Наследница огненных льдов

Громыхали овации, отовсюду раздавались радостные возгласы одобрения. Я стояла в первых рядах, но осмелилась лишь помахать дяде Руди рукой, прежде чем он скроется в гондоле дирижабля. Он заметил меня и тепло улыбнулся в ответ. Конечно, сейчас мне хотелось сорваться с места, кинуться дяде Руди на шею и крепко его обнять, но приличия не позволяли показывать излишние эмоции на публике.

Так я и осталась стоять в толпе, провожая взглядом весь экипаж до ангара. А потом наблюдала, как причально-стартовая команда помогает стометровой сигарообразной махине покинуть своё укрытие.

Огромная надпись на серой прорезиненной оболочке недвусмысленно извещала, что этот дирижабль намерен прославить столицу империи, в честь которой и был назван. Я же, глядя на отрывающееся от земли воздушное судно, не могла надивиться, до чего же маленькими и хрупкими кажутся три моторных и одна пассажирская гондола под брюхом исполинского летающего мешка с водородом.

Подумать только, вот в той носовой гондоле с шестнадцатью иллюминаторами сейчас находится дядя Руди. Интересно, видит ли он меня из набирающего высоту дирижабля? Неважно, главное, что я вижу, как судно взмывает вверх и берёт курс на северо-запад.

Прошло полчаса, и от "Флесмера" осталось едва заметное пятно над горизонтом. Люди стали понемногу расходиться, а я всё не хотела упускать из виду поблёскивающую на солнце точку, что мысленно связывала меня с дядей Руди.

– Подвезти до дома?

И снова Эспин незаметно подкрался ко мне и застал врасплох. От неожиданности я моргнула и обернулась, но стоило мне снова посмотреть в сторону горизонта, заветную точку в небе я так и не нашла.

– Чего тебе? – не стала я любезничать с ним.

– Ты же не собираешься простоять тут несколько недель к ряду, пока дирижабль не вернётся. Поехали, я подогнал кабриолет к аэроклубу.

Надо же, теперь и Эспин верит в возвращение дяди Руди. Видимо дядя Густав сильно допёк его разговорами о женитьбе и дележе наследства.

Невольно посмотрев в сторону выкрашенного в белый цвет здания, я заметила открытый автомобиль, в котором сидела блондинка с уложенным волнами модным каре и лёгким шарфиком вокруг шеи, который развевался от дуновения порывистого ветерка. Так вот она какая, неэкзотичная дочь угольного магната. А как старательно делает вид, что её не интересует, с кем это разговаривает Эспин.

– Езжайте без меня, – ответила я на его предложение. – Я вам буду только мешать.

– Да брось, кузина. Было бы из-за чего дуться.

– Не поеду, – решила я показать своё упрямство.

– Ну, как знаешь.

И Эспин ушёл. Просто развернулся и проследовал к своему автомобилю, чтобы сесть в него и умчать подругу в сторону города.

Всё ясно, Эспин не из тех, кто будет долго уговаривать. А меня, так и подавно. Ну и пусть, можно подумать я не найду способа добраться до дома.

В отличие от Эспина, личный водитель дяди Руди не был навязчив. Он преспокойно дождался, когда я насмотрюсь вдаль, погрущу у ангара и буду готова вернуться в опустевший дом, где из людей буду только я, он и кухарка.

Первый день после отлёта дяди Руди я не находила себе места и изнывала от безделья, не зная, на что направить нерастраченную энергию. А на следующий во "Флесмерском вестнике" появилась заметка, что дирижабль причалил в прибрежном Рювелане, и теперь его экипаж готовится к перелёту с континента на Полуночные острова – крайние владения империи на севере.

Каждый день я следила за новостями в прессе, жадно перечитывая скупые строчки, что передавал в редакцию через телеграф молодой корреспондент, который и не рассчитывал стать членом экспедиции.

Вот он пишет, что дирижабль достиг Собольего острова, и члены команды устроили себе два дня отдыха в Квадене – административном центре северного архипелага. Вот сообщение о первом тренировочном облёте южной части Полуночных островов, на который ушёл весь световой день, а за ним и известие о втором облёте, в ходе которого был достигнут Тюлений остров – самый северный из обжитых людьми участок промёрзшей суши. Ещё день отдыха и дата отлёта к оси мира была назначена. Но прошли сутки, а за ними и вторые, и третьи, а новых заметок во "Флесмерском вестнике" о ходе экспедиции так и не появилось.

Глава 3

О том, что дирижабль не выходит на связь, сообщили лишь на пятый день. За это время "Флесмер" мог два раза побывать у оси мира и вернуться обратно на Соболий остров. Но он всё не возвращался.

В газетах наперебой писали, что радиомолчание возможно лишь в одном случае – дирижабль разбился о льды и весь экипаж погиб. Писали и о возможной утечке водорода, из-за которой воздушное судно загорелось в воздухе. И это означало одно – ни у кого не было шанса спастись.

Я не хотела верить всем этим писакам. Что они понимают в сверхдальних полётах? Может быть, просто рация замёрзла и вышла из строя, поэтому экипаж и не может выйти на связь. А пять дней не возвращаются на Соболий остров, так это из-за аварийной посадки где-нибудь на Тюленьем острове.

А маловерные приятели дяди Руди уже принялись звонить мне и слать телеграммы со словами поддержки, больше похожими на соболезнования. И только тётя Линда пришла лично, чтобы поддержать меня и прогнать дурные мысли.

Несмотря на относительно тёплую погоду, она явилась в пальто с оторочкой из пушистых хвостов огнёвок. Тётя Линда всегда любила роскошные меха зверей, добытых на Полуночных островах. А вот сами острова вызывали в её памяти неизменное раздражение.

– Шела, дорогая, не бери в голову, – начала она успокаивать меня, – Пятнадцать лет назад я уже успела мысленно похоронить Рудольфа, когда он повёл очередное своё судно к этим проклятым островам. А ведь ему говорили, что из-за сложной ледовой обстановки навигация подходит к концу, и плыть севернее Собольего, а тем более Медвежьего острова, просто глупо. Но разве он стал кого-нибудь слушать? Нет, ему не терпелось привезти сладости туземным детишкам, а их родителям крупы, чтобы они, так сказать, смогли разнообразить свой скудный рацион. Конечно же, судно затёрло льдами, и оно легло в дрейф. Четыре месяца экипаж ждал, когда подлёдные течения вынесут их на чистую воду в море Обилия. За это время они успели съесть все крупы и начали давиться шоколадом. Рудольф после этого на дух не переносил всякого рода конфеты, даже смотреть на них не мог, поэтому покупал их для тебя исключительно в закрытых коробках.

Да, я припомнила, что дядя Руди всегда недолюбливал шоколад. Но я и подумать не могла, что всему виной четырёхмесячный дрейф и скудные запасы продовольствия.

– А почему тот корабль не подал сигнал бедствия? – поинтересовалась я. – Если бы экипаж сообщил о своём положении, им бы обязательно доставили провиант. Нашлись бы бесстрашные лётчики, у которых есть опыт полётов в северном небе. Они бы могли и не приземляться на льды, просто скинули бы ящики с провизией вниз.

– Да нет же, в том-то и дело, что подать сигнал бедствия не было никакой возможности. Непроходимость радиоволн – нередкое в тех широтах явление. Когда в ночи загораются всполохи небесного огня, радиостанция выходит из строя. Настоящее гробовое молчание и полная неизвестность на многие дни. Тогда я, как и ты сейчас, места себе не находила, каждый день писала обращения во все инстанции, даже попала на приём к министру судоходства, требовала, чтобы он отправил на поиски Рудольфа ледокол. Министр внял моим пожеланиям, только искать шхуну без радиосвязи среди льдов Студёного моря – всё равно, что искать иголку в стоге сена. Тогда ледокол оказался бесполезен, а команда спаслась собственными силами. Правда, Рудольф всё же нашёл способ, как связаться с людьми и дать им знать о положении судна.