Наследница клана Лунных

А может, надо было бежать с Бьорном? Его энергия очень благотворно подействовала на неё… Нет. В гарнизонном городке осуждённой не укрыться, а если удастся выбраться за стены, то любой встречный доложит стражам о них — это вопрос их безопасности. Тут надо всё хорошо продумать и подготовиться. Так что задача остаётся прежней : продержаться несколько дней до избавления от печатей, избегая неприятностей, а потом уже легче будет сообразить, каким образом уходить отсюда.

Княжна вернулась к дрыхнувшему магу и просидела у него до обеда, дожидаясь, когда он выспится. Услышав во дворе голос завхоза, выбежала и пользуясь его присутствием, помчалась на кухню за едой для своего покровителя.

Довольная собой, Анха с удовольствием подумала, что первую половину провела тихо и спокойно. Она не торопясь сервировала стол, потом ухаживала за магом во время еды.

Он проснулся, когда она уже заканчивала расставлять тарелки и молча следил за ней. Поднялся, ушёл в туалетную комнату, а потом сел и потребовал, чтобы Анха покормила его. Она не стала поступать с ним как с малым дитем, но заботливо помешала ложкой кашу, добавила туда капельки варенья, сделала бутерброд и подливала бодрящий напиток из чайника в кружку. Он послушно ел всё, что она давала, а сам смотрел на неё. И хотелось бы ей сказать себе, что он любуется ею, но было в его взгляде что-то безумное.

Ей показалось, что он изучает её, пытается что-то понять для себя и не может… или не верит тому, что до него доходит. Хотя, Анха допускала, что напрасно додумывает за него, усложняет и ищет подвох. Уж слишком она боялась допустить ошибку, чуя запах свободы.

Он же не слепой и должен видеть, что она похорошела? Конечно, она не стала магически прекрасна, как все маги, но породу уже было не скрыть. Однако, маг не замечал этого. А может, в его воображении она все время была такой или ещё краше?

С опаской косясь на него, Анха собрала посуду, чтобы унести её, но он удержал её за руку.

— Побудь со мной… — попросил он, а потом резко подтянул к себе и едва дождавшись пока она поставит тарелки, положил её руки себе на шею. — Обними! — попросил… потребовал и крепче прижался к ней, царапая её нежную кожу отросшей щетиной.

— Сладко и больно владеть тобой, — неожиданно простонал он ей в ухо. — Никого не вижу кроме тебя. Повсюду ты! На небо смотрю и вижу твои глаза, при взгляде на девиц ищу сходство с тобою, а когда товарищей по службе встречаю, то думаю о том, что они могут понравиться тебе…

Александр подхватил Анху на руки и посадил на стол, а сам прижался, не давая ей шевельнуться и продолжая бормотать признания:

— Разум велит делать одно, а сердце тянет к тебе. Хочу проклинать тебя за эту власть надо мною, но слабею телом и слова против не могу сказать.

Маг обхватил затылок княжны, заставляя её посмотреть на него, но сам закрыв глаза впился в губы жадным поцелуем. В этот раз в его ласках было больше требовательности, утверждения своего права и… сомнений? Что-то беспокоило его, но он только крепче целовал, сильнее вжимался в её тело и подчинял.

Анха хотела сказать, что его тело ненормально горячее, но маг лишь усилил напор и она подчинилась ему. Подчинилась, черт бы побрал этого сумасшедшего, лишь бы он успокоился! А он только сильнее расходился, как будто не получал желаемого и всё же сходя с ума от наслаждения. Остановился только тогда, когда она положила ладони ему на лицо, впиваясь пальцами в щеки, глаза… оттолкнула его и расплакалась.

Она ведь не осталась безответной напору мага. Анху захлестнули его эмоции, всколыхнули таящуюся в ней ненависть, вытащили на поверхность жажду мщения и желание убивать. Глубокая, как безлунная ночь чернота просочилась в её тело, пробежалась по лазурным и серебристым каналам, чтобы укрыться в лоне. Чернота одобрила ненависть, соглашаясь, что врагов нельзя прощать и пообещав защиту, свернулась в незаметный крошечный клубок. Всё произошло слишком быстро, чтобы княжна успела что-то понять умом. Вот она вспыхнула ненавистью и примерилась нанести удар ближайшему своему обидчику, но он вдруг с тревогой заглянул в её глаза и прошептал:

— Я измучил тебя… прости…

В его глазах она увидела сомнение, сожаление, обеспокоенное ночное небо и заплакала. Ненависть вновь затаилась до поры до времени. Она будет ждать настоящих врагов, а со слезами уходила последняя неопределенность. Почему-то сейчас Анха уже нисколько не сомневалась, что скоро доберется до всех своих обидчиков!

Александр гладил её по голове, не зная, как ещё можно успокоить расплакавшуюся голубоглазку. Потом попытался напоить водой, а после взялся за нежности… Анха мягко освободилась и побежала в душ.

Когда она вышла, то её покровитель вёл себя странно. Он держался немного отчужденно, но когда она хотела скрыться в своем закутке, то рассердился. Анха постаралась стать незаметной, и это устроило мага. Он долго о чём-то думал, порывался куда-то идти, но сделав пару шагов, оглядывался, смотрел на неё больными глазами и, бубня ругательства, плюхался на кровать.

Потом он объявил, что они вместе отправляются патрулировать границу и её задача во всем слушаться его. Анха не понимала произошедших с ним перемен, да и не старалась понять. Её грела мысль, что вскоре она навсегда вычеркнет его из своей жизни, забудет, как страшный сон своё пребывание в пограничном замке, и расплатившись с Островыми, вопреки всем станет счастливой.

Во время патрулирования магом границы на вимане, она не мешалась и старалась предугадывать его желания. Измучилась, но повода избавиться от себя не дала. Если надо было, то во время остановки неслась за водой, собирала хворост, варила похлебку, мыла котелок… и демонстрировала радость.

Всё давалось с трудом, потому что не было опыта походной жизни. Несложно набрать в котелок воды, но сложно было найти её. Да и с хворостом не сразу получилось. А потом оказалось, что магу мало выпить горячего травяного отвара и перекусить тем, что выдали на кухне. Ему захотелось сварить похлебку из тех продуктов, которыми его угостили встреченные крестьяне.

А где взять ложку-поварешку, ножик и доску для разделки? Анхе дали котелок на кухне для заваривания горячего чая, а маг, не думая, всё переиначил. Бывалой женщине эти проблемы на один зубок, а княжна чуть не разрыдалась от бессилия. Но справилась и даже немного возгордилась своей смекалкой, а маг всё принимал, как должное. Впрочем, он даже не смотрел на её мучения. Сидел и думал о чём-то своём, правда не забывая отслеживать тварей и безопасность своей помощницы.

Вернулись они поздно. Не попали бы в крепость, если бы не летели на вимане. Приняли душ, а потом он вновь потребовал её ласки и никак не мог насытиться. Как безумный шептал, что не может ни о чем думать кроме неё, что она свела его с ума, а потом рычал, что не оставит её здесь и она принадлежит только ему. Ей казалось, что этот бесконечный день никогда не кончится, но наконец, маг затих, и она смогла выползти из сжимающих её тело рук. Забралась в свой угол и боясь уснуть, дожидалась скорого рассвета.

Едва забрезжило, Анха рванула к Махе, и после выброса Лунной, досуха выжала резерв Лазурной силы, только чтобы поскорее стереть со своего тела печати. От клейм не осталось видимого следа, но остаточный энергетический след не дал долгожданной свободы. От неоправдавшихся ожиданий она чуть не сошла с ума, но приглядевших к следу поняла, что либо завтра его смоет новым целительским заклинанием, либо он сам развеется через несколько дней. Зато у Махи лицо полностью восстановилось, и она даже помолодела после перенесенных испытаний. Женщина была счастлива: плакала и смеялась, много говорила, ощупывала лицо и вновь смеялась со слезами на глазах.