Наш Современник 2006 #1

В музее Ломоносова на Кий-острове копия картины художника Н. Кислякова “Юноша Ломоносов на пути в Москву”. Розовощёкий парень идёт “солнцу и ветру навстречу на битву и радостный труд”. Энергично, широко шагает юноша к цели, академическому будущему, как во время написания картины устремлялись вперед комсомольцы-целинники, рабфаковцы, будущие космонавты. Как вихрь ворвался в царство иноземных властителей науки и слова поморский парень, голова которого была способна многое понять, проанализировать, выстроить — и всё во славу Отечества и народа российского. Я не сомневаюсь, поставь сегодня сибирский, уральский, поморский парень эту непоколебимую цель, утвердись в собственном предназначении, прояви упорство и настойчивость, и всё ему будет по плечу. Съездит он и в оксфорды, и в гарварды и вернётся в Россию ещё более закалённым и искушённым в науке и в смысле жизни. И многое сделать сможет для любезного Отечества. Волю надо проявить современному юноше, ум и, главное, родину любить. Дерзайте, русские Платоны и быстрые разумом Невтоны!

…Холмогоры обозначились вдали бескупольным храмом, ширью Двины и спокойными чёрно-белыми коровами на лугу. Что на юге, что на севере страны корова — кормилица, а порой и спасительница наша. На Прохоровском поле стоит как символ победы звонница, возведенная по проекту Вячеслава Михайловича Клыкова, венчаемая Божией Матерью с Покровом, которым она накрывает наших воинов. На звоннице с четырех сторон барельефы главных победителей. Маршалы и генералы, солдаты-пехотинцы, летчики, артиллеристы, моряки, танкисты, рабочие у станков, крестьяне за плугом, женщина-мать — труженица и рядом с ними коровушка, без которой ни тыл, ни фронт бы не выжили. У Дмитрия Балашова в романе серии “Государи московские” Русь сожжена, испепелена, разорена после татарского набега. Мертво, холодно, беспросветно, но в эпилоге идут через лес и пепелище женщина и ее мальчик, они ведут с собой корову, и автор возгорается надеждой и уверенностью: “Выживет Русь, выдюжит”. Спасительницей корова была и здесь, на севере. Холмогорская порода известна многим. Ей даже мемориал соорудили, и на нем торжественное слово:

На двинских просторах,

В Холмогорах рожденная,

Студеными ветрами закаленная,

По праву народом кормилицей названная,

СЛАВА ТЕБЕ НА ВСЕ ВРЕМЕНА!

Да, холмогорская корова была известна последние два столетия своей выносливостью, особым качеством молока, удоями до шестидесяти и более тысяч литров в год. Молока даст столько, сколько труда в неё вложишь. А наши доярки это делать умели. Четыре Героя Соцтруда были в районе. Сейчас труд не замечают. “Мы и не знаем, кто лучше всех трудится. Вот даже во время войны в 1942 году Совет Народных Комиссаров принял постановление о поддержании холмогорской породы, выделив на это жмых и сахар”, — говорит глава района, уверенный в жестах крепыш с “настораживающей” фамилией Ющенко. Он улыбается: “Да, я давно помором стал, после распределения из Львовского лесного института сюда, в лесхоз, в леса северные. Дочери здесь на архангельщине живут, а я в последние годы вот районной властью стал!” Район любит, знает досконально, рассказывает о его истории, многие сегодняшние события увязывает с прошлыми.

Посмотрел и я документы, исторические очерки. То, что Холмогоры как оплот православия в XVIII веке не были захолустьем, говорит утвердившаяся тут северная Холмогорская епархия. Да ещё с таким епархиальным владыкой, как сподвижник Петра I епископ Афанасий Холмогорский.

Афанасий Холмогорский (Любимов) был одним из самых просвещённых и вдохновенных людей своего времени. Он имел большую библиотеку, знал греческий, латинский, другие языки, интересовался развитием науки, особенно астрономией, географией, медициной, архитектурой. Родился в Сибири, в Тюмени. Прошёл большой путь в церкви. Монах, игумен Долматовского монастыря, будучи рукоположен в архиепископы, послан в Холмогоры.

На Руси всегда понимали необходимость духовного наполнения северных земель, укрепляющих верой и силой. На мой взгляд, было это неслучайно. Отсюда Пётр искал выхода к морям, к Европе, поэтому хотел опереться на эти земли. И в архипастыре Афанасии он получил вдохновенного, страстного помощника. Во время Северной войны Афанасий проявил себя и как дипломат, и как государственный муж, и как вдохновитель воинов. Он благословил и оказал материальную поддержку строительству крепости в устье Двины, изучил всё северное побережье Швеции, Норвегии и дал стратегические советы Русскому флоту на этом направлении.

Продолжал духовно-просветительскую деятельность Афанасия архиепископ Варнава. Именно при нем были открыты школы в Николаевском карельском монастыре (1714) и в Холмогорах (1723). Краеведы высказывают предположение, что Ломоносов занимался в этой архиерейской школе.

В Москву Михаил уходил с возделанного поля грамотности, знания духовного. И поэтому мы просто обязаны восстановить Холмогоры, откуда и распространились эти зёрна на ниве Подвинья и на всю Россию, обязаны придать им облик святого места Отечества, как Михайловскому, Тарханам, Спасско-Лутовинову, Вешенской.

Уверен, что это будет сделано.

Ломоносов идет!

1730 год. Поморский парень из Холмогор Михайло Ломоносов идет в Москву…Первая треть века XVIII-го. Петр I умер. Его державное наследие разбазаривают, грабят, приватизируют. На смену “птенцам гнезда Петрова” пришли курляндские, голштинские, брауншвейгские, почти гарвардские, советники и фавориты. Для них империя — это способ нажиться, обогатиться, насытить свои “домашние” владения. Русские подданные империи — что дворяне, что крестьяне — быдло и чернь, призванная прислуживать, работать и обогащать приближенных к трону.

Долго так продолжаться не могло. Общественное мнение, которое носило имя “молва”, все больше и больше осуждало иноземную верхушку власти, ее грабеж и презрение ко всему русскому. И Россия ответила явлением Ломоносова!

Академики в то время с кафедры вещали по-латыни, в быту говорили по-немецки. Ломоносов знал и тот и другой, однако он хотел, чтобы академия заговорила по-русски. Он стал создавать русские учебники. Не академическое вроде бы это дело — писать учебники, “книжицы” — считали академики (да и сейчас считают). Но Ломоносов знал, что важнейший вид деятельности ученого для распространения в России “высоких наук” — “чтобы в сынах российских к оным охота и ревность равномерно умножалась”.

Ломоносов вводил русскую научную терминологию. Сам сенат принял решение о печатании его перевода “Экспериментальной физики”, Ломоносову было поручено прочесть цикл лекций с использованием необходимых физических приборов.

Это было торжественное и важное событие для русской науки. 20 июня 1746 года русская речь утверждалась на научной кафедре. И это почувствовало общество. На лекции Ломоносова присутствовало “сверх многочисленного собрания воинских и гражданских разных чинов слушателей и сам господин президент Академии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными персонами” (М е н ь ш у т и н Б. Н. Михаил Васильевич Ломоносов, СПб. 1911).

Ломоносов шел и шел дальше и вел за собой российскую науку, русских людей — отечестволюбцев. Эти 40-60-е годы XVIII века были самыми плодотворными в его научных, литературных, педагогических, гражданских делах. В эти годы он закончил строительство первой в России научно-исследовательской и учебной химической лаборатории, написал диссертацию “О рождении и природе селитры”.

Событиями становились сказанные в Публичном собрании Академии наук “Слово о пользе химии” (6 сентября 1751 года), “Слово о явлениях воздушных, от электрической силы происходящих” (26 ноября 1753 года), “Слово похвальное Петру Великому” (26 апреля 1755 года), “Слово о происхождении света, новую теорию о цветах представляющее” (1 июля 1756 года), “Слово о рождении металлов от трясения земли” (6 сентября 1757 года), “Рассуждение о большой точности морского пути” (8 мая 1759 года), “Рассуждения о твердости и жидкости тела” (6 сентября 1760 года).

Это были развернутые научные и публицистические размышления об открытиях в науке, о природе общественных явлений, об исторических и нравственных ценностях.

Это был возвышенный пример служения своему долгу.

Это был факел, освещающий прошлое и будущее.

А в промежутках между этими, скажем, публичными, общественными отчетами и манифестами от науки — кропотливая исследовательская, практическая работа на всех фронтах: в лабораториях, в кабинетах, на стекольной фабрике, в академической гимназии и университете, в типографиях и академической канцелярии, Академии художеств, дома…