Наша Рыбка

Внезапно моя рука, осторожно ползущая по ее груди, наткнулась на маленький жесткий комочек. Я пощупал находку, но, так и не поняв, что это, решился посмотреть Ясне в глаза.

– Здесь цепочка. Тяни за нее.

Я подергал за цепочку и вытащил из-под вязаного воротника платья крупную золотую подвеску. В смутных бликах света из окна мне удалось разглядеть в ней рыбку. Она была сделана прямо как настоящая, с подвижными мерцающими чешуйками и круглыми глазами.

– Это рыба?

Петя взял подвеску в ладонь.

– Да, – ответила Ясна.

– Здоровская, – прошептал он. Хорошо, что его легче легкого можно было отвлечь блестящими побрякушками. – Как живая. Вся двигается.

– Это подарок.

– От кого?

Ярославна молчала несколько секунд, а потом сказала:

– От полковника Аурелиано Буэндиа.

Услышав ее ответ, я вдруг нервно рассмеялся. Сначала, конечно, пытался сдержаться, но не получилось. Не понимаю, что тут было смешного. Мы втроем, в темноте, в пустой квартире, занимаемся непонятно чем, а она вдруг говорит такое!

– Он у нас ценитель… интеллектуального юмора, – произнес Петя.

– Ценители интеллектуального юмора – вымирающий вид, – отозвалась Ярославна.

– Ясно. В смысле, яснО, ты поняла…

Я услышал откуда-то издалека звонок телефона. Мобильник глухо вибрировал в кармане куртки в коридоре и издавал трели, призванные возвещать мне о том, что Иришка желает со мной пообщаться. Вместо меня на ноги вскочил Петя и понесся в темный коридор.

– Стой! – крикнул я.

Естественно, было уже поздно. Я слышал, как он роется в моих карманах. Я обнял Ясну и положил подбородок ей на плечо, снова почувствовав, как ее бьет еле ощутимая дрожь.

– Алло! Н-да, это Петечка, – сказал язвительно Воронцов. – А что, ты разве не со мной хочешь поговорить? Нет, не позову, поговори со мной. Нет, поговори со мной.

Я закрыл глаза и безнадежно усмехнулся.

– Кто это звонит? – спросила меня еле слышно Ясна.

– Тоже кто-то вроде Аурелиано Буэндиа, – сказал я. – Я бы назвал еще кого-нибудь из этой книжки, но не помню остальных имен.

– Да, у меня все прекрасно, – продолжал Петя. – Как всегда. Да не могу я позвать Игоря! Нет его. Так вот и нет. Он забыл у меня свой мобильник. Ну да. Пока, спи сладко.

Он швырнул телефон куда-то в темноту.

– Послушайте, – подала голос Ясна, оттягивая вниз свое пушистое платье. – Мне пора уходить.

Мы замерли.

Ярославна слезла с кровати и включила свет. Я поглядел на Петю – у того было удивленно-грустное и какое-то глупое лицо. Но чему он удивлялся? Неужели не понял с самого начала, что ничего не получится?

– Уже поздно. За меня будут дома волноваться, – сказала Ясна. – Я пойду.

– Постой, мы тебя проводим. – Петя поднялся вслед за ней.

– Нет-нет, не надо.

– Но… такая темень на улице!

«Ха-ха, где это видано, чтобы маньяки провожали девушек до дома?! Воронцов, ты идиот».

– Не надо. Есть кому меня встретить.

Она быстро обулась и накинула пальто.

– Пока, – сказала она.

– Пока, – как-то безразлично ответили мы хором.

Ярославна не обняла нас. Она была нам совсем чужой. Мы видели ее впервые. Она открыла дверь, самостоятельно справившись со сложным замком, и вышла, как мне показалось, слегка пошатнувшись, а мы так и остались стоять на коврике в прихожей, кажется, не успев даже заметить то мгновение, в которое она исчезла.

Я тогда подумал, что ее как будто и не было, и мне стало очень тоскливо.

Так закончилось седьмое ноября.

Глава 4

На следующий день я проснулся с ощущением чего-то несбывшегося. Во сне я плакал. Прекрасно, надо рассказать при встрече Воронцову – ему точно понравится такая дурь.

Кстати, если вернуться к пробуждению, то разбудила меня Маринка: она влетела в комнату, как обезумевшая птица, споткнулась о мой рюкзак и рухнула прямо на кровать.

– Понаставил тут капканов! Ну? Вставай. Вставай, Игорь. Катя скоро за нами зайдет.

– Какая Катя? – не понял я. – Мне в универ надо, сегодня же среда.

– Мне бы так по утрам вспоминать дни недели! – Она закатила глаза. – Не надо тебе ни в какой универ, ты сам говорил.

– Ты бредишь? – Я попытался отпихнуть ее ногой.

– Сегодня восьмое, у вас отменили встречу с каким-то там… ну как его… Игорь, ты обещал сходить с мной в магазин.

Я тут же все вспомнил. Ну да, случайно обронил при сестре, что беседу с одним профессором перенесли на другой день, так она сразу ухватилась за это, как за соломинку. У нее была навязчивая идея избавить несчастного брата от страданий по Иришке и познакомить с какой-нибудь подругой, которую она считала подходящей для меня партией. Забавно, честно.

– Катя? – уточнил я. – Катя была в прошлый раз. К тому же я не обещал с тобой идти. Я просто сказал, что возможно…

– Ты говорил, что тебе нужно купить… Что тебе нужно купить? Джинсы? Вот и пошли.

Я, как ни странно, согласился. Мне, выросшему с двумя сестрами, приходилось много таскаться с ними и с мамой по магазинам, поэтому я до того привык к таким походам, что мог стойко их выдерживать. Вряд ли это добавляет крутости в мой образ, но хотя бы сестры меня за это любят.

– А вы что, прогуливаете лекции? – спросил я.

– Ничего страшного, один раз можно. Зато в магазинах сейчас народу мало. А кстати, твой друг… симпатичный который… не хочет с нами пойти?

– Воронцов? Нет, – ответил я и засмеялся. – Если он пойдет, это может плохо закончиться для твоей Кати.

– Что это значит? – спросила Маринка. – Что-то ты больно веселый с утра!

Я, конечно, ничего не стал ей объяснять по поводу своей шутки и пошел в душ. Петя, возможно, согласился бы с нами пойти: однажды Люда минут пять рассказывала ему что-то про свое выпускное платье (она всегда вдается в ненужные подробности), а он кивал с умным видом, будто что-то в этом понимал. А при единственной встрече с Маринкой он спросил, как называется ткань, из которой сшита ее кофта, но при этом ткнул ее пальцем прямо в грудь, так что не знаю, правда ли его интересовал материал.

Когда пришла эта Маринкина Катя, я заметил в ней только одну особенность – у нее не было разного цвета глаз. Меня это поразило. Еще меня поразило то, что я не подумал об Иришке, едва проснувшись; не взял первым делом телефон и не проверил на всякий случай, не прислала ли она какое-нибудь сообщение, как когда-то делала. Я не ощутил себя самым никчемным существом на свете, не посочувствовал сам себе из-за того, что моя постель пуста (ну, внезапное появление Маринки в ней, конечно же, не в счет), не заметил ни вещей Иришки на своем столе, ни нашего совместного фото там же.