Наследница Ильи Муромца

Вопли вызвали у меня какой-то флэшбек из детства, но я, помотав головой, которая уже превратилась в песчаную скульптуру, ничего так и не вспомнила. Ладно, проехали. Надо успокоить Орон, что-то придумать с Магрибом, и вообще собрать всех в кучу. На Бабу Ягу надежды было мало: она там что-то бубнила про царя Соломона и пыталась разобраться в письменах пергамента, что нам насильно всунул грешный зомби. То есть, простите, ходячий мертвец. Алтынбек занимался вычислениями, а кийну… А кийну рыл нору! Гениальный парень. Пора было брать вожжи в свои руки.

— Эй, народ, послушайте сюда! — я похлопала в ладоши, обращая внимание на то, чтобы дыры на платье при колыхании не открывали, чего не надо. — Ауу-у-у-у!

Друзья по несчастью подтянулись ко мне и уселись вокруг на песок. Даже Яга. Но та, кажется, в бессознательном состоянии, просто мышечные судороги так удачно совпали.

— Мы сейчас в пустыне, так? — начала я свою первую богатырскую речь.

— Да, да, — послушно закивали все.

— Мы должны отсюда быстро выбраться, потому что иначе мы умрём.

— Да, да, — о, и снова — полное единодушие.

— У нас корова ногу сломала, — заявил кийну.

— Очень вовремя! — ответила я. — Но сначала — дослушайте.

Тут мне пригодились все знания, когда-либо приобретённые во время чтения архивов журнала «Наука и жизнь», а также книг Луи Буссенара, Стивенсона, Жюля Верна и прочих великих путе… писателей.

— Днём жарко, а идти нам три дня. Потому идти будем ночью. А днём будем спать в норах — их на всех выроет кийну. Чёрту спать не надо: он будет сторожить нас, и поверх нор накинет волшебный полог, чтобы было прохладно и тенисто. Ты можешь ведь, Сэрв?

— Могу, хоть и будет тяжело. Придётся всю ночь держать, днём ехать не смогу.

— Ничего, привяжем тебя к Алтынбеку, он повезёт. Лошадей у нас пять, и всадников пять, так что одна лошадь свободная, а ещё одна останется, чтобы везти мясо.

— Какое мясо?

Я мигнула Алтынбеку, тот всё мигом понял: у него на штанах висел короткий кривой нож, которого Давиул, видимо, не заметил: рраз! Бедная корова, которая и так никуда бы не дошла, забилась на песке.

— А сейчас быстро все к ней: пока есть молоко, напьёмся, чтобы не умереть! И наедимся…

Наши изнеженные ровесники никогда бы не смогли пить молоко уже зарезанной коровы, направляя струю из вымени по дуге прямо в рот. Никогда они не смогли бы есть сырое мясо, отрезая его прямо от туши. И погибли бы, в полной уверенности в том, что сделали всё правильно. А грифам оставалось бы только выбирать, кого клевать первым: корову или человека. К счастью, в средневековье никто таких мучений не испытывал. Даже рыдающая Орон ела коровье мясо, ещё тёплое, и запивала его молоком. Она знала: понадобятся силы, чтобы найти малышек.

Слабонервной из всех оказалась только я: когда Алтынбек поднёс не на ладони вырезанный коровий глаз и с почтением протянул, меня стошнило. Но потом я как-то справилась с собой… ну, вам ни к чему подробности. Важно, что мы все наелись и напились, а кийну вырыл четыре норы: для меня с бабкой, для Сэрва и Орон, для себя и для Алтынбека. Дед-басурманин, обладая каким-никаким опытом в этих делах, тоже вырыл яму-колодец, глубокую и узкую, и опустил туда нарубленное мясо, завернув его в штанины своих степных… э-э-э… брюк, и оставшись в элегантных шортах. Два мешка получилось отличных. Требуху и скелет они с Сэрвом быстро оттащили куда-то за бархан, откуда сразу донёсся хищный клёкот падальщиков. Кийну замёл следы, обернувшись лисой.

Все порядком вымотались, и завалились спать. А мне было жалко, во-первых, корову, во-вторых, что не было огня: после захода солнца в пустыне стремительно холодает, и прямо-таки пробирает до костей. И хотя сейчас солнце палило, мне казалось, что это ненадолго. Я сидела на коровьей голове как на стуле с подлокотниками и смотрела в пустое белое небо. Ко мне подошёл Алтынбек:

— Покараулим поочереди.

— Чего караулить-то, Сэрв не спит.

— Он не спит, но и шакалы пустыни тоже не спят, а нам надо сохранить мясо и лошадей. А у нас — ни огня, ни оружия.

— Верно, верно. Тогда давай, я посижу пару часов, а потом — ты.

Алтынбек согласно качнул головой, и привёл лошадей, которые сохранились, видимо, потому, что Давиул с его чёрным юмором посчитал, что они примерно того же уровня развития, что и мы, и потому вполне могут считаться спутниками. Козёл пришёл самостоятельно и улёгся у норы кийну — охранять. Половец-печенег привязал двух ороновских лошадей на один рог коровы, мою и бабкину — за другой, а свою привязывать не стал:

— Травка умная. Если что — и убежит, и вернётся, и от шакалов отобьётся…

— Слушай, а ты уверен, что это — Аравия, и где-то впереди странный город Магриб?

— Почти уверен.

— «Почти» может стоить нам жизни.

— На всё воля предков, гызы. На всё. В том числе и на то, окажется ли у нас на пути Магриб, или мы пройдём его в двух шагах и не заметим.

— А знаешь, я ведь слышала про этот город, — сказала я. — в старой сказке про Алладина и волшебную лампу. В сказке говорилось, что это город колдунов.

— И что, если так?

— Мы там будем в большей опасности, чем в Городе Грехов.

— Но точно, не в большей, чем в пустыне. К тому же, у нас есть один бонус… ну, скажем, преимущество.

— Перед колдунами? И какое же?

— С нами Баба.

Я засмеялась. Очень глупый слоган, и неуместный. Это как кричать в людном месте: «Алла, я — в бар!» Только в данном случае надо было добавить что-то вроде: «Мы в разгрузке!» В общем, в любом московском баре за такую насмешку Алтынбека по головке бы не погладили, а наоборот: вбили бы в землю по самую маковку, как любили поступать с басурманами русские богатыри. Один из которых был, как выяснилось, моим отцом. То есть, не моим отцом, конечно, а отцом другой Полины, поляницы. А интересно, где она сейчас? Неужели попала в мой мир? Представляю, как она мучается, расставляя книжки по нужным местам и подклеивая порванные страницы…

— Ничего смешного, — обиделся Алтынбек. — Ты если не понимаешь чего, так помалкивай, когда старшие и мудрые говорят.

— А вот я тебя сейчас с трёх ударов в землю вгоню, мудрец, хочешь? Отец бы с одного, а мне три раза бить придётся.

Алтынбек усмехнулся, и щёлкнул меня по носу:

— Нос не дорос, девица. Я богатырского духу в тебе не чую. Да и пропадёте без меня в дороге-то… Ты ведь не из этих мест, скажи? И не отец тебе Муромец.

Ишь, провидец! Ладно, расскажу ему, пусть удивится!