Наши уже не придут 3

— Лысань, на прикрытии! — приказал Воронов. — Граков, Голубев — оценить повреждения!

Механик-водитель и радист выбрались из броневика и начали осматривать места попаданий.

— Двигателю конец, — сообщил гвардии старший сержант Голубев. — Больше точно никуда не поедем.

— Десантный отсек разворотило, — сказал гвардии лейтенант Граков. — Но хуже с левым задним колесом — его пробило, вместе с рессорой.

— В полевой мастерской такое не починить, — вздохнул механик-водитель. — Тут только эвакуация в тыл, на завод. Если с колесом ещё что-то можно, то вот с двигателем…

— Ладно, тогда стоим здесь и ждём техников, — принял решение Воронов. — Оружие держите наготове — тут могут быть недобитки.

Примечания:

1 — Бэйянское правительство — ты будешь удивлён, но это снова наша ночная рубрика «Red, ты зачем мне всё это рассказываешь?!» — это, буквально, «Пекинское» правительство, потому что Бэйян с пиньиня– beiyang — Beijing — Пекин. Но вообще, есть момент, из-за которого всё не так просто. Империя Цин, после того, как её макнула головой в унитаз Японская империя, что произошло в ходе японо-китайской войны 1894–1895 годов, решила, что пора, пора заводить армию современного образца. Чтобы принять это решение, Цин потребовалось потерять Тайвань, Пескадорские острова, а также утратить вассалитет Чосона, то бишь, тогда ещё единой Кореи. В качестве костяка будущей армии выбрали относительно современно экипированные войска, появившиеся в ходе крестьянской войны 1850–1864 годов. В общем-то, новые дивизии новых солдат назвали Бэйянской армией, а офицеров для неё обучали в Бэйянском военном училище, которое, буквально, Пекинское военное училище, но расположено оно было в городе Тяньцзинь, который в сотне километров от Пекина. В общем, начали собирать армию, в ходе чего на сцену вышел Юань Шикай, который в этом деятельно участвовал. Это заметила вдовствующая императрица Цыси, которая начала продвигать перспективного генерала, который стал наместником Чжили, а затем и командующим Бэйянской армией. Поначалу она кидала ему подачки и обласкивала, чтобы обеспечить лояльность, а под конец, когда стало ясно, что он начал сильно охреневать, приказала его казнить. Только вот Юань скинул все свои должности регенту наследника Пу И, после чего смылся в родные края. Но в 1908 году Цыси сыграла в ящик, а в 1911 году произошла Синьхайская революция, бросившая в тот же ящик империю Цин. Вот тут-то снова выплыл Юань Шикай, которого назначили премьер-министром, а также главнокомандующим армии. «Я с огромным нежеланием принял эту просьбу. Я люблю демократию…» — должно быть, сказал Юань Шикай. И он даже начал воевать с восставшими республиканцами, где-то наступая, где-то не наступая, но, параллельно с этим, ведя с ними переговоры. Республиканцы оказались упёртыми, даже выбрали президентом Сунь Ятсена, но потом, конечно же, договорились с Юань Шикаем. «Я люблю Республику. Я сложу с себя полномочия, как только кризис разрешится» — должно быть, сказал он. Его назначили президентом Китайской Республики, он принудил императора написать заявление по собственному, после чего начал разбираться с имеющимися проблемами. Инструментом в этом была, конечно же, Бэйянская армия. Погрузившись в ситуацию, он что-то надумал, поэтому сразу же объявил себя пожизненным эль-президенте и разогнал ссаными тряпками Национальное собрание. В 1913 году против него подняли восстание (это громко назвали «Второй Революцией»), так как революционеры подумали, что это диктатура какая-то, а не республика, но он его успешно подавил. В 1915 году он решил сделать каминг-аут: оказалось, что всё это время он был императором, запертым в теле пожизненного президента. Да, с 11 декабря 1915 по 22 марта 1916 года существовала Китайская империя, в которой был император Юань Шикай. Под самый конец он отчётливо осознал, что каминг-аут был сделан ошибочно — выяснилось, что он президент, запертый в теле императора. Он подготовил решение о ликвидации монархии, которая официально прекратила своё существование 22 марта, а 6 июня 1916 года он умер от уремии, вызванной острой почечной недостаточностью. И вот тут всплывают различные генералы и прочие офицеры, возглавлявшие Бэйянскую армию. Люди с автоматами, то есть, люди с винтовками — это понимать надо! Как диадохи Александра Македонского, эти субчики раскурочили Северный Китай на личные владения, с которых кормились и из которых заявляли претензии на власть над всем Китаем. Я бы и больше рассказал об этих весёлых ребятах, но тут впору новую книгу начинать, потому что информации по ним крайне много. Там и белоэмигранты в армиях клик, и советские военные советники у китайских националистов, угнанные белыми бывшие царские бронепоезда — в Китае шла полноценная Гражданская война, причём так долго и так масштабно, что Гражданская война в России покажется чем-то не таким уж и значительным.

Глава тринадцатая Шанс, выпадающий один раз в истории

*22 апреля 1921 года*

— … делать-то тут должен? — спросил Аркадий.

— Просто будь там, товарищ Немиров, — ответил Ленин. — Это очень важно для ряда политических процессов.

— Меня поставят о них в известность? — уточнил Аркадий.

Он снова в Брестской крепости, но в гостиничном номере. В гостиницу превратили казарму — разбили её на отдельные комнаты, которые огородили межкомнатными стенами. Строители работали аккуратно, поэтому даже не скажешь, что тут раньше спали тысячи солдат гарнизона крепости…

В качестве оборонительного комплекса эта крепость уже не используется, несмотря на то, что её поддерживают в образцовом состоянии — сейчас она что-то вроде политического центра города.

Тут заседает Совет рабочих и крестьянских депутатов, точнее, как говорят белорусы, «Савет працоўных і сялянскіх дэпутатау», здесь находится городской исполнительный комитет и ряд других государственных структур.

— Позже, — ответил Ленин. — Не по телефону.

— Понял вас, Владимир Ильич, — вздохнул Аркадий. — Но впредь прошу, нет, умоляю, не вмешивать меня в эту ненужную политику — у меня нарушаются планы. А вы не хуже меня знаете, как важна моя работа.

— Знаю, — ответил Ленин. — В следующий раз предупрежу заблаговременно. До встречи, Аркадий Петрович.

— До встречи.

Немиров положил трубку и прошёл к окну.

Главный недостаток этой гостиницы — окна очень маленькие и света из них поступает мало.

«Это какая-то политическая игра», — подумал Аркадий. — «Есть какие-то процессы, происходящие внутри партии, которые Ленин отслеживает и контролирует. И я как-то связан с его интригой. Эх, а я надеялся, что удастся избежать внутрипартийной борьбы…»

Увы, но ни одно его действие не предполагало, что внутрипартийная борьба хоть сколько-нибудь уменьшится. Это политика и политическая борьба между фракциями в рамках любого государства не прекращается ни на секунду.

И у англичан идёт внутренняя борьба, и у французов, и даже у немцев. У всех.

Просто это атрибут системы управления, что кто-то знает или ему кажется, что он знает, как сделать лучше, а кто-то знает, что можно удовлетворить свои нужды и запросы за счёт восхождения по ступеням власти.

Главная проблема — как отличить тех, кто что-то знает, от тех, кто хочет нажиться.

За себя Аркадий точно знал — он давно мог жить где-нибудь в Америке, с кучей денег, которые бы легко мог превратить в ещё большую кучу денег, чтобы хватило до конца жизни. И в ус не дуть.

Но он остался, ради высшей цели. Ведь если и здесь всё закончится точно так же, как в его прошлой жизни, то ради чего вообще это всё?

В дверь номера постучали.

— Войдите!

— Аркадий Петрович, вас зовут, — заглянул в дверь какой-то майор.

«За генералом отправили целого майора», — подумал Немиров. — «И здесь какое-то новое чинопочитание начало формироваться…»

Он надел свой китель, на котором были закреплены Ордена Святого Георгия III-й и IV-й степени, застегнул пуговицы, после чего подпоясался поясным ремнём с наградной шашкой.

Вопрос с ношением старорежимных боевых наград решился ещё в конце 1917 года — разрешили офицерские и солдатские ордена и медали. Разрешались боевые награды за Империалистическую, Русско-японскую, даже Русско-турецкую войну, но исключительно боевые, а всякие «150 лет беспорочной службы» и «В память о коронации Петра I» — исключены, в официальных реестрах не значатся, поэтому официально носить их нельзя.

Немиров настаивал на преемственности армии, чтобы не потерять офицеров и не утратить знания, которые они в себе несут — плавно, постепенно, армия избавится от благородий, просто потому, что большая часть благородий сейчас либо в Европе, либо в Америке, и их численность в Советской России не восстанавливается.

В РККА скоро ожидается количественное преобладание офицеров из рабочих и крестьян. В июле этого года ожидается первый выпуск офицеров 1918 года. До этого выпустили офицеров 1917 года, но там было много юнкеров из высших сословий, которых не исключили, так как было непонятно, что там будет с войной. Офицерский резерв Ленин терять не хотел — тот, кто не был замечен в контрреволюции и не присоединился к мятежникам, продолжил обучение и сейчас находится в действующей армии.

В зале, где велись мирные переговоры, было пёстро от обилия формы разных армий — приехали французская и британская военные делегации, есть офицеры Войска польского, а также очень много офицеров РККА.

Аркадий козырнул генерал-полковнику Алексееву, а тот козырнул в ответ.

— Аркадий Петрович, — позвал он его. — Присоединяйтесь к беседе.

Беседовал Верховный Главнокомандующий с самим маршалом Фердинандом Фошем, который козырнул Аркадию, а тот козырнул ему в ответ.

— Теперь мы можем перейти к приватной беседе? — спросил Фош у Алексеева.

— Теперь — можем, — улыбнулся тот. — Аркадий Петрович, у нашего коллеги есть к нам приватный разговор… Следуйте за мной.

Они вышли на улицу и прошли в место, выделенное для курения. Там было три штабных офицера, которые тут же ушли, стоило Николаю Николаевичу указать им взглядом куда-то в сторону.

— Признаться, я удивлён тем, что вас, генерал Немиров, сняли с командования корпусом, — произнёс маршал Фош, доставший свою трубку и начавший набивать её табаком.

— Были более важные дела в тылу, господин маршал, — ответил Аркадий.