Так уж вышло, что мой новоиспеченный супруг может определить направление ветра, просто высунув в окно нос или палец. А я и в двух соснах могу заблудиться без карты и компаса. Меня восхищает его бесстрашие и даже какая-то одержимость морем, хотя двадцать минут назад я орала на него, как резаная, заставляя надеть спасательный жилет.

Но Тим заткнул мне рот поцелуем. Он часто так делает, а после этого говорит: “Молчи, женщина, твой праздник Восьмое марта”.

Иногда он совершенно несносный, как мальчишка. Иногда дисциплинированный и собранный, как человек, который долгое время жил по режиму и уставу.

Иногда он меня бесит, но совсем редко. Чаще смешит, а еще заставляет мое сердце стучать так быстро, что порой я думаю, без него оно просто остановится.

Мы поженились две недели назад, а в свадебное путешествие Тим повез меня в Израиль, чтобы познакомить с отцом. Но прежде мы решили совершить двухдневную морскую прогулку.

Тим давно мечтал пройти на яхте под парусом, а я просто хотела прикоснуться к его мечте.

Рано утром мы вышли со стоянки яхт в Герцлии — популярном израильском курорте — и следующие два дня планируем провести в Средиземном море.

— Слушай, а ты можешь вскарабкаться на нее? — я указываю пальцем на грот-мачту.

— Кто-то пересмотрел “Пиратов Карибского моря”. На флоте этим не занимаются, — Тим похлопывает ладонью по мачте.

— А чем там занимаются? — прищурившись, я подхожу к нему и обвиваю руками торс.

С координацией на воде у меня не очень, а вот Тим держится уверенно — сказывается год службы на корабле.

— Хочешь поговорить о таких скучных вещах?

Я игриво пожимаю плечами.

— Не знаю. А есть какие-то предложения? — поднимаю к нему лицо.

Тим наклоняется и целует меня под шуршание паруса. Порывом ветра приносит брызги, и наш поцелуй становится соленым.

— О, да! Ветер сегодня будет что надо, — довольно произносит Тим.

Я с опаской смотрю за борт, на волны, которые разрезает яхта.

— А мы не утонем?

— Ты мне не доверяешь? — Тим смыкает руки на моей пояснице и заглядывает в глаза.

— Просто… Мне как-то сон приснился, давно. Мы тогда с тобой еще жили на той первой квартире, в высотке, — мне даже не по себе становится от внезапно нахлынувших воспоминаний.

— И что там?

Я сглатываю, глядя на горизонт.

— Была буря. Я сидела в каюте, а ты снаружи пытался опустить парус.

— Вещий сон? — хмурится Тим.

— Надеюсь, что нет. Там все плохо закончилось.

— Кого-то съела акула? — Тим пытается обратить наш разговор в шутку.

Я качаю головой.

— Нет. Там не было акул. И плыли мы, кажется, в Тихом океане… Тебя тогда смыло волной.

— Меня? — ужасается Тим.

— Ага.

— Смыло за борт? Черт. Мы возвращаемся. Это дурной знак, — лицо Тима мрачнеет.

— Ты серьезно?!

— Купилась, — его губы растягиваются в ослепительной улыбке. На щеках проступают ямочки. — О святая простота! — усмехается Тим. — Не волнуйся, у нас есть все для безопасного плавания — рация, жилеты, дымовые шашки, шлюпка с проблесковым маячком. Еще у нас есть капитан, — напоминает он о том, что мы не одни на судне. — И самый лучший старпом.

— Старпом — это ты?

— Да, — Тим кивает.

— Все-таки хорошо, что у нас есть капитан, — подкалываю его.

Тим обнимает меня. Его объятия такие крепкие, что мне уже ничего не страшно.

— Что-то, мне кажется, дрон мы сегодня не запустим. Смотри, как разошелся! — восклицает Тим, глядя вперед.

Он наслаждается ветром, а я — его восторгом.

Когда Тим разворачивает нас лицом к ветру, у меня дыхание сбивается, а по коже бегут мурашки.

— Отец утром написал. Послезавтра ждет нас.

Обняв меня под грудью, прижимает к себе.

— Он говорит по-русски? — я поворачиваю голову, чтобы ветер не уносил мои слова.

— Что?

— Я шучу. Расскажи, какой он. Я совсем мало о нем знаю.

— Я же говорил, он очень крутой хирург, и все тетки его боготворят, — усмехается Тим.

— А что конкретно он делает? Лицо, нос или…

— Сиськи, — он отвечает не только словами, но и руками.

Я отцепляю его ладони и сдвигаю их ниже.

— Ох, ясно.

— Не волнуйся, ты ему понравишься.