Наследник шипов

Расколовшийся мир окончательно рухнул, рассыпался сотнями тысяч осколков. Теперь ступить и не пораниться было невозможно. Вот только больнее всего ранили шипы. Они давно пронзили кожу, разорвали плоть и двинулись к центру груди. Препятствий на своем пути не встретили, ведь теперь во мне властвовала пустота, а все, что когда–то было мной, осталось там. В прошлом.

— Зачем ты здесь?! — снова загромыхал голос. Ему вторило яростное шипение, треск и хруст. Следом за звуками нестерпимая боль превратилась в нечто уничтожающее. Рождение и умирание, и так по кругу. Каждое мгновение моя жизнь заканчивалась и начиналась вновь.

Хруст и треск стали громче, а вместе с тем яркая ослепительная вспышка резанула по глазам даже сквозь прикрытые веки. Я заорал и выгнулся дугой. Позвоночник треснул и раскололся на несколько частей, и одновременно с этим что–то затрещало в пояснице.

Откуда–то снаружи раздался нетерпеливый вздох. Кто–то ждал моего ответа на вопрос. Сейчас ответить я не мог. Шипы разрывали изнутри, ломались кости, перестраивались и снова срастались. Я выгибался и извивался, желая лишь одного: чтобы все закончилось поскорее, и неважно с каким результатом. Просто завершилось.

Вот, значит, какова смерть. Не так уж и приятна, как ее описывали наставники и мудрые идущие. Нет, она совсем другая…

Все, что было мной, осталось корчиться в предсмертных муках и догнивать там, в прошлом.

Будто бы ответом на мои мысли последовал внезапный грустный смех. Странно, но я ведь не шутил.

Боль вдруг прекратилась. Просто пропала, будто ее и не было. Хруст и треск костей тоже стих. Остались лишь шипы в теле и внутри. Я осторожно приоткрыл глаза и чуть не ослеп. Искрящаяся серебристая пелена раскинулась впереди, и от ее вида слезились глаза. Она гигантской стеной уходила в мрачное красноватое небо, тянулась вправо и влево, насколько хватало взгляда. Простиралась и дальше. Казалось, что эта пелена была бесконечной. По бокам и под ногами простерлось бесцветное ничто. Где–то глубоко в недрах серебристой пелены виднелись упорядоченные потоки чистейшей энергии. Они выбивались и наружу, бесновались неудержимыми языками обжигающего пламени. От нестерпимого жара затрещали волосы.

Выбивающиеся за пелену языки испепеляющей энергии на мгновение замерли, будто бы оценивая обстановку, и потянулись ко мне. Я отшатнулся и, мелко семеня ногами, быстро отполз назад…

Стоп! Ноги!

Забыв об опасности, я ущипнул себя за голень и почувствовал боль. Закричал. Нет, не от боли. По сравнению с тем, что я уже испытал, она была попросту ничем. Я закричал от того, что не верил в произошедшее. Вскочил и чуть снова не упал. Ноги подогнулись, ведь я еще не успели привыкнуть к забытым ощущениям. Да и плевать! Главное, что они теперь чувствуют, а я могу ходить.

Снова встал, выхватил меч из ножен, воткнул его в землю и оперся на него. Склонил голову.

— Ты у подножия Грани! — снова раздался громогласный голос. Самого говорившего не было видно. — И раз уж ты оказался здесь, то должен понимать — зачем. Я повторю свой вопрос. Зачем ты здесь?!

— Демоны тебя забери! — простонал я.

— Они в пустоте! Зачем ты здесь? — голос начал раздражать.

— Хм, — задумчиво протянул я и сам не заметил, как допустил в свой голос наглость и вызов. — А кто спрашивает? Кто ты?

— Никто, — последовал ответ. — Ты же не будешь утверждать, что сейчас не говоришь сам с собой? А что если это так? Подумай об этом.

— Не указывай мне, что делать, — я понял, что во мне закипает гнев.

— Ты пришел за Силой? — говоривший проигнорировал мои слова. — Зачем она тебе?

— Теперь уже ни зачем, — ответил я. — Все это ошибка. Шутка и насмешка. Я должен был умереть.

— Это не тебе решать! — взревел голос. — Ты здесь, а не где–то там. Поэтому сейчас будь честен. Хотя бы сам с собой.

Волна гнева вспыхнула и поднялась к груди, глаза заволокло красноватой мутью, а сознание поплыло. Шипы разорвали что–то внутри. В очередной раз. Тяжелое решение, но выбора не осталось. Теперь была только неизбежная необходимость. И гордость. Все остальное умерло. Вспыхнуло и сгорело за одно мгновение. Из глаз непроизвольно брызнули слезы, и я отвернулся. Безмолвный крик застрял в моем горле!

Прямо за моей спиной алело небо, на котором вихрем закручивались в неудержимый водоворот тяжелые тучи. Закатное солнце слепило глаза. От линии горизонта в мою сторону медленно ползла клубящаяся тьма.

Я опустил глаза и увидел… То самое розовое поле. А прямо из кустов торчали руки. Одни — взрослой женщины, а другие — ребенка. Я узнал их. Мама, Линда. Они тянулись ко мне, хотели схватить меня за одежду и кричали. Звали меня с собой, хотели, чтобы я обрел смирение и забытье. Жаждали, чтобы я спас их. А я не смог. Не спасу и теперь.

Но они все равно кричали. Кричали так, что шипы роз с неистовой яростью впивались в сердце, разрывали его. Я не мог отвести взгляда от этих рук, умирал и возрождался раз за разом.

Мир трещал по швам, а, может, это просто шипы снова и снова раздирали мое нутро.

Вы же умерли! Зачем преследуете меня?

«Мы все умерли там», — ответил я сам себе. — «И будем умирать каждое мгновение».

Вот мое испытание, и иного не будет!

Отвернулся и уставился на ноги. Гнев выжег в груди огромную дыру, а шипы намертво укоренились внутри.

— Гнев, Астар! Впусти его в себя, поддайся. Позволь ему управлять тобой. Стань с ним единым целым. Окунись в пучину ярости… — зазвучали в голове другие слова. И они были произнесены голосом старшего наставника Кайла Рикстера.

Хорошо, учитель, я впущу, вот только не гнева, а ярость. И тогда ты пожалеешь о своем совете. Все пожалеют!

— О! — многозначительно произнес первый голос. — Теперь я чувствую, зачем тебе сила. Можешь не отвечать. Это достойно. Но ты должен принять свою судьбу, отказаться от гнева и мести. Только смирение приведет тебя к цели.

— Мою судьбу?! Я растопчу ее и напишу заново, если потребуется — кровью! Посмотри, что стало с моими ладонями, — прорычал я и показал иссеченные шипами руки. — Я вечно складывал их в знак смирения. Посмотри, что со мной стало! Видишь?!

— Твой дух по–прежнему силен!

— Дух? Вот, значит, что?! Нет… его растоптали и выбросили там…

— И все же откажись от мести и гнева! — пророкотал голос. Вот же упертый баран!

— Я принимаю эти советы, — кивнул. — Принимаю, если они лежат под подошвой моих сапог. И тогда я раздавлю их как назойливых насекомых. Вот как я принимаю твои советы.

— Гнев и месть ни к чему не приводят, — устало произнес голос.

— Мне плевать! Не стоит мне указывать. Хватит! Теперь я сам решаю, — выкрикнул я и тихо добавил: — Сам решаю, как мне умереть.