Наследница огненных льдов

– И как же? – не на шутку заинтересовалась я.

– В то плавание он пронёс на борт двух хухморчиков. После месяца дрейфа один из них, Брум, кажется, вызвался пойти по льдам к ближайшему острову за помощью. Ты же знаешь, у хухморчиков морозостойкий мех, холод им совершенно не страшен, как, впрочем, и сильная жара. К тому же в своих родных горах они привыкли есть всякую гадость, так что запасы провианта в дорогу Бруму были не нужны. Идеального гонца просто невозможно отыскать.

– И как, он добрался до людей?

– Конечно. Удивительно, как по дороге его не съели дикие звери. Но самая тяжкая пора началась для Брума, когда он попался на глаза северным дикарям. Они же в жизни не видели подобных созданий, понятия не имели, что кроме человека есть и другие интеллектуальные существа. В общем, бедняге пришлось таиться от людей, чтобы его не взяли в пожизненное рабство как милую зверюшку. Целый год он тайно переправлялся в чужих санях и лодках с одного острова на другой, а потом и на континент. А там был вокзал, товарный вагон, снова вокзал, уже флесмерский. Когда Брум добрался до этого дома, мы его просто не узнали. Он полностью побелел, а ведь его шёрстка была когда-то нежно-кремового цвета. Выходит, за время скитаний он полностью поседел. А его голос, это же просто кошмар! Я привыкла, что все хухморчики пищат как мыши-переростки, а этот стал гаркать басом. Сказал, что простудился и осип. Я, конечно, всё понимаю, стресс, тяжёлая дорога, испытания, но зачем становиться таким грубияном? Мои хухморочки красят мне ногти и подравнивают педикюр без лишних слов, даже с удовольствием и благодарностью за свою полезность. А Брум стал невероятным злыднем, как только узнал, что Рудольф вернулся домой первым и передавать сообщение о дрейфе шхуны уже неактуально. Я, знаешь ли, тоже успела понервничать в те дни, а через несколько лет поняла, что у меня больше нет сил провожать Рудольфа в очередной рейс и гадать, вернётся он обратно, или мне пора примерять наряд вдовы.

 Что ж, значит, дядя Рудольф и тётя Линда расстались не из-за меня и бездетного брака. И это несказанно радует.

– Теперь твоя очередь испытать всё то, что некогда испытала я, – продолжала тётя Линда, накрыв ладонью мою руку. – Ожидание может стать тяжким бременем, уж я-то знаю. Тебе надо набраться сил и терпения. А мы с Олафом всегда тебя поддержим и поможем. Если тебе что-то понадобится, не стесняйся, обращайся. Я же понимаю, что одной тяжело сохранять порядок в таком большом доме. Могу прислать к тебе экономку. Об оплате услуг можешь не беспокоиться, мы ведь не чужие люди. Наступит благоприятное время, обязательно сочтёмся.

Вот такое напутствие оставила мне тётя Линда перед уходом. Интересно, она и вправду появилась в некогда родном для неё доме, чтобы поддержать меня морально, или же она прощупывала почву на предмет наследства дяди Руди, которое уже многим не даёт покоя?

Так, стоп! Он не умер. Дядя Руди жив, потому как об обратном никто не заявлял. Дирижабль просто пропал, наверное, совершил аварийную посадку и теперь, как и планировал дядя Руди, экипаж в тёплой меховой одежде тащит за собой по заснеженным льдам сани, гружённые топливом и провиантом, держа курс на юг. Да, так и есть, ведь дядя Руди обещал мне вернуться невредимым, если не через пару недель, так через четыре месяца. А я знаю, он непременно сдержит своё обещание.

Глава 4

Прошёл месяц, и за это время дядя Густав успел наведаться ко мне в гости раз семь. Трижды он приезжал и с Эспином. Эти нахалы неприкрыто намекали мне, что пора бы перестать артачиться, верить в сказки о чудесном спасении дирижабля, а главное, самое время заполучить себе новую опору в лице молодого и перспективного мужа. Вернее, всю эту мерзость выливал на меня дядя Густав, Эспин же предпочитал тихо отсиживаться в сторонке, делая вид, что все эти разговоры его вовсе не касаются.

– Мне всего семнадцать лет, – твёрдо заявила я. – А без согласия опекуна я не могу выйти замуж.

– Открой глаза, – начал закипать дядя Густав, – твой опекун мёртв.

– Ничего подобного, он просто пропал без вести, но скоро вернётся.

– Из вод Студёного моря ещё никто не возвращался, как ты не можешь этого понять? Дирижабль уже давно лежит на дне вместе с десятком кораблей и самолётов. Те безумцы, что когда-то вели их на север, тоже считаются пропавшими без вести. Вот только никто не говорит, что они до сих пор живы, просто их тела невозможно отыскать и предать земле. Поэтому ни у кого в здравом уме не возникнет даже мысли причислить шестнадцать членов экипажа "Флесмера" к ныне живущим.

– Но никто и не говорил, что дядя Руди умер. Его ищут. Я слышала, министерство авиации послало на Полуночные острова пять гидропланов, чтобы каждый день они проводили разведку с воздуха.

– Это всё бесполезная трата денег из-за таких же скорбящих родственников, как и ты, – отрезал дядя Густав. – Соблюдение приличий, если хочешь. Искать некого, все следы канули под лёд. А этих горе-спасателей и самих приходится спасать. Слышала, уже три гидроплана совершили аварийную посадку на торосы из-за неполадок на борту. Один даже разбился – отвалились крылья. Сейчас оставшиеся в строю лётчики спасают своих коллег, а дирижабль никто и не ищет. Со дня на день поисковую операцию завершат за отсутствием всяких перспектив и лишних средств в казне. Шестнадцать человек официально так и останутся пропавшими без вести, но если их родственники умны, они пойдут в мэрию и напишут прошение признать своих близких погибшими. Только после этого они получат все причитающиеся им в таком случае компенсации и пособия. И ты, если имеешь хоть каплю рассудка, тоже пойдёшь в мэрию и попросишь признать Рудольфа мёртвым. Вот тогда комиссия назначит тебе нового опекуна.

– Никогда я так не поступлю с дядей Руди! – вознегодовала я. – Он не погиб, он обещал покорить стихию и вернуться!

– Точно ненормальная, – повернувшись к Эспину, сказал дядя Густав, а потом снова обратился ко мне. – Хотя, ты всего лишь семнадцатилетняя девчонка без права подписи. Так что как старший брат прошение о признании факта смерти напишу лично я. И плевать, согласна ты с этим, или нет. Рудольф мёртв, что было ожидаемо. А ты перейдёшь под мою опеку, пока Линда с Олафом не успели втереться к тебе в доверие. Им не терпится поживиться состоянием Рудольфа, уж я-то это знаю. Особенно Линде. Ей же мало того, что она получила при разводе, палец о палец не ударив для приумножения благосостояния нашей семьи. Хорошо, что Олафу хватило ума переманить её на свою сторону и оставить семейный капитал внутри семьи. Вот и ты не упрямься. Переходи под мою опеку, потом выходи за Эспина. Мы никогда не оставим тебя в нужде. Мы всегда будем о тебе заботиться.

Какое шикарное предложение – вечная забота, вечное покровительство. Но если для этого я должна свыкнуться с мыслью о смерти дяди Руди, то я смиряться не собираюсь.

– Поговори ты с ней, – кинул дядя Густав Эспину, после чего демонстративно покинул гостиную.

До чего же нехотя, словно через силу, Эспин поднялся с кресла, чтобы подойти к софе, где я сидела, и опуститься рядом.

– Послушай, – тихим доверительным голосом начал он, не забыв положить руку на спинку в опасной близости от меня, – ну, ведь ты понимаешь, что отец от тебя не отстанет. Так может, перестанешь действовать ему на нервы? Если тебя так пугает брак, обещаю, я и пальцем тебя не трону. Никогда.

– Да ты сама доброта и кротость, – усмехнулась я.

– Я просто смертельно устал от того, что творится весь последний месяц вокруг дирижабля и дяди Рудольфа. Давай уже покончим с этим. В глубине души ты и сама понимаешь, что дядя Рудольф не вернётся. А мой отец всегда будет рядом. Он не даст тебе спуску. Когда тебе исполнится восемнадцать?

– Через девять месяцев.

– За это время он успеет съесть тебя с потрохами. Через месяц ты сама взвоешь и будешь согласна на всё, лишь бы он от тебя отстал. А может, – неожиданно вопросил он, – у тебя есть дружок? В этом всё дело?

Пришлось одарить Эспина презрительным взглядом, чтобы он понял, как сильно меня оскорбил.

– Нет у меня дружка.

Ещё мне хотелось добавить, что я приличная девушка и в чужих кабриолетах с платочком на шее не разъезжаю, но решила благоразумно промолчать. Не хватало ещё, чтобы Эспин подумал, будто я ревную его к угольной принцессе.

– Тогда какая тебе разница, за кого выходить замуж? – резонно вопросил он. – Или ты перечитала бульварных романчиков о большой и чистой любви на всю жизнь? Думаешь встретить её в этом городе? Брось, кузина, так бывает только в книжках. Хотя, если ты и встретишь свою любовь, ты же помнишь, я совсем не против, чтобы у тебя была своя личная жизнь.