Наследник Хаоса

Даже при перемещении между мирами я не видел такой красоты. Я как будто заглянул в изнанку кода, из которого состоит всё сущее. Частицы и волны, макромир и микромир, правила и исключения, энергия и материя… водоворот цвета и звуков, ранее не воспринимаемых телом. Я будто провалился сквозь текстуры, находясь при этом в их основной массе.

У меня спёрло дыхание, перекрутило все внутренности, меня сжало и разорвало на множество частиц, а затем собрало вновь. И когда всё закончилось, я увидел, как преобразилось поле, на котором мы стояли. Не всё, а лишь небольшой его кусок радиусом в пару метров. Но этого было достаточно.

Великий Воин накрыл руку девушки, которую та держала над отростком, и легонько сжал.

— Если бы я мог точно так же сделать по отношению к тем, кого мы потеряли… — посетовал Адан Мун, но девушка тут же приложила палец к его губам.

— Не позволяй этим мыслям разъедать сердце. Ты же знаешь, что Хаос поглотит целиком, если попытаешься. Ты обновил этот участок земли, на котором появится новая жизнь, но ты не можешь властвовать над самой жизнью.

— Знаю, — он поцеловал её руку. — Жизнь нельзя вернуть, её можно только создать…

«Древо жизни и смерти», — подумал я.

Вот почему оно так названо. Мёртвую землю вернули к жизни ради одного маленького ростка, из которого потом вырастет самое крепкое и могучее дерево.

Маленький ножик, снятый с пояса, промелькнул в руке воина. Он надрезал ладонь и сжал её над отростком. Алые капли упали на зелёный стебель и в землю.

— Последняя жертва, — произнёс он и поднялся, помогая встать девушке.

— Ещё нет, — не согласилась она, и он усмехнулся.

— Пора?

— Пора, — подтвердила Эва.

Прощание вышло коротким и почти без слов. Крепкие объятья, пара напутственных слов, медальон, переданный повторно. И взмах порезанной руки, прорезавшей пространство.

Разлом получился небольшим, но очень красочным. Все аномалии имели особенности. Червоточины пульсировали и пели, разломы — сияли в зависимости от мира, к которому относились. Иногда это были оттенки одного цвета, иногда разных. Этот перепиливался всеми цветами радуги.

Мне самому захотелось нырнуть в него, и я даже дёрнулся в его сторону, но тут же осёкся.

Адан Мун повернул голову и посмотрел прямо мне в глаза.

Я почувствовал, как по моему незримому телу бегут мурашки. Как он мог увидеть меня? Меня же нет здесь. Я лишь смотрю фильм. С полным погружением, как в виар-очках. Но я лишь наблюдатель, не участник. Меня тут нет.

Однако он меня видел. Рассмотрел, обвёл взглядом. Ничего не сказал. Едва заметно усмехнулся. По-доброму, по-отечески. И перевёл взгляд на девушку, которая ничего не подозревала.

Они вошли в разлом, держась за руки. Бесстрашные и решительные. Оставляя позади родной мир навсегда.

Всё ещё не пребывая в состоянии лёгкого шока, наконец, осознал, что Адан Мун ушёл не один. Об этом не было сказано ни в одном предании, ни в одной легенде. Видимо, его друг сдержал слово. Передал медальон, передал наставление, но без лишних деталей.

Разлом затянулся. А земля, на которой оставались следы двух ушедших Героев, пока ещё хранила память случившемся. И ветер не развеивал следы. Он просто припорошил их пеплом с тех участков поля, которые Великому Воину не под силу было восстановить даже с медальоном.

— Приехали! — крикнула женщина откуда-то сбоку, и я перевёл взгляд с украшенного пеплом и кровью саженца на лицо миловидной проводницы.

Картинка преобразилась, словно белый пепел растерли на пальцах, выпуская черноту наружу. Всё стало другим. Больше не было ни поля, ни пепла, ни зелени.

— Конечная, — повторила женщина, видя, что пассажир не до конца проснулся. — Мы приехали.

— Приехали… — зачем-то повторил я.

Глава 26

Я вышел в колючую морось, в затянутое тучами небо, в холодный пасмурный день, на мокрый, испещрённый каплями бетон. Со станции люди разбежались кто куда, прячась от непогоды и холодного ветра.

Меня это ни то ни другое никуда не гнали. Наоборот, всё было так, как должно было быть. Ощущение нависающего над головой песца с кувалдой заставляли замедлиться. Это был не страх встречи с самим собой, не страх встречи с психопатом и даже не страх встречи с человеком, который задумал что-то, чего я не понимал. Это было предвестие бури, в которой я окажусь.

Но даже бурю можно обуздать, если понимать принцип устройства. И именно это я собирался выяснить.

Дорогу к заповеднику скоротал в такси. Пожилой старичок не взял чаевых, пожелал удачи и предложил записать номер, на случай, если понадобится машина на обратный путь. Я отказался. Не потому, что чувствовал, что обратного пути не будет. И не потому, что мог использовать Печать Хаоса в любой момент. А потому что не хотел подставлять старичка, если по какой-то причине Алан одолеет меня, вернёт себе тело и решит пройти обратный путь в своей садистской извращённой манере.

Разум говорил, что такой сценарий невозможен. Сердце — что это бред. А чуйка… Чуйка намекала, что самонадеянность может оказаться обманчивой. И когда я вышел из машины, мелкая морось превратилась в настоящий дождь.

Можно было бы поиграть Печатями, защищаясь от ветра и воды, но мне хотелось чувствовать сигналы Вселенной. Слышать её пение, голос и предостережения. Впитать в себя стихию, стать частью большего, чем я сам. Чем то, кем являюсь в данной конкретной точке, в чужом теле и мире, в своём уме и порывах.

— Заповедник закрыт, — прокричал охранник из будки, прикрывая лицо от ветра и тяжёлых холодных капель.

— Но вон же люди… — кивнув в сторону ворот, возразил я.

— Они на выход. Гроза идёт, штормовое объявили. Уже полчаса как всех выводим. Остались единицы, но и тех скоро выведут смотрители. Не тот день для прогулки ты выбрал, приятель.

Не мог с ним согласиться, потому что по ощущениям день был самым что ни на есть правильным. Это для пикника в парке он не подходил, а для того, чтобы выбить всю дурь из обнаглевшего засранца — самое оно.