Наследник Хаоса

Я попытался вспомнить тот образ, попытался представить, что тогда произошло. Её мягкий певучий голос цитировал строчки из энциклопедии, и я воссоздал его в своей памяти. Говорила размеренно, будто гипнотизируя. Либо сама была в трансе. И тоже решил в него погрузиться.

Прикрыл глаза, откинулся на мягкую спину и закинул ноги на сидение с противоположной стороны.

«Тудух-тудух», — отстукивал поезд.

«Тух-тух», — стучало сердце.

Ветер поднял в воздух рой мушек из пепла и ударил им в лицо воину. Тот стоял неподвижно и не обратил внимания на то, как белые хлопья превратились в чёрную сажу, размазавшись по влажной коже. Я почему-то увидел его не в профиль, а в три четверти со спины. Мужчина был крупным: высоким и широкоплечим.

А поле под его ногами, действительно, выжженным.

Голос Ляси я больше не слышал. Я вообще ничего больше не слышал, кроме воя ветра. И только понял, что всё это мне не чудится. Это не иллюзия воображения — это нечто иное.

Я оглянулся, попытался сделать хоть шаг, но не смог. Тело не слушалось. Сначала подумал, что переместился силой Печати Хаоса в прошлое, настолько назад отмотал время. Не намеренно, случайно… Но потом догадался, что физически меня здесь нет. Я просто незримый наблюдатель, прорвавшийся сквозь века и получивший возможность увидеть, что произошло тогда, когда следы развеял ветер.

«Это всё ритуал…» — скользнула мысль.

Великий Воин кому-то махнул, подзывая, но мне не удавалось рассмотреть чётче. Силуэт был слишком далеко и двигался слишком медленно. А картинка перед глазами будто бы прогрузилась не полностью. Чем дальше, тем более размытой она была.

Зато другой силуэт промчался вихрем и встал возле Великого Воина.

— Ты уверен? — спросил мужчина, которого я видел на одном из плакатов. Внешность сильно отличалась от постерной, но все детали совпадали: причёска, цвет волос, шрам на щеке, оружие на поясе. Ещё один Герой, ещё один воин.

И он не видел меня. Даже короткий взгляд в мою сторону не бросил, тчо подтвердило мою догадку о незримом присутствии.

— Уверен, — хрипло отозвался Адан Мун. — Я должен.

— Ты больше ничего никому не должен, ты уже всё сделал.

— Ещё недостаточно… Нужен финальный аккорд, — произнёс он уверенно и чётко и положил руку на плечо другу. — Это будет правильно.

Друг мотнул головой, не то чтобы споря, но не совсем одобряя намерения.

— Если ты решил, то так тому и быть. Я бы не осудил, если бы ты передумал.

— Знаю, — теперь Адан Мун улыбнулся одними уголками рта, скудно, но искренне. — Но я сам хочу этого.

— А она?

Великий Воин улыбнулся, помолчал, а потом уверенно произнёс:

— Она первая это предложила.

— Ты уверен, что это нужно сделать сейчас? Может, отпразднуем победу, поговоришь с остальными.

— Они меня не отпустят. Я задержусь на полчаса, потом на час, на день, неделю… потом окажется, что мне вообще не нужно уходить, ведь тут ещё столько дел, и я могу быть полезен. Тогда сам не смогу уйти, не хватит духа.

Друг усмехнулся и кивнул.

По глазам было видно, что ему тоскливо отпускать его.

— Что мне сказать им?

Адан Мун посмотрел куда-то за горизонт, но как будто видел не седые холмы и зелёный лес, а сразу заглядывал в другой мир, в десятки других миров… Или в будущее, в котором его будут помнить.

— Скажи, что…

Порыв ветра опять поднял в воздух петел и окружил им двух друзей, которые прощались навсегда. В этом причудливом танце белых «мух» было что-то завораживающее. Во всём этом месте было что-то завораживающее. Прогоревшие деревья, пни, остатки сооружений… Всё тлело и испускало последние волны тепла.

— Скажи, что я бы хотел, чтобы здесь вновь было зелено и красиво. Что когда-нибудь здесь, возможно, будет стоять мой преемник. Будет жаль, если он никогда не увидит того великолепия, которые было до битвы.

— Но что насчёт того, куда ты уходишь? Мне стоит открыть им правду или…

— Нет. Это ни к чему. У каждого здесь своя цель. И ваша — вернуть миру былое спокойствие, растить детей, воспитывать их так, чтобы когда миру вновь будет грозить опасность, они смогли встретить её достойно и не допустить жертв, на которые пришлось пойти нам.

Друг ничего не ответил, лишь кивнул.

Адан Мун снял с шеи медальон на массивной цепи и протянул товарищу.

— Сохрани это, сколько сможешь. А потом передай тем, кто будет хранить его за тебя. Медальон не должен попасть в плохие руки. И должен быть передан моему прямому потомку, когда Хаос опять начнёт разъедать ткань мироздания. Медальон не панацея, но отличный концентратор энергии. Он не помешает наследнику.

«Наследнику? Прямому потомку? — не понял я. — Ни Алан, ни я сам в своём естестве не мог быть прямым потомком Великого Воина».

— А ты? Разве он не пригодится тебе самому?

— Там, куда я иду, он будет не нужен.

Фигура, которую я в самом начале заметил вдалеке, уже почти приблизилась к нам. Это была девушка, с ярко-розовыми щеками, горящими глазами и лучезарной улыбкой. Её рыжая коса растрепалась, но всё равно изящно лежала на плече. Белые мухи, подобно снежинкам, оттеняли огненный цвет её волос.

В ладонях она несла что-то маленькое, и по все видимости неживое, но при этом делала это очень аккуратно, боясь уронить или… сломать?

— Эва? Что это?

— Это для тебя! — радостно пояснила она. — И для твоего преемника. Если он захочет вернуться к истокам, то сможет найти это место.

Она подошла ближе и села, упершись коленями в тёплую землю. В руках была горстка земли, из которой пробивался маленький зелёный стебель.

— Оно не приживётся, тут же всё выжжено, — подметил друг, разводя руками. — Мы посреди пепелища.

— Именно поэтому его нужно посадить здесь, — восторженно возразила девушка. — Здесь ему самое место. Ты же мне поможешь?

Вместо ответа Адан Мун тоже опустился на колено и провёл рукой над землёй, будто прощупывая её, определяя, насколько всё плохо. Девушка сделала выемку, погружая в неё горстку земли.

— В последний раз воспользуюсь им… — и Адан протянул руку за медальоном, который ему тут же вернули.

Такого я не видел никогда в своей жизни. И хоть всякое повидал, наблюдая за Героями, да и за собой в целом, но такое наблюдал в первый раз. Медальон, приложенный к земле, начал пульсировать. Земля под ногами задрожала, отчего все неловко поёжились. Но в вибрациях, издаваемых артефактом, не было ничего страшного. Это было естественно и первозданно.