Наши уже не придут 3
Шрифт:
Идея Ленина — дать в новообразованной республике власть финно-угорским народам, саамам, карелам и прочим, чтобы они развивались автономно от финнов, которые в ином случае, неизбежно, ассимилируют их.
Финно-карельская Республика, скорее всего, войдёт в состав Советской России, на правах автономной республики, потому что плотность населения тех мест не позволяет говорить о каком-то серьёзном промышленном развитии.
«Кастрированной Финляндии потом будет очень тяжело помогать Гитлеру строить концлагеря», — подумал Аркадий. — «Хотя я считал и считаю, что эти эксперименты до добра не доведут — надо
Но Ленин не хочет осложнять и без того сложные отношения с Антантой. Она с трудом прожевала первый кактус — очередной раздел Польши…
Идея с «оттяпыванием» кусков стран, на его взгляд, является менее болезненной процедурой, чем полная смена режима.
«Сомнительно, но…» — подумал Немиров. — «Да кто меня послушает?»
Он уже устал твердить, что мира с этими людьми не будет, мирное сосуществование просто невозможно, а спокойно жить они никому не дадут — всё происходящее является подрывом их авторитета на мировой арене.
«Это именно что арена, а не площадка для дипломатии», — пришла в голову Аркадия мысль. — «Гладиаторская арена. Амфитеатр, на котором режутся глотки миллионов, но не на потеху публике, а ради сугубо материальных интересов».
— Товарищ Чичерин, вы поняли свою задачу? — спросил Ленин.
— Понял, — кивнул дипломат.
— А вы, товарищ Алексеев? — перевёл Владимир Ильич взгляд на генерал-полковника.
— Так точно, товарищ Ленин, — поднялся с дивана и козырнул тот.
— Попрошу вас возвращаться к своим делам, — улыбнулся Владимир Ильич. — А вас, товарищ Немиров, я попрошу остаться.
Все участники беседы, кроме Немирова и Ленина, покинули кабинет.
— Наверное, тебе интересно, Аркадий Петрович, что это за турне я тебе устроил? — с улыбкой спросил Владимир Ильич.
— Так точно, — подтвердил Немиров.
Ему, действительно, не давал покоя этот вопрос. У него были кое-какие догадки, но подтверждения или опровержения они ещё не получили.
— Как ты можешь знать, наш успех вскружил много буйных голов, — заговорил Ленин. — В партии назревает неявный раскол — кто-то уже почти открыто манифестирует идею об экспансии на Европу, но большинство, пока что, придерживается моей точки зрения по данному вопросу.
Ленин подошёл к столу и налил в стакан воды из графина.
— Официальных заявлений никто ещё не делал, это ведь может быть вредно для репутации, — продолжил он. — Но раскол зреет, он уже почти осязаем. Я предвижу внутрипартийные проблемы в ближайшем будущем.
Это было некое введение, смысла которого Аркадий не понимал. Он-то знает, что раскол в партии точно будет — слишком уж большая тут концентрация ярких личностей и лидеров под одной крышей…
— Чтобы срезать наиболее острые углы, я решил использовать тебя, Аркадий Петрович, — Ленин сел за свой рабочий стол и поставил стакан рядом с писчими принадлежностями. — Сейчас надёжными людьми у партии создаётся впечатление, будто бы ты — мой преемник…
— Но я… — сразу же заговорил Аркадий.
Идея становиться во главе государства после Ленина его совершенно не устраивала. Он до сих пор не чувствует себя способным управлять дивизией, а тут целая страна, наводнённая гражданскими лицами — на такое он не согласен.
— Не нужно
переживать, — улыбнулся Владимир Ильич. — Ты, Аркадий Петрович, несмотря на выдающиеся организационные качества, не годишься на роль руководителя нашей страны. Я готовлю для этого другого человека, но кто-то должен стать громоотводом. И в этом качестве идеально смотришься ты.— Я? — переспросил Немиров.
— А чего ты удивляешься? — поинтересовался Ленин. — Ты — мнимо идеальный кандидат на следующего руководителя партии и страны. Посмотри на своё прошлое: крестьянин из Астраханской губернии, из деревни, которой больше нет, боевой офицер и герой Империалистической войны, сыгравший немаловажную роль в победе Революции, талантливый организатор, новатор… Кто-то может подумать, что избрать на пост председателя СНК кого-то ещё — это архироковая ошибка…
— И как я буду «отводить гром»? — уточнил Аркадий.
— Ты уже отводишь, — улыбнулся Владимир Ильич. — Твоё присутствие на мирных переговорах, куда тебя отправил я — это сигнал всем. В политической жизни страны ты почти не участвуешь, но теперь все думают, что «Старик натаскивает Молодого»…
— Если не секрет, то кто реальный преемник? — спросил Немиров в лоб.
— Пока что, я не вижу никого подходящего, — произнёс Ленин. — Но думаю, нужно начинать поиски в ближайшие два-три года. Может оказаться, что идеальный кандидат проявит себя, а вот если не проявит…
— Что будет, если не проявит? — напрягся Аркадий.
— Тогда это место придётся занять тебе, — ответил Владимир Ильич. — Но я не думаю, что дойдёт до этого. Кто-то более подходящий обязательно найдётся и покажет себя.
— Я вообще не подхожу, — произнёс Немиров.
— Никто не подходит, — усмехнулся Ленин. — Думаешь, я считаю себя подходящим кандидатом?
*21 мая 1921 года*
— Сожгите это здание! — скомандовал Лев, снова раненый, но уже гораздо легче.
Он своими глазами видел, как влияет его присутствие на солдат Народной Армии — они готовы умереть за него…
Это непередаваемое ощущение боевого братства было бесценным для Троцкого — он ел с солдатами из одного котла, спал рядом с ними, сражался за них, а они сражались за него.
Война завладела им, вобрала в себя и он уже начал забывать, каково это — жить мирно.
«М-м-м, мразь паршивая…» — ощутил Лев боль в левом предплечье.
Штурмовая группа противника подобралась очень близко, прежде чем её выпотрошили ружейно-пулемётным огнём. Один из штурмовиков сумел забросить гранату, а Лев среагировал моментально — он пнул её, после чего накрыл собой замешкавшегося Тельмана.
Эрнст Тельман — фронтовик, сражавшийся на Западном фронте, поэтому он, в отличие от остальных на огневой точке, прекрасно понял, что сделал для него Троцкий.
Их товарищество уже давно переросло в крепкую дружбу, поэтому они старались прикрывать друг другу спины.
Штурмовая группа Народной Армии воспользовалась переулками и искусственными преградами, чтобы добраться до вражеской пулемётной точки. Полетели подожжённые «немировки» и жилое трёхэтажное здание взялось огнём.
Ганновер был объят огнём, но Народная Армия не ставила своей целью просто сжечь этот город.