Наследники

— Что ж, тогда давай мне слово, Анатолий, — обратился Быстров к Снегову.

— Девушки, какой молодой парторг-то… — заметила Катя Завьялова, сидевшая в окружении целой стайки девчат.

Быстров услышал ее слова и начал так:

— Прежде всего не такой уж я молодой, к сожалению. Но за сказанное спасибо, товарищ Завьялова. А в общем-то, что ж, в коллективе, какой собирается на «Химстрое», мы, старая комсомолия, действительно молодеем.

— Значит, вы из комсомола? Расскажите подробнее, — выкрикнул выступавший недавно матрос. Он уже вился вокруг Кати и ее группы.

Быстров ответил:

— Биографию свою я вам расскажу как-нибудь в другой раз. В комитет вы меня, полагаю, выбирать не собираетесь? Сейчас же поговорим о другом. Месяц, конечно, не ахти какой срок, но порядок на участках уже должен быть. Темпы работ пока черепашьи, дисциплины, организованности мало, очень мало, и начальство за это вы критиковали абсолютно правильно. И, надо полагать, выводы будут сделаны. Я же хочу покритиковать вас, дорогие комсомольские шефы «Химстроя». Думаю, вы не совсем еще поняли, что от вас требуется на стройке… Это же безобразие, уважаемый товарищ моряк, что вы целые дни баклуши бьете. Только почему вы смирились с этим? Где, у кого были? А если бы не сегодняшнее собрание? Так бы и носили по кирпичику в день? Видно, другими делами увлекаетесь. От вас, извините, и сейчас так пахнуло, что хоть закуску проси…

— Пивка выпил, — дал справку обескураженный матрос.

Быстров переждал смех.

— Пивко или что другое, уточнять не будем. А вот что такое шефство над «Химстроем» — об этом поговорить следует. Не хотел я спорить с некоторыми ребятами, что выступали сегодня, но не могу не сказать, что говорили они как заправские сезонники. Дайте нам то, сделайте это. Иначе уйдем. Да разве вам можно так рассуждать? Стройка, подшефная комсомолу. Вы вдумайтесь в эти слова. Вспомните Магнитку, Днепрогэс, Комсомольск-на-Амуре, московское метро. Гвардейские минометные части, авиационные и морские соединения, партизанские бригады в годы войны. Наконец, Куйбышевскую, Братскую ГЭС, целину. Вот ведь что значит шефство. Это образцы стойкости, мужества и отваги. «Химстрой» — это новое задание партии, народа Ленинскому комсомолу. За три года построить завод, на сооружение которого в обычных условиях ушло бы четыре-пять лет. Потребуется самоотверженная, героическая работа каждого из вас. Да, да. Именно героическая. Но ведь трудолюбия, геройства, готовности к подвигу комсомольцам шестидесятых годов тоже не занимать.

Помолчав, справившись с охватившим его волнением, Быстров продолжал:

— Легкой жизни вам не обещали. Ее не ждите. Будет трудно. Но именно поэтому вас и послали сюда. Вы здесь отвечаете за все, понимаете — за все. Вам до всего должно быть дело. Простои? Узнать, в чем дело, расшевелить, кого надо. Нет материалов? Почему нет? Найти, докопаться, добиться, чтобы они были. На «Химстрое» нужны бойцы-энтузиасты, а не рохли, бойцы в полном смысле этого слова. Вся страна будет следить за тем, как у нас идут дела. И будет поддерживать нас. Вот уже в ближайшие дни на стройку начнут приезжать сотни, тысячи московских ребят, чтобы помогать в земляных и некоторых других работах. Но на переднем крае борьбы за «Химмаш» мы, химстроевцы…

Фонари выхватывали из темноты силуэты машин, кранов, лежавшие за кромкой земли бетонные опоры, освещали то задорные, то насупленные, то восторженные лица. Слова парторга взбудоражили ребят. Когда он кончил, посыпались восклицания, вопросы, возгласы. Поднялись десятки рук. Данилин и Снегов переглянулись. Они думали, что собрание шло к концу, а оно, оказывается, только начиналось.

…Недели через две Быстров и Снегов ходили по участкам. В одной бригаде поговорят с бригадиром, в другой — с кем-то из бригады, в третьей — подоспеют к перекуру и потолкуют со всеми ребятами. Когда направились по шоссе с первого на второй участок, паренек, пристроившийся на подножке полуторки, прокричал:

— Там какие-то экскурсанты начальство ищут.

Скоро они и сами увидели группу молодежи. Люди были не со стройки. Снегов определил это сразу: уж очень робко и боязливо переходили юноши и девушки по легким мосткам через траншеи. Когда же гости подошли ближе, Анатолий понял, что к ним пожаловали представители московских райкомов комсомола. Некоторых он знал.

— Здравствуйте, товарищ Снегов, — сказала одна из девушек, подходя к Анатолию. — Где же вы пропадаете? В комитет зашли — нет, говорят, на первом участке. Идем туда, говорят, подался на второй. Прямо-таки летучий голландец.

Девушка, видимо, верховодила этой делегацией. Она вся была переполнена радостью — то ли скрытой, то ли вовсе неосознанной, и Быстров почувствовал вдруг, как сердце его замерло.

— Видите, стройка какая, — оправдывался смущенно Снегов. — Немудрено потеряться. Знакомьтесь, пожалуйста. Это Алексей Федорович Быстров, секретарь парткома.

Татьяна Казакова подала руку Быстрову с таким видом, будто они никогда не встречались. И улыбнулась при этом и глянула на него с затаенным лукавством: пусть, дескать, все думают, что мы не знакомы, а мы будем помалкивать… Этот их безмолвный заговор отозвался радостью в сердце Быстрова, и надолго остался, на много дней.

Ребята наперебой расспрашивали о стройке. Быстров был доволен — значит, обещание Цекамола начинает осуществляться. Воскресники сейчас как нельзя кстати. Наступало лето, золотое время для строителей, и рабочие руки были дороги.

— Когда же начнете помогать? — спросил он, обращаясь ко всей группе.

— С этого воскресенья.

— Прекрасно. Тогда вам надо увидеться с начальником стройки и обо всем договориться конкретно — об участках, транспорте, инструменте. Веди, Анатолий, товарищей к Данилину. Я тоже скоро приду.

Почти в точности повторяя деловито-озабоченные интонации Быстрова, Таня Казакова сказала:

— Вы, ребята, идите в управление, а мы с товарищем Быстровым сейчас придем. — И, уже чуть сконфуженно улыбаясь, пояснила Быстрову: — Хочу посмотреть стройку, отец все хвастается…

Тут же раздались голоса:

— А мы что, рыжие? Мы тоже хотим посмотреть.

— Ишь какая хитрая!

Быстров, улыбнувшись, согласился:

— Что ж, тогда начнем с экскурсии.

Только они тронулись, к Быстрову подошел бригадир кадровой бригады, тоже недавно приехавшей на стройку, Ефим Мишутин. Он хмуро поздоровался с гостями и обратился к парторгу:

— Товарищ Быстров, с тесом опять та же история. Казаков отказал.

— Но мы же с ним условились.

— Напомнил я ему об этом. Обещанного, говорит, три года ждут.

— Остроумно, ничего не скажешь, — проговорил Быстров и коротко пообещал: — Потерпи, Ефим Тимофеевич. Вот с товарищами закончим, и разберусь.

— Очень прошу, ведь третий день простаиваем.

Таня, шедшая рядом с Быстровым, внимательно слушала их разговор, а когда Мишутин удалился, заметила:

— Выходит, не жалуют у вас Казакова?

— Участок у него, знаете ли, такой… особый. Снабжают нас пока плоховато, на местах не везде еще поняли, что такое «Химстрой».

Пришли на первый участок. С эстакады главного корпуса был виден весь котлован. Не верилось, что эту огромную чашу вырыли не циклопы, а эти вот ребята и машины, управляемые их руками.

На самом дне котлована тяжко ворочались экскаваторы. Они вгрызались в землю, высоко поднимали свои отполированные до блеска ковши и, с лязгом разжимая мощные металлические челюсти, высыпали ее в оседавшие под тяжестью грунта кузова самосвалов. МАЗы, завывая моторами, цепко взбирались по пологим деревянным настилам, что спирально вились вверх по откосам, а навстречу им по обходным путям уже спешила цепочка порожних машин.