Наследие Санторо
Шрифт:
— Какого…
Узкий коридор, сцеплённый множественной проводкой, тусклый свет уходил в две противоположные длинные стороны, представляющие собой длинный коридор. Место само по себе больше напоминало подвальное помещение, а доносящийся глухой шум дал понять, что Санторо сейчас находится под сценой. Впереди вспыхнуло синее пламя тумана, откуда, крутанувшись на одной ноге вокруг оси, появился тот самый фокусник.
— Твою мать! — выругалась Санторо, попятившись назад.
А мужчина развернувшись и наклонив стан боком, схватился за маску, крутанув её вокруг лица — свет
— Ты хотела сказать «нашу мать»?
— Не подходи! Ты… ты ведь тот иллюзионист со свадьбы! — Аделина предупреждающе выставила руку вперёд, на что фокусник хлопнул в ладоши, издав обиженный стон.
— Ну-ну, я бы с радостью поболтал о старой вечеринке, но меня ждут великие дела! Поэтому просто отдай мне серёжки!
«Так, Лина, думай, у тебя с собой есть карты как-никак, а ещё ты обладаешь пламенем облака. Всё, что тебе нужно, — разозлиться или испугаться и вырубить этого афериста-картежника».
Вдохнув полной грудью, с воинственным видом Аделина выставила руки вперёд, желая прорычать как разъярённый лев, когда на деле вышел рык маленького тигрёнка, который и то будет выглядеть более устрашающим, чем корчащая гримасы злости Санторо. Иллюзионист, не сдержав смешка, прыснул и, передразнивая, согнул пальцы, выставив их вперёд.
— Р-р-р! — прорычал он в отместку, хихикая.
Поняв всю тщетность и комичность своего бытия, Санторо выпрямилась, и развернувшись, выбрала единственно логичное решение: рванула со всех ног.
— Нет, ну ты это серьёзно? — покачав головой, раздосадовано вздохнул иллюзионист. И кинувшись следом, рассыпался на карты, которые пролетев над головой убегающей Лины, выстроились перед носом в человеческую фигуру, приняв прежний облик. Аделина не успела отскочить назад, фокусник поймал её в свои объятья, ухватившись за правую серьгу.
Стук. Стены разнесло эхо приближающихся шагов, неторопливых, будто предупреждающих о надвигающемся неизбежном повержении. Иллюзионист обернулся, выставив щитом перед собой переставшую вырываться Санторо.
Вышедший из тени коридора Реборн, сняв пистолет с предохранителя, остановился напротив. Аделина невольно содрогнулась, будто холодный ветер лизнул оголённые лодыжки, вот только далеко не зимним ветром, а инфернальным огнём. Если раньше она видела обратную сторону лица мафии — приветливую и чуткую к своим, то сейчас познала, что такое смотреть ей в глаза.
Глаза киллера напоминали застывшую копоть льда. Если в Занзасе она видела злость и ярость, то в глазах бывшего аркобалено читалось только одно — жестокость.
— Хаос.
Даже державший её Франческо вздрогнул от одного пропитанного металлом слова. Но с напускной весёлостью не подал вида своего страха.
— Ого, я услышал знаменитое реборновское «Хаос». Польщён-польщён, — и закивал головой, точно в благодарность. — Слышал, что тот, кто слышит это, больше ничего не способен услышать, пуля во лбу этому препятствует.
Но шутку никто не оценил, Аделина от страха даже пошевелить ногой не могла, а Реборн, прожигая взглядом
из-под полей шляпы, резко вскинул пистолет.— Я не привык, чтобы у меня из-под носа уводили даму. Это оскорбительно.
— Ха? Так это ваша дама сердца? Но у неё на пальце не было кольца, вот я и подумал, что она птица в свободном полёте. Не, ну раз так…
— Аделина, с тобой всё в порядке? — полностью игнорируя фальшивую трескотню, спросил киллер.
— Да, — чуть дрогнувшим голосом ответила Лина. — Разве что голова болит от его болтовни.
— Ты же мне доверяешь?
— А… — Аделине не нравились эти прелюдии, как и пистолет, наведённый в их сторону. А иллюзионист и не собирался отпускать её, продолжая прятаться за хрупкими женскими плечами.
— Эй-эй, ты ведь не будешь стрелять в синьорину Санторо? Будет печально и символично, если Вонгола добьёт последнего представителя с…
Но Реборн, не горя желанием выслушивать затянувшиеся монологи, выстрелил. Пуля просвистела в нескольких миллиметрах, иллюзионист вместе с живым щитом, успел чуть отклониться в сторону, и пуля раздробила маску, что осколками развеивалась в пламени тумана.
Если бы Санторо не держали за плечи, она бы уже грохнулась, ибо ноги задрожали. Насколько нужно быть уверенным в своих способностях, чтобы стрелять, зная, что может повредить и ей? Если только Реборн не высчитывает каждый миллиметр и секунду, зная, как поведёт себя противник.
Вырвавшееся из маски пламя тумана образовало несколько таких же масок, следом за которыми образовались и реальные иллюзии фокусника. Живым щитом они не позволяли пройти киллеру, переходя в рукопашный бой. Но под треск ломающихся костей или горячий поцелуй свинца развеивались, тем не менее выигрывая время.
Отступающий иллюзионист дёрнул Аделину сильнее к себе, прижавшись к её щеке, непривычно серьёзно зашептав, так что слышала лишь она:
— Что бы ни случилось, когда бы это ни случилось, если ты услышишь, как я говорю «тик-так, тик-так», ты спасёшь меня.
— Что? — возмутилась Лина, но фокусник щёлкнул пальцами перед её глазами и только что произнесенные слова испарились из её памяти.
Прогремел выстрел — странный и совсем не логичный. Реборн выстрелил наискосок, вбок вверх. А иллюзионист догадавшись, что киллер делает расчет на рикошет, отпрыгнул в сторону, вот только пуля отрикошетила, но совсем в иную строну, в другую стену, и отрикошетив во второй раз, ударила прямиком в руку мужнины, всего в нескольких сантиметрах от Аделины.
— Чёрт! — взревел иллюзионист и отскочил назад, оттолкнув от себя Санторо.
Реборн одной рукой подхватил Аделину, спасая от падения, и залпом выпустил несколько пуль в успевшего отскочить за угол иллюзиониста.
— Стой здесь!
Киллер кинулся следом, но Аделина последовала за ним, едва поспевая. Держась за окровавленную руку, иллюзионист обернулся в тот момент, когда в него целилось точно направленное в лоб дуло.
— Тик-так. Тик-так, — спокойно произнёс он.
Внутри что-то щелкнул, точно ударившая по виску иголка, и Аделина непроизвольно схватилась за руку киллера.