Наследница Ильи Муромца

— Городской сержант и глава стражи мастер Фетюк! — отрекомендовал его какой-то мелкотравчатый шкет, похожий на эльфа, который последние лет триста занимается сбором мусора.

— Да! — рявкнул Фетюк. — Балаган устроили?!

— Нет… — пролепетала растерявшаяся Яга. — То есть, да. Балаган и есть. Лучший странствующий балаган, который вы только видели!

— Вас требует высокородный Давиул!

Чего-то быстро. Только в город вошли, а о нас уже прознали, и даже вызвали на ковёр. То ли кто-то здесь стучит, то ли Давиул этот не так-то прост, и отсутствие стражников на воротах объясняется, скажем, видеокамерами или какими-нибудь магическими шарами всевидения, вроде палантиров.

И мы поплелись за стражей, которая не столько следила за тем, чтобы не сбежали мы, сколько за тем, чтобы не похитили нас. Или у нас. Потому что первым право что-нибудь спереть или отжать имеет, конечно, высокородный Давиул. Я надеялась, что нас проведут во дворец, дадут вымыться в хрустальной ванне, накормят, расспросят, а потом убьют. Так во всех фантастических книгах пишут. Или бросят в темницу, расспросят, а потом убьют. В любом случае у меня хоть лапы отдохнули бы, но — нет! Бравый сержант Фетюк привёл нас не во дворец, не в пыточную и даже не в темницу.

Мы пришли на ярмарочную площадь. Площадь по периметру окружала железная стена метра четыре высотой, в центре стояли четыре столба со ступеньками: на одном — в нижней четверти, на втором — на второй, и так далее. В центре размещался столб повыше и потолще, с троном наверху. Чтобы забраться туда надо было взобраться по ступенькам первого столба, перепрыгнуть на второй, подняться там, снова прыгнуть, и так пока не допрыгаешь до нижнего бронзового кольца центрального столба. Там, цепляясь за кольца, надо было подняться на самый верх и усесться в кресло. Только ничего бы не вышло: кресло было уже занято. Я мало, что видела своими медвежьими глазками, но уразумела — наверху сидит сам Давиул, человек роста немалого, в золотых одеждах и короне. А внизу кипит ярмарка, на которую он смотрит зорким взглядом. Не представляю, как Давиул поднимается на такую высоту, если только отцом его не был царь обезьян Хануман. Человеку это не под силу.

Вот только Давиул не был человеком. И это я поняла минуты через две после того, как замолк последний бубенец на нашей повозке.

______________________________________________________________________

Не знаете, что почитать, пока ждёте проду? Рекомендую ознакомиться с бояркой, где бывшему успешному герою астрала приходится начинать в отсталом мире всё с самого начала из-за глупого спора с богами. Произведение Кирилла Танковского: "Капитан" ).

Глава 7. Освободить демона? Да раз плюнуть!

Толпа замолкла с нашим последним «звеньк»: торговцы перестали нахваливать баранки, свечи из сала мертвеца и колья для убийства вампиров, покупатели — ругаться из-за украденного кошелька. Вороны и то перестали каркать на возах с мясом. И в этот миг тишины раздался лёгкий шелест: это высокородный Давиул стал на своём столбе во весь рост, и золотая парча его одеяния противно зашуршала. Давиул огляделся вокруг, как если был зрячим, и кинулся вниз. Я ахнула, представив, как разбивается у подножия столба его тело: в кровавые капли, мелкие костяные осколки и обрывки золотой ткани.

— Вззуии! — это запел ветер в перьях широких золотых крыльев, которые раскинул царь Давиул. Нет, он не разбился — он спланировал вниз, подобно орлу, и крепко ударил о землю подошвами своих сандалий, тоже, казалось, сделанных из чистого золота. Ростом Давиул оказался метра два с половиной, не меньше. Полметра добавляла золотая же шапка, словно скленная из треугольных монет. Окладистая чёрная бородища, абсолютно белые глаза без зрачков, толстые пальцы, покрытые чёрными волосами, — все в перстнях с драгоценными камнями. Одежда Давиула тоже была не средней: что-то вроде младенческой распашонки сверху, а снизу — широкая юбка колоколом и передник до земли. И всё из золотой парчи. Как у Давиула ничего не чесалось от этой ткани, — непонятно. Крылья его не были полностью золотыми: те перья, что побольше, на кончиках будто кто окунул в чёрные чернила, а те, что помельче, были присыпаны серым пеплом. На одежде Давиула красовались несколько треугольных чёрных пятен, будто он гладил свои роскошные одежды, да забыл утюг, — вот и остались подпалины. Но величия Давила это не портило: он внушал почтение, ужас, страх и неясное желание попросить прибавку к зарплате. Все, кто был на площади, бухнулись на колени. Кроме нас.

Царь молчал и смотрел куда-то вдаль. И тут начальник стражи, сержант Фетюк, доложил:

— Ваше высокородие, в город вошёл вот этот балаган, а в нём…

— А я и сам знаю. Воняет лошадьми, коровой, козлом да медведем — это понятно. Бабка старая тут есть, лекарка, потому как несёт травами. Воняет цыганом: сапоги, дёгтем чищенные, конский пот и лукавство. Кочевник один, а то и двое. Полукровка… Оборотень, что ли? Вот и вся компания. Правда, ещё что-то чую, но понять не могу. Детский дух, вроде, а детей нет. Поройтесь-ка в их колымаге!

Орон было вскрикнула, до Сэрв зажал ей рот рукой.

— Аа-а, бабий крик… Ищите лучше, — приказал Давиул и ощерил зубы, тоже оказавшиеся золотыми.

— Нету ту ничего особого, — доложился Фетюк. — Три идола домашних, старых уже. Тряпки всякие. Меха, на вид — дорогие. Ещё сундучок с украшениями.

— Сюда неси! — приказал Давиул.

Орон обмякла, успокоилась. А Сэрв наоборот — встревожился: никакого сундучка он в кибитке не видел.

— Вот, ваше высокородие, — Фетюк поставил на землю перед царём невеликий коробок из липы, что ли, почерневший уже весь, с обломанными завитками украшений: то ли виноград, то ли просто листья.

— Открывай! — сержант начал выкладывать на землю то, что доставал. Было в сундучке две нити дешёвого речного жемчуга, монисто из бронзовых лепестков, горсти две браслетов из тонкой проволоки, колечки латунные да серебряные, подвески в уши и на лоб, тоже цены невеликой. А в конце достал перстень, явно на мужской палец: толстый, из чёрного оникса с фиолетовым отливом и буквой невиданного алфавита. Вырезанной прямо в камне.

— Печатка на мужской палец, золотой, камень чёрный да синий, с узором глубоким, — возгласил Фетюк.

— А ну, дай-ка сюда, — и Давиул протянул руку, ногти на которой были прикрыты золотыми пластинами так, что напоминали орлиные когти. — Давай, давай, бестолочь!

Едва пальцы Давиула коснулись перстня, он вздрогнул, а потом, повернувшись к нам, заорал:

— Откуда ЭТО у вас?

«Заорал» — это слабо сказано. Это я заорать могут, а давиуловы слова сначала взлетали в небо, а потом многопудовыми глыбами падали на землю, от чего произошло несколько землетрясений. Мы не удержались на ногах и попадали. Да и те, что стояли на коленях — тоже. Оторвалось от столба и упало в пыль одно из бронзовых колец на центральном столбе, а у пары ярмарочных палаток просели деревянные крыши.

— Не знаем мы, — слабо прошептала Орон. А кому было отвечать? В её кибитке нашли перстень-то.

— Забрал бы я его своей властью, да не могу! — продолжал грохотать Давиул. — Что хочешь за него?

— Проси, чтобы отпустил он нас из Города Грехов целыми, невредимыми, со всем скарбом, скотом и спутниками, да прямо сейчас, — зашептала бабка.

— Отпусти нас, великий, со всеми спутниками и скотом прямо сейчас, да невредимыми, — повторила Орон.

— Да будет так! — прогрохотал Давиул, и всплеснул крылами. — Невелика цена за перстень Соломона, что все печати открывает и все пути! Кончилось моё заточение в Городе Грехов, пора возвращаться в Град Серебряный!