Наследие
Шрифт:
Она улыбнулась и кивнула.
В ту ночь, впервые за долгое время, он спал спокойно, без снов и без страха.
Их свадьба состоялась через четыре месяца.
Светская хроника признала Антуана де Лафонтена и Амели Легран самой красивой парой года. Но ему не было дела до светской хроники. С Амели в его жизнь вернулся смысл. Уже одно это имело значение больше, чем деньги, титулы и признание света.
Спустя еще два месяца он официально вступил в Орден. После разведшколы, четырех лет шпионской практики и четырех курсов факультета истории, в Академии он ограничился только кратким курсом лекций и собеседований, после которых
В рядовых он не задержался — это было бы уж совсем против его характера — и в следующие шесть лет возглавлял Европейскую группу исследователей. Эта работа вполне соответствовала его мирской профессии историка и, что не менее важно, стала его первым успешным опытом в роли руководителя.
На удивление безоблачными были эти годы. Спокойная работа, уютное семейное счастье. Любовь Амели, рождение долгожданного сына — наследника фамилии… В двадцать девять лет Лафонтен начал работать над своей первой диссертацией. И тогда же впервые узнал, что за его успехами давно и очень внимательно следит шеф Службы безопасности и Стражи Трибунала Марко Верчезе.
*
Прозвище «Торквемада» прилипло к Верчезе настолько прочно, что за глаза его иначе и не называли. В прошлом офицер итальянской контрразведки, ныне все свои умение и опыт он использовал на службе Ордену. А опыт был немалый.
На встречу с ним Лафонтен шел без страха, не зная за собой ничего предосудительного. Но и полностью спокойным чувствовать себя не мог. Все-таки репутация на пустом месте не возникает, а про Верчезе говорили, что он полностью соответствует своему прозвищу…
Первое впечатление спокойствия не прибавило. Кабинет шефа Службы безопасности показался Лафонтену удивительно обыкновенным и лишенным всякой индивидуальности. За просторным, почти пустым письменным столом сидел щуплый, очень немолодой человек. Под его взглядом, как будто ничего особо не выражающим, Лафонтен сразу почувствовал себя беззащитным и понятным насквозь.
— Итак, месье Лафонтен, — произнес Верчезе наконец, постукивая пальцами по лежащей на столе папке с бумагами, — ваше досье я изучил в подробностях. Французское Сопротивление, секретная разведшкола, работа на военную разведку, владение оружием… масса интересного. Вы могли стать профессиональным разведчиком. Но почему-то не стали.
Лафонтен усмехнулся:
— Взгляните на даты, месье Верчезе… Мне было восемнадцать лет, когда закончилась война. И я уже тогда был сыт по горло и разведками, и диверсиями, и стрельбой по темным переулкам.
— Сытость есть состояние приобретенное. И, следовательно, преходящее, — бесцветно сказал Верчезе. — Голод же и жажда рождаются вместе с человеком.
— Если вы имеете в виду жажду разрушения…
— Я имею в виду жажду силы и власти. В вашем конкретном случае. Уверен, ваше нынешнее скромное положение в иерархии Ордена вас устраивает, но так не будет всегда.
Лафонтен смотрел на него молча.
— Я предлагаю вам работу в моей Службе, — продолжил Верчезе. — Вы захотите все обдумать… Недели будет достаточно. Хотя мы оба
уже знаем, каким будет ответ.— Да, — откликнулся Лафонтен тихо и твердо.
Верчезе удовлетворенно кивнул и впервые дернул тонкие губы в подобии улыбки…
*
Согласиться с предложением Верчезе оказалось проще, чем объявить дома о предстоящей смене деятельности.
Они завтракали вдвоем, в своей гостиной, и прохладный свежий ветерок задувал через открытые балконные двери. Амели сегодня была удивительно мила в нежно-голубом, в цвет ее глаз, шелковом платье…
Вот только завтрак не заладился с первых же фраз беседы.
— Что с тобой, Амели, я сообщаю тебе о своем новом назначении, а ты реагируешь так, будто речь о неизлечимой болезни? В чем дело?
— Потому что это и есть болезнь, Антуан. И ты сам это прекрасно понимаешь! Вернее понял бы, если бы захотел!
— Амели… Но почему?
— А ты не догадываешься? Ты же прекрасно знаешь, что такое Страж Трибунала, но почему-то тебе захотелось такой работы! Тебе надоело спокойно спать по ночам?!
— Амели! — перебил он строго. — Успокойся. Что такое ты себе навоображала?
— Ничего. Мне не пришлось напрягать воображение, только память… Ты помнишь, что с тобой творилось, когда мы познакомились? Ты же первый хотел избавиться от этого кошмара, и сам обещал избегать любого насилия!
— Я и не отказываюсь от своих слов, — он примирительно поднял руки. — Но…
Она вскочила из-за стола, движением настолько резким, что Лафонтен едва успел метнуться следом и заступить ей дорогу к двери:
— Амели!
— Оставь меня!
Она увернулась от попытки обнять ее за плечи, вместо недоступной двери стремительно ушла на балкон и, отвернувшись, остановилась у перил.
Он вышел следом, постоял молча, ища слова. Не нашел — как-то очень неожиданно все повернулось. Просто придвинулся ближе, снова мягко взял жену за плечи. Она всхлипнула, но хотя бы руки его не оттолкнула.
— Амели… — Он обнял ее, укутывая объятием и прижимая спиной к своей груди. Уткнулся в светлые пышные волосы. — Пожалуйста, пойми. Это важно для меня, очень важно. Я не хочу возвращаться к прошлому. Но Верчезе прав — тихое копание в архивах не для меня. Я просто зачахну, как охотничий пес без охоты. Мне нужно действие, нужно ощущение силы…
— И для этого нужно снова становиться убийцей?
— Я не хочу становиться убийцей. Но от этого не уйти, когда приходится выбирать одну из двух жизней… Или даже не из двух. Ради выживания…
— Это совсем другое. Здесь речь не о выживании. Страж Трибунала — это палач…
— Нет. В первую очередь это воин. Защитник. И только потом — все остальное. Теперь мне кажется, что я всегда этого хотел.
Она, не высвобождаясь из его объятий, повернулась и подняла взгляд, сосредоточенный и печальный. Сказала тихо:
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Да, ты думаешь о справедливости, о долге…Но в первую очередь ты будешь выполнять приказы. В том числе и такие, которые тебе не по душе. И это рано или поздно случится — завтра, через неделю, через месяц… У тебя на руках снова будет кровь, которую ты не хотел проливать.
Пусть на миг, но он растерялся:
— Амели, я…
— Прежде ты был один, — продолжила она. — Теперь у тебя есть мы, я и Арман. Как часто Стражи сами гибнут, не справившись с порученным делом?