Наследие Ирана

Среди зороастрийских обрядов сасанидского Ирана более всего привлекало внимание иноземцев поклонение огню — целая сеть алтарей огня в державе. Атешкаде, храмы огня, поражали и мусульманских авторов, отметивших большое число этих храмов на территории всей Персии. Некоторые из них представляли собой очень простые сооружения — по существу, купол на четырех столбообразных стенках (чахар так,); другие — и таких было немало — отличались внушительными размерами. Пожертвования на храм огня считались, как и у современных парсов, актом благочестия, и многие храмы носили имена жертвователей. Храмы огня владели обширными землями и другим имуществом, но арабам должна была более всего бросаться в глаза простота их убранства, контрастирующая с позолотой и великолепием христианских церквей.

Начиная с ахеменидских времен поклонение огню совершалось обычно либо под открытым небом, на вершине холма или на платформе, либо в закрытом помещении храма; чахар так сасанидской эпохи был, видимо, своеобразным компромиссом. Ритуал и обряды зороастрийской государственной церкви отличались строгой регламентацией, что обусловило и шаблон в храмовой архитектуре 12. Тем не менее сеть храмов огня была наиболее примечательной особенностью церкви; источники могут показать, что эта сеть имела иерархическую структуру, подобную иерархии духовенства и чиновничества. Мы уже отмечали, что каждый царь имел свой огонь; кроме того, существовало по крайней мере три великих огня, связанных с тремя сословиями или кастами, известными уже в глубокой древности — огонь Фарнбаг для жрецов, огонь Гушнасп для воинов и огонь Бурзен Михр для крестьян и простого народа. Нет упоминаний о специальном огне для сословия писцов, то есть чиновников, лекарей, поэтов и т. д.; не исключено, что строгое распределение огней по сословиям существовало лишь в теории, но не имело практического значения для обрядов, ритуала почитания и попечительства над разными огнями, равно как и для облика храмов и других сооружений. Огни Варахрана (Бахрама) были наиболее распространенными и составляли основу сети храмов огня; они соответствовали, очевидно, главным огням провинций державы. Ниже их в иерархии огней шли огни городов, затем огни деревень и, наконец, огни каждого отдельного дома. Существовал строго установленный ритуал обновления, через, определенное время, всех огней: домашний огонь вновь зажигался от городского, последний — от огня Бахрама; эти правила, как и обряды очищения, должны были соблюдаться зороастрийцами неукоснительно 13. Многочисленные ограничения и запреты позднесасанидского зороастризма, известные из пехлевийских книг, рисуют нам религию, которая гораздо больше была озабочена обрядами и ритуалом, чем вероучением,— чисто внешнее единство культа, сходное в этом отношении с регламентацией кастового общества Индии или мандаринства в Китае.

К концу правления Сасанидов зороастрийская церковь вынуждена была сама отстаивать свое существование — государство, с которым она была так тесно связана, пришло в упадок. Не только внутренние причины ослабляли религию; на нее наступали и внешние силы. Манихейство, так и не задушенное окончательно мобедами, получило новых приверженцев, особенно в Средней Азии. Еще более внушительным было распространение христианства. Несторианская церковь имела епископства по всей стране, и источники полны рассказов о персах, которые занимали видное положение, но перешли в христианство и даже приняли мучения за новую веру. В последнее столетие правления Сасанидов заметен рост монофизитского христианства, в основном за счет несторианства. В целом христианство в Иране усилилось настолько, что могло бы, как считают некоторые, прийти на смену зороастризму, и лишь арабское завоевание помешало этому. Положение государственной церкви Персии в конце сасанидской эпохи было далеко не столь прочным, как несколькими столетиями раньше. Быстрые победы арабов могут показаться неожиданными, но с точки зрения религиозной успех ислама не выглядит столь поразительным, как об этом иногда пишут.

Сасанидская империя не смогла оказать серьезного сопротивления арабам прежде всего потому, что она была подорвана внутренними распрями, неудачными войнами с Византией и кризисом экономики и системы управления. Трудности начались уже при Хосрове II и неизмеримо возросли после его гибели. Хосров II Апарвез вступил на престол в 590 или 591 г. с помощью византийских отрядов, посланных императором Маврикием, чтобы поддержать Хосрова против узурпатора Бахрама Чубина; последнему, несколько неожиданно, уделено много внимания в персидском фольклоре и даже в мессианистской эсхатологии. Прошло 12 лет, и смерть Маврикия от руки Фоки дала возможность Хосрову начать военные действия против Византии. Сопротивление Византийской империи было ослаблено внутренними распрями, и сасанидские войска довольно быстро захватили Антиохию, Иерусалим и, наконец, Александрию — персы снова восстановили границы империи Ахеменидов. Когда персидские отряды появились под Константинополем, казалось, что Иран должен повергнуть своего давнего врага. Но очень скоро роли переменились.

Новый византийский император Ираклий проплыл с войском по Черному морю на восток, и пока персидская армия находилась на азиатском берегу Босфора, высадился на Кавказском побережье, прошел по Армении и Азербайджану и ударил в самое сердце державы Сасанидов. Этот удивительный военный поход неоднократно исследовался учеными, но подробности продвижения Ираклия остаются неясными 14. Он захватил Ганзак (Шиз), важный религиозный центр в Азербайджане; персы были разгромлены. В 628 г. Ираклий овладел резиденцией царя царей в Дастагирде, около Ктесифона, но Хосров все еще отказывался от заключения мира. Персидские военачальники восстали, Хосров был схвачен и убит в тюрьме. Его сын и преемник Кавад II сидел на троне только шесть месяцев и умер — не то от яда, не то от болезни.

Теперь цари царей менялись по нескольку раз в год. В их числе были и полководец, захвативший Иерусалим,— Шахрвараз, «вепрь государства», убитый после нескольких месяцев царствования, и две принцессы — Боран и Азармидухт. После нескольких лет междоусобных войн и многочисленных убийств знатью был возведен на трон последний Сасанид. Юный принц, внук Хосрова II, Ездигерд III во многом напоминал последнего Ахеменида; если бы он располагал большим временем, он мог бы, возможно, спасти Персию от нашествия арабов. Но было поздно: арабы, уже объединившиеся под знаменем ислама, готовились начать завоевание сасанидской и Византийской империй.

Notes:

Подлинные события и для этого периода в источниках нередко трудно отделить от легенд; мессианистские и апокалиптические черты позднесасанидской литературы рассматривались исследователями, см. последнюю работу в этой области: К. Czegledy, Bahrain Chobln and the Persian apocalyptic literature,— AOASH, t. 8, 1958, стр. 21—43.

Позднее эти монеты известны как дирхемы. Происхождение греческого слова drakhme не вполне ясно; возможно, что первоначальное его значение — «горсть». Вес сасанидской драхмы составлял от 3,65 до 3,94 г. Медные монеты следовали серебряному стандарту.

См. данные источников у: А. Сhгistепsеn, L’Iran, стр. 453—455; 464—469. Пехлевийское сочинение «Царь Хосров и его паж» (The Pahlavi text «King Husrav and his boy», publ. by J. M. Unvala, Paris, 1917) рассказывает об успехах пажа при дворе Хосрова II (паж происходил из округа Erari Vinard Kavad, букв. «Кавад привел в порядок Иран», к северу от Исфахана). Здесь подробно описаны качества, которые украшают знатного юношу, получившего хорошее воспитание, но для историка не менее важны и другие свидетельства изысканности нравов и богатства знати, содержащиеся в этом сочинении.

Так, например, в сирийском житии мученика Мар Абы упомянут некий Кардаг, носивший титул anibad, «глава церемониала», один из духовных зороастрийских вельмож при Ездигерде I. Известны и другие князья церкви, занимавшие важные посты в административном аппарате, хотя сведений такого рода немного. Гражданские чиновники, в том числе сборщики податей и писцы, составляли особое сословие или касту. См.: М. Sprengling, From Persian to Arabic,— AJSL, vol. LVI, 1939, стр. 190, 196.

Сведения об иерархии зороастрийских жрецов и христианского духовенства сасанидского Ирана можно найти, например, в житии Мар Абы, см.: О. Braun, Ausgewahlte Akten, стр. 212, 231. Деление общества на четыре сословия хорошо известно по Масуди и другим мусульманским авторам; ср Е. Benveniste, Les classes sociales c(ans ]a tradition avestique,— JA, t. CCXXI, 1932, стр. 117.

Ср.: G. Widengren, Stand und Aufgaben der iranischen Religionsge- schichte,— «Numen», Bd II, 1956, стр. 144.

Спорным остается вопрос о том, насколько строго были регламентированы погребальные обряды в зороастризме. Я полагаю (это, конечно, не более чем гипотеза), что выставление трупов на съедение хищным зверям и птицам и последующее помещение костей в оссуарии — обычай, который пришел из Средней Азии, был воспринят мобедами Ирана и превращен в религиозную норму. Более ранние, досасанидские типы погребений известны для Месопотамии и Западного Ирана. О правомерности такой гипотезы свидетельствуют не только сообщения письменных источников, но и археологические данные — в Средней Азии обнаружено намного больше оссуариев, чем на территории Иранского плато, причем они относятся и к более раннему времени. Отчеты об археологических работах в Средней Азии содержат, как правило, сведения о находках оссуариев. Судя по сообщениям Геродота и других авторов, практика выставления трупов была известна магам уже в глубокой древности — так поступали маги в Мидии. Однако в целом предстоит еще выяснить связи погребальных обрядов магов Западного Ирана и населения Средней Азии.

См. дискуссию по этому поводу: М. Mole, Le probleme zurvanite,— JA, t. CCXLVII, 1959, стр. 431—469; R. N. Frye, Zurvanism again, стр. 63—73 (здесь же ссылки на другие работы).

Современные обряды, связанные с празднованием Ноуруза (Нового года), такие, как почитание огня, и многие другие народные обычаи и поверья восходят к доисламскому периоду. Они могут свидетельствовать о влиянии, которое оказывала зороастрийская религия на повседневный быт иранцев не только при Сасанидах, но и в более позднее время. Обширная мессианистская и апокалиптическая литература на пехлеви, а затем и на новоперсидском языке указывает на популярность мессианства в конце сасанидской эпохи. Одним из наиболее известных героев-спасителей был Вахрам-и Варджаванд, легендарный прототип Бахрама Чубина, прославившийся своими рыцарскими подвигами. Сходное явление — отождествление народных героев с божьими посланниками — мы находим и позже, во времена ислама; достаточно упомянуть о наиболее знаменитом из них — Абу Муслиме, герое многих сказаний и апокалиптических произведений. Можно надеяться, что найдется ученый, который напишет детальное исследование о «посланниках божьих» в истории Ирана, начиная с древнейших времен.