Наследие

Прервав затянувшийся рассказ о незнакомых ей людях, Элисон спросила Деклана о семье, не только из вежливости, но и из-за былой привязанности. Женщина помнила, как его отец, местный и единственный во всей округе врач, бережно обрабатывал ей разбитые коленки и тихим спокойным голосом рассказывал истории, настолько увлекательно, что любой укол проходил незаметно. Оказалось, что мистер Альтман уже давно не практикует, передав бразды семейного дела старшему сыну, Деклану. Упомянув это, мужчина расцвел довольной улыбкой и оправил пиджак, явно намекая, что дела идут хорошо. В ее клатч тут же опустилась визитная карточка, сопровождаемая обещаниями ответить по первому звонку и помочь чем бы то ни было, вызвав у Элисон смех от того, сколько мужчин в Уотертоне обещали ее защитить.

– Ты же знаешь, что была любимой пациенткой моего отца? – спросил Деклан, вручая Элисон очередной бокал вина. – Он часто переживал, что все получилось именно так, говорил, что после вашего отъезда в Уотертоне не осталось ни одного приличного Гренхолма, отстаивающего честь семьи.

– Глупости! Мартины были хорошими людьми! – воскликнула захмелевшая Элисон, пододвигаясь к мужчине ближе, чем следовало. – Но ведь неважно какие поступки мы совершаем и как выглядим в глазах окружающих, это не гарантирует нам счастье и процветание. С Элиоттом жизнь сыграла шутку пострашнее, чем с моими родителями, сложно улыбаться, если потерял жену и дочь и остался в одиночестве.

– Я лишь передаю тебе слова отца и деда, не мне судить о тех, кого я практически не помню, – развел руками Деклан. – Дедуля тоже до последнего сокрушался, что такая семья как ваша могла бы обойтись и меньшими бедами. Помню он часто упоминал, что все не задалось с самого начала, даже шутил, что переехал в Уотертон только чтобы сократить расходы на дорогу из-за постоянных вызовов Андре и Октавии.

Хмель развеялся так же быстро, как и ударил в голову, упоминание прадедушки и прабабушки встряхнуло Элисон и заставило напрячься. Их имена в семейной истории произносили исключительно в назидание непослушным детям и только с благоговейным придыханием. Каждый Гренхолм с материнским молоком впитывал уважение к предкам, заложившим основы их положения в деревне и построившим поместье, но ни о какой болезни, требующей постоянного наблюдения врача, кого-то из членов семьи не было сказано ни слова.

И все же причин усомниться в словах собеседника у Элисон не было. Семья Альтманов, по сей день выполняющая роль единственной врачебной помощи в округе, все же не принадлежала к числу «образующих Уотертон», как Дейли и Гренхолмы. Дедушка Деклана родился и вырос в Пинчер-Крик и переехал в деревню, но истинных причин этому Элисон не знала.

– Не знала, что кто-то из них был болен, отец не говорил ни о чем таком, – нахмурилась женщина. – Может Октавия тяжело перенесла роды?

– Не-ет, – протянул Деклан и сделал очередной большой глоток, осушив стакан на половину. – Не берусь претендовать на истинность, но кто-то в доме испытывал муки пострашнее родовой горячки, речь шла о каком-то психическом заболевании.

– Шутишь! – удивленно воскликнула Элисон и хлопнула его ладонью по плечу, заставляя говорить серьезно.

– Нисколько! Клянусь красотой твоих глаз! – хохотнул мужчина. – Речь точно шла о безумии!

– Но кто? – сглотнула Элисон. – К кому приезжал твой дед? Кто был болен?

– А вот этого я понятия не имею, милашка, – захмелевший Деклан допил содержимое бокала, подмигнул Элисон, словно речь шла о чем-то веселом, и чмокнул ее в щеку. – Но ради тебя могу узнать.

– Правда? – готовая было возмутиться поцелуем женщина тут же умерила пыл и кокетливо стрельнула глазками. – Я была бы очень благодарна.

– Весь мир к ногам прекрасной дамы! В подвале моего дома сохранился целый вековой архив с историями болезней каждого жителя деревни. Дедуля был педантом и обожал горы бумаг. Раньше он не позволял все это выкинуть, а сейчас я уже слишком стар, чтобы затевать перепланировку подвала и нанимать службу по вывозу крупногабаритных грузов. Видимо потребуется пожар, чтобы стереть прошлое. Не хочешь посмотреть на записи? У меня дома? Можем отправиться хоть сейчас.

Резким движением, не позволяющим Элисон отклониться, Деклан обнял ее и прижал к себе. На нее пахнуло кислым запахом его дыхания, а слюнявый след поцелуя все еще горел на щеке. И сам мужчина и его грязные прямолинейные намеки были ей противны, а тот факт, что на пальце у него она разглядела кольцо еще в начале встречи, заставлял проникнутся жалостью к несчастной жене, и Элисон судорожно попыталась придумать предлог к отступлению.

– Прости, но меня зовет дочь, – женщина облегченно выдохнула, заметив в толпе Мелоди, и вскинула с руку, привлекая внимание девушки. – Но мы же сможем встретиться в другой раз? Может заскочишь ко мне домой, когда найдешь документы?

Не позволяя ему опомниться, она быстро освободилась из объятий, вытащила из клатча свою визитку и сунула ее в карман мужского пиджака. Напоследок она решила оставить на щеке Деклана легкий поцелуй и бросить ему многозначительный взгляд, после чего ретировалась быстрым шагом, искренне надеясь, что рыбка не соскочит с крючка.

***

Поместье Гренхолм было поистине старым домом. Каждая досочка, каждый сантиметр обоев, каждая ступенька лестницы помнили не только Андре и Октавию, заложивших первый камень при строительстве, но и всех последующих жильцов. Но обветшалость поместья появилась не в результате сотни прожитых лет, а потому, что люди отвернулись от этого места, повесив на него клеймо проклятого. И все же, ступив вечером за порог дома, Элисон облегченно вздохнула и скинула туфли на высоких каблуках. Ее дом больше не пугал, напротив в редкие минуты, когда она позволяла себе задуматься о будущем, возвращение в Уотертон переставало казаться плохой идеей.

Судя по царившей вокруг тишине, Мелоди еще не вернулась, но женщина и не ждала ее так рано. Она и сама была бы не против провести вечер в компании Густава, может даже позволила бы ему остаться, в этот раз не на гостевом диване, но все ее попытки навести суперинтенданта на эти мысли были зарублены на корню. С момента их встречи в участке что-то в нем изменилось. Всегда учтивый и заботливый мужчина вдруг начал источать холодность каждой клеточкой своего тела, в его компании Элисон временами подозревала, что ее присутствия он даже не замечает – взгляд ледяных серых глаз ни разу не остановился на ней, даже в разговоре смотря куда-то сквозь. Но такие перемены лишь разожгли в женщине желание проявить участие и внимание, ведь скорее всего именно это расследование надломило его – прошла уже неделя, а никаких продвижений по делу нет и не предвидится.

Не желая рассеивать уютный полумрак прихожей, Элисон не зажигала свет, довольствуясь последними лучами уходящего солнца, проникающими через большие – от пола до потолка – окна. Не раздеваясь, она открыла верхний ящик комода, достала закрытую пачку сигарет, купленную накануне в местном магазине, и направилась к другой двери, выходящей в сад. Деревянный пол приятно холодил начавшие гореть от неудобной обуви ступни женщины и все же навел ее на печальные мысли о сквозняках, гуляющих по дому, – если они всерьез решат остаться, придется заняться обустройством.

Как и в первый свой визит в поместье Элисон присела на ступеньки, вытянула ноги и затянулась сигаретой, слегка закашлявшись, когда горький дым попал в легкие. Сад в предвечерних сумерках казался еще более пугающим чем при дневном свете, клумбы давно заросли высокой травой, деревья нависли разросшимися кронами, а кусты, некогда выполнявшие роль живой изгороди, раскинули полуголые ветки в разные стороны. Элисон печально усмехнулась, видела бы ее мама в каком состоянии это место... Впрочем думать о мертвых женщинах Элисон совсем не хотелось, как знать, может молитвами и деяниями безумца она встретится с ними раньше положенного. Опасения, что найти его констебли так и не смогут, ведь спустя столько дней не были установлены ни подозреваемые, ни возможный мотив, и так занимали все мысли женщины. В результате паранойя развилась настолько, что она начала видеть злой умысел в каждом знакомом. Что если Деклан, принадлежащий семье, несколько поколений живущей в Уотертоне, и свободно поведавший ей про неизвестное ранее сумасшествие кого-то из предков, на самом деле не так прост, как кажется? Элисон приняла его за бабника и выпивоху, изменщика, жаждущего поразвлечься на семейном ложе, пока жены нет дома, но что если убийца именно он? Вернее, он и его отец, а возможно и дед, ведь искоренение безумия, о котором знали только врачи, посредством убийства женщин и угасания рода, вполне можно считать мотивом. В таком случае не понятно почему они ждали пока женщинам исполнится двадцать лет, ведь многие из них, в том числе и сама Элисон, успевали обзавестись семьей и детьми.