Наследник для дикаря

Это что, вашу мать? У нее что? Слезы?

– Перестань, Алмаз. Это мелочи. Ну. Чего ты испугалась. Мне и к более серьезным ранам не привыкать. Думаешь, я с таким красивым лицом родился, что ли? Для настоящего мужчины боевые отметины дело привычное. А тут вообще. Царапина. Ну? Чего ты? В обморок , что ли, грохнуться мне здесь решила?

– Н…нет…

Черт. Бледная же, похлеще моей белой рубашки.

Покачнулась. Но руки отодрала от лица.

И смотрит так… Твою мать! Что в сердце похуже этого ножа несчастного, который я пропустил, позволив Хирургу до меня достать, ударяет. Прям насквозь. Черт. Зря я к ней в спальню пришел. Надо было к себе. Или вовсе. Домой не возвращаться.

Домой.

Сердце глухо пропускает удар.

Что для меня раньше дом был? Ни хрена. Просто место. Просто стены.

А теперь понимаю. Знал. Знал ведь, что здесь малышка моя меня ждет. Спешил. Может, впервые за хрен сколько лет и правда про особняк как про дом думать начал.

– Лиля. Это не для твоих, видно, глаз, – криво усмехаюсь.

Черт. Как разрядить? Чтобы этот ужас из ее глаз забрать? Мне гораздо больше по вкусу, когда она эти глаза в экстазе закатывает!

Сказать, что ему досталось намного больше?

Хм… Боюсь, так себе убеждение. Еще на хрен у нее истерика начнется. А что делать с бабскими истериками? Правильно. Хрен его знает. Легче город под себя подмять, чем с этим разобраться!

– Лиля.

Хватаю ее руку. Провожу по своей щеке.

Хрен знает. Захотелось вдруг. Защемило. Как глоток воды сейчас эти ее пальцы.

– Успокойся. Со мной все хорошо. Сдыхать не собираюсь. У меня еще планов много. И на тебя. В том числе. Особенно на тебя!

– Нужно промыть.

Шумно сглатывает.

А малышка молодец.

В себя приходит довольно быстро. Характер, видно, таки есть! Стержень!

А в женщинах стержень редко бывает. Кому знать, как не мне?

– Я сейчас.

Мечется по комнате.

– Где у тебя перекись? Бинты? Марат!

– Успокойся.

Ловлю ее, обхватывая талию.

Кажется, мне таки все в ней нравится. Все. Даже то, как краснеет и бледнеет. Даже вот это. Хотя опять. Голос повышает. Наглый воробушек! Бесстрашный просто!

– Ко мне иди. Вот что мне нужно.

Притягиваю к себе.

Накрываю губами сочные, спелые губы.

Надо же. Чертовка. Дергается. Вырывается еще из моих рук! Головой вертит и губы свои закрыла! Сжала так, что не проникнуть внутрь!

– Ты это прекращай, Лиля, – хрипло шепчу в упрямые губы. Крепко фиксирую ее затылок.

– Ты. Моя. Характер свой забудь!

Хлопает глазами. Даже ротик свой сочный приоткрывает. Черт! Я что? Железный? Провожу пальцами по губам. Прижимаю сильнее, обхватывая ее лицо всей пятерней. Опускаю лоб к ее лбу. В тело свое впечатываю.

– Чувствуешь?

Красноречиво трусь о трепетное тело своим диким стояком.

– Хочу тебя. Охренеть, как хочу. Ну? Я похож на умирающего?

– Нннн… Нет, – дергает головой в явном изумлении.

– Но все равно. Рану надо обработать!

Вот же… Упрямица. И откуда только взялась на мою голову, м? Никто ей не объяснил, что своеволие и женщины- понятия несовместимые?

– Пошли!

Обхватываю ее тонкую талию.

Надо же! Тростинка! Мелкая такая. А со мной спорить вздумала! Мистика просто!

Веду из комнаты вон. По коридору.

Мелькает странная мысль, что надо камушку этому мелкому, но, оказывается, такому колючему, дом по-настоящему как-нибудь показать. Как-нибудь. Не сейчас. Сейчас я с ней с удовольствием другим совсем займусь.

Охренеть, какая мысль.

Женщины обычно здесь если и задерживались, то только в этой самой гостевой спальне. Хотя, почему гостевой? Из гостей здесь только те, с кем мне ночью хорошо. Для друзей и других гостей у меня другие комнаты.

Я что? Сейчас всерьез думаю о том, чтобы Лилю поселить? У себя в доме? На каких это правах, чтобы ее с домом знакомить?

Или и правда? Хирург приложил меня слишком сильно? В голове бред какой-то появился?

– Вот аптечка.

Привожу ее не на кухню, где у меня всего базовый запас. В свою спальню. Туда, где ни одной ногой еще баба не бывала! Да и с чего бы? У них свое место. Как место Рады, к примеру, на кухне.

Надо же.

Какая деловая!

Хмурится, рассматривая, что там у меня припасено. Прям серьезная вся. Как будто важный вопрос решает!

– Ты хоть раз вообще такое делала?

Усмехаюсь, рассматривая этого хрупкого птенчика.

Прикусывает губу. Тревожно качает головой.

– Нет. Но у меня все получится!

Надо же. Даже с вызовом мне отвечает! Глазища вон сверкают даже! Как будто я у нее сейчас ее пузырьки из аптечки заберу!

– Ну давай.

Беру за руку. Утягиваю в сторону постели.

Пусть поиграется, раз уж ей так хочется. А потом… Потом приступим к самому интересному!

– Нет.

Дергает головой. Еще и руку из моей выдирает!

– Надо промыть. В душ.

Ого!

Не понял я. Мне что? Не в грудак, а по ушам, что ли, врезали? Это что сейчас было? Девчонка командовать мне здесь вздумала?

– Пожалуйста. Марат.

Черт. Руки в мольбе складывает. И смотрит. Так умоляюще. Щемяще… Твою ж мать! Да у меня девки так побрякушки и Мальдивы не выпрашивали, как она сейчас!

– У тебя что?

Наклоняюсь.

Шепчу вкрадчиво, почти касаясь ее губ.

Сладких. Охренительно сладких. Таких, что отрываться никак не хочется. И сердце вдруг начинает колотиться, как бешеное!

– Мечта была с детства? Медсестрой стать? Заветная, ммммм? Раз просишь так, как будто прям у тебя все пригорает!

– Марат!

Черт. Ее голос звучит упреком.

Она что? И правда? Всерьез? Раной моей озаботилась? Переживает, что ли? Да лаааадно!

– Хорошо, – киваю. – В душ, так в душ.

Снова беру ее руку. Лучше вернуться в ту комнату. Здесь мне как-то неуютно с женщиной. Один здесь быть привык.

И… Как-то сам не замечаю, когда вдруг переплетаю пальцы с ее. Когда такое делал? Сто лет назад. И только с одной.