Наши зимы и лета, вёсны и осени
Шрифт:
А её величество лужа лежала посреди дороги, необъятная, как море, и ярко сверкала на солнце… Малыш отпустил мою руку и понесся так стремительно, что я даже ахнуть не успела, как он уже лежал посреди мокрого сверкания, отчаянно барахтаясь, подымая тучи брызг и визжа на весь двор… Белая кепка соскочила с каштановых кудрей и поплыла по луже корабликом…
Я бросилась к незадачливому мореходу на помощь. Вырвав его из объятий стихии, подхватила на руки. По испуганному, искривленному плачем лицу, минуту назад румяному и весёлому, текли грязные капли, смешанные с горючими слезами…
Через полчаса мы вновь вышли во двор. Ты опять был чистеньким и
Познакомились в сквере с маленьким Алёшей, ему тоже полтора года.
Мы с Алёшиной мамой сидели на скамье, а наши сыновья старательно, но безуспешно лепили из сухого песка куличи. Впрочем, сизифов труд ничуть не огорчал вас, а наоборот – завораживал! Ты с восторгом смотрел, как рассыпаются, утрачивая свои очертания, песочные рыбки и домики, как растекаются они бесшумными струйками по бортику песочницы… Ты смотрел на эти, непостижимые для тебя, превращения песка, а я смотрела на тебя… Почему меня так притягивают твои простодушные игры? Какой затаенный смысл пытаюсь я уловить в них, какой читаю ответ?… Моё стремление быть каждую минуту с тобой – быть тобой – не тоска ли это по утраченному раю?…
Играю с тобой – и сама превращаюсь в ребёнка: с упоением строю дома из песка, собираю камушки… Порой мне кажется, что старость я пережила в детстве. Слишком рано я задумалась о смерти, слишком рано задумалась о том, почему слабый и беззащитный всегда бывает бит и унижен… Не могу вспомнить, чтобы я безмятежно радовалась жизни. Так – мгновения, искорки… Теперь – с тобой – я переживаю детство.
Простодушная радость детства, я обретаю тебя, как утраченный рай… Будьте, как дети…
Алёшина мама тем временем жаловалась мне:
– Не могу передать, как я устаю от него за день. Вы только представьте: целый день я с ним одна! Ведь это же с ума можно сойти. Только вечером, когда муж и родители с работы приходят, могу отключиться от него. Сходить в кино, или просто погулять. Жду вечера, как спасения…
Она искала у меня сочувствия. Она мечтала о том времени, когда отдаст своего Алёшу в детсад. А я смотрела на тебя, поглощенного своей загадочной, магической игрой, и с болью чувствовала, как утекают, утекают безвозвратно, словно песчинки, неповторимые, золотые минуты твоего детства…
Малыш, что унесешь ты с собой из своего раннего детства?…
Вспомнишь ли ты когда-нибудь этот жасминовый куст, осыпанный белыми звёздами цветов? Или благоухающую вселенную цветущего шиповника, жарко гудящую шмелиными голосами?… А наши лиственницы? В дни твоего детства они были ростом с тебя. Зато травы были выше тебя…
Каждая прогулка по нашему скверу была для тебя настоящим путешествием! Сначала мы отправлялись к лиственницам. Три зелёные пушистые сестры, их макушки едва выглядывали из травы. В каждый наш визит ты мерялся с ними ростом. В то лето – наше второе – им так и не удалось обогнать тебя…
Мы путешествовали дальше. К нашему шиповнику, царственно раскинувшемуся в центре сквера. Шиповник зацветал в первые дни лета и цвел до глубокой осени, до первого снега…
А наш жасмин! Вспомнишь ли ты, как он полыхал в дальнем уголке сквера
белым костром? Ах, как он сиял, особенно в сумерках!…А нашу липу вспомнишь? Ты так любил сидеть в ложбинке между ветвей, сосредоточенно наблюдая полную загадок жизнь муравьев, снующих по морщинистой коре… Может быть, именно в эти минуты сосредоточенного безмолвного созерцания в тебе зарождался будущий энтомолог?…
А наша заячья капустка! В дни позднего лета и ранней осени над её малиновыми соцветиями трепетала в жарком танце толпа пестрых бабочек… Ты опускался на корточки и замирал в немом восторге, а бабочки, принимая тебя за цветок, садились тебе на плечи, на тёмно-каштановые волосы, почти касались розовых, как два лепестка, щек…
А когда наш клен укрывал дорожку мягкой тенью, ты долго и самозабвенно играл на дорожке камушками…
Вспомнишь ли ты когда-нибудь, став взрослым, эту маленькую цветущую планету твоего детства? Вспомнишь ли себя, сидящего среди заячьей капустки с жёлтой капустницей на загорелом плече? Мальчика, в раздумье перебирающего камушки на нагретой солнцем дорожке…
Вспомнишь ли ты, как неожиданно научился читать? Тебе не было и двух лет…
Одно из моих самых любимых воспоминаний: ты сидишь у меня на коленях.
Я печатаю на машинке.
– Яботаем, – важно говоришь ты.
Ты внимательно следишь за моими пальцами, ударяющими по круглым клавишам. Все клавиши одинаковые, но очень скоро ты начинаешь различать на них неодинаковый рисунок.
– То это? – спрашиваешь ты.
– Буквы, – говорю я, не переставая настукивать по клавишам.
– Какая бука? – тычешь пальцем в клавишу.
– О, – говорю я, не отвлекаясь от работы.
– А тэта?
– Это – дэ, – говорю я. Но тут же спохватываюсь и уточняю: – Д! Д!
– Д! – старательно повторяешь ты. – А тэта?
– Л! Нет, не «лэ». И не «ль». Коротко: л!
Ты очень стараешься. Где-то с пятой попытки у тебя получается так, как надо.
– А тэта? А тэта? – не унимаешься ты. Глаза твои горят любопытством.
– Вряд ли ты запомнишь, – говорю я. – Их так много…
Но всё же отвечаю. Я знаю: всё равно ты не успокоишься, пока не получишь ответа.
Так мы и работаем вместе – день за днём. Ты уже умеешь вставлять в машинку бумагу, научился двигать каретку. Пробовал печатать. Но пальцы ещё слабы, и тебе не удалось пока ударить по клавише с достаточной силой.
– Ничего, со временем научишься, – ободряю я тебя.
Всё время звенит твой голосок:
– Какая бука? А тэта? А тэта?…
На стене в комнате – старая пожелтевшая афиша. Но крупные тёмно-красные и ярко-синие буквы не выцвели, не выгорели. Малыш сосредоточенно смотрит на афишу. В голове его идёт напряжённая работа. Переводит на меня изумленный, обрадованный взгляд:
– Буки? Это – буки? – делает он открытие.
– Буквы.
Малыш стремительно вскарабкивается на стул, становится на цыпочки, чтоб дотянуться, и его маленький пальчик тянется к огромной заглавной букве:
– Л?
– Правильно, – удивленно говорю я.
– Е?
– Да…
Глаза малыша разгораются азартом. Он выкрикивает звонко, всё более и более воодушевляясь:
– О! Н! И! Д! Е! Н! Г! И! Б! А! Р! О! В!
– Постой, постой, малыш, ты что, все буквы уже знаешь?